Однако странно, что он не взял амулета. Ведь для любого мага эта вещь представляет огромную ценность! Даже обычный человек, надев сей медальон, приобретает способность к магии, а уж умения настоящих волшебников артефакт усиливает в сотни раз! Смотри… – Заффа сунул руку под прилавок, достал оттуда клочок пергамента с какой-то короткой надписью и протянул его Борланду: – Это одно из эльфийских заклинаний иллюминации. Прочитай его вслух.
– Илло… диримэ,– еле выговорил Весельчак.– По-моему, ничего не происходит.
– Еще бы. Ты ведь лишен магических способностей. Точнее сказать, они у тебя атрофированы, как и у огромного большинства людей. Слово, которое ты только что произнес, является для тебя пустым звуком. Свою истинную силу оно обретает лишь в устах того, кто владеет магией. В моих, например. Гляди! – Щелкнув пальцами, Заффа повторил заклинание, и его полутемная каморка озарилась изнутри сотнями разноцветных огоньков.
– Здорово,– хмыкнул Борланд. – Только причем здесь медальон?
– Сейчас увидишь,– сказал Заффа, когда огоньки погасли.– Надень его и попробуй снова.
– Иллодиримэ! – произнес Борланд, набросив цепочку на шею. По стенам опять забегали светящиеся цветные пятна.
– Вот видишь! – радостно воскликнул Заффа.– Это он! Пентакль Света! Всего таких предметов шесть, – принялся объяснять торговец, поймав недоуменный взгляд Борланда. – Четыре перстня, соответствующие четырем стихиям, Пентакль Света и… – голос бородача дрогнул, – Венец Мрака. Более тысячи лет назад их создал для борьбы с древними расами и наделил невероятной силой величайший маг всех времен – Ингардус. Пентакль и Венец определяют, во зло или во благо будет использоваться магическая энергия. Грубо говоря, владея перстнем Огня и Пентаклем, даже нищий побирушка с базарной площади сможет сделать из ночи день или согреть огромную толпу народа. Но тот же перстень в сочетании с Венцом Мрака дает возможность одним движением руки обречь на гибель в беспощадном пламени целый город. Сам по себе Пентакль, как и Венец, позволяет вступать в контакт с любым созданием светлой и темной сторон тонкого слоя реальности. Видеть сквозь стены, разговаривать с животными и растениями, читать мысли, и… – Заффа вдруг резко замолчал и хлопнул себя ладонью по лбу: – Ну и тупица же я! – сказал он, едва не всхлипывая. – Теперь ты ни за что мне его не продашь.
– Успокойся, дружище. – Борланд снял медальон и протянул его Заффе: – Эта штука мне, конечно, пригодилась бы, но време ни для освоения волшебных приемов у меня нет. Не знаю, сколько он стоит на самом деле, но уж наверняка побольше пяти тысяч дзурканов – именно за эту сумму я готов расстаться с ним навсегда. Устроит тебя такая цена?
Борланд прекрасно понимал, что дешевит, даже если брать в расчет лишь стоимость золота, из которого был сделан медальон. Судя же по описанным Заффой чудесным свойствам его добычи, дешевил он просто фантастически. Соблазн оставить могущественный артефакт у себя был велик, но разбойник сильно подозревал, что такой поступок может повлечь за собой весьма неприятные последствия. Весельчак решил удовольствоваться безразмерной сумкой. В его ситуации эта вещь была полезнее всех упомянутых предметов Силы, вместе взятых.
Заффа начал отсчитывать деньги. Наблюдая за движениями его пухлых пальцев, Борланд подумал, что торговец не так прост, как кажется. Еще бы – внешний вид его лавки наводит на мысль о том, что дела у Заффы идут из рук вон плохо, – ан нет: золотишко у толстяка водится. И немало. «А может, проследить за ним, узнать, где наш коммерсант проживает, да и навестить его нынче же ночью?». Тут Борланд одернул себя, осознав, что мыслит абсолютно по-разбойничьи. «Пора бы с этим покончить», – сказал себе Весельчак. К тому же, весьма приличная часть состояния Заффы и так уже перекочевывала в его руки.
Заффа вручил Борланду аккуратный тугой мешочек, перетянутый синим шнурком. Внутри лежали пятьдесят монет достоинством в сто дзурканов каждая.
– Приятно было иметь с вами дело, господин… – лавочник замялся, вспомнив, что гость до сих пор не представился.
– Кедрик, – сказал Борланд, обернувшись на пороге. – Меня зовут Кедрик.
Это была почти правда. Имя Кедрик означало Весельчак на языке страны непобедимых воинов, где Борланд провел три года.
Покидая волшебную лавку, Борланд подумал, что купец ошибался, рассказывая о свойствах медальона. В самом деле, если Пентакль Света способен увеличивать силу волшебников в сотни раз, его владелец не проиграл бы сражения у серого камня. Да он бы мокрого места от своего врага не оставил! «Наверное, этот Заффа не так уж и хорошо разбирается в магии, – подумал Весельчак. – Надеюсь, хоть насчет сумки он не заблуждался».
Расставшись с Заффой, Борланд некоторое время бесцельно слонялся по улицам, размышляя о прошлом и будущем. Несмотря на потрясения минувших дней, он был спокоен, и даже доволен жизнью. Если бы не три года, прожитые в Хаддаре, Борланд чувствовал себя сейчас загнанным зверем: ведь до того, как очутиться в столице Хастарии он не имел опыта жизни в бурлящем городе. Впрочем, не попади он тогда к хастарцам, мог бы и вовсе не дожить до сегодняшнего дня. «Как бы то ни было, – подумал Весельчак, – я уцелел, а это уже кое-что да значит. Моей заслуги в том, правда, нет. Возблагодарю же богиню за спасение».
Проходя мимо святилища Занзары, Борланд бросил горсть мелких монет в миску сидевшего на ступенях сборщика пожертвований. Из-под серого капюшона блеснул недобрый взгляд. «Негоже так смотреть на тех, кто дает тебе деньги», – подумал Борланд, но вслух ничего не сказал. Весельчак зашагал дальше, а сборщик, встав и выйдя на тротуар, долго смотрел ему вслед, и зубы его скрипели, а на щеках играли крупные желваки. Можно было подумать, что этот человек давно знает Борланда… и ненавидит его.
Разбойник завернул в ближайшую баню и тщательно вымылся. Вернувшись в гостиницу, он заказал кувшин вишневого вина и поднялся к себе в комнату. В дорожном мешке, подобранном на месте гибели магов, оставалось достаточно провианта, чтобы еще несколько дней не связываться с местной кухней. Про ютящиеся на городских окраинах заведения – к ним относилась и «Трель коростеля», – такое рассказывают… Никто не гарантирует, что поданное вам «седло барашка» не окажется на деле задом бродячей собаки. Борланд, в отличие от большинства жителей Схарны, знал разницу. За годы странствий по горам и лесам Арлании ему довелось испробовать и кое-что похуже собачьего мяса. И сейчас, когда он во второй раз в жизни попал в цивилизованное общество, ему совершенно не улыбалось снова чувствовать на языке «тот самый вкус».
Молоденькая служанка принесла вина. Весельчак принял кувшин из ее рук и поставил его на стол, после чего ущипнул замешкавшуюся девицу за ягодицу. Кокетливо взвизгнув, та выбежала из комнаты. «Неплохо было бы сейчас поразвлечься с кем-нибудь вроде нее», – подумал Борланд. В последний раз он держал в объятиях женщину три недели назад, во время стоянки в одной деревне. Целая вечность для молодого и здорового организма.
Но прежде чем отправиться на поиски той, что согласится разделить с ним постель, Весельчак все же решил перекусить. Достал из сумки копченое мясо и хлеб, наполнил вином разрисованную сценками из крестьян ской жизни глиняную кружку и приступил к трапезе, один за другим измышляя все более зверские способы уничтожения Тронга. Время от времени он яростно вгрызался в кусок мяса, представляя, что терзает зубами горло врага.
Вино оказалось довольно крепким, в результате чего мысли о справедливом возмездии скоро уступили место другим – гораздо менее возвышенным, но и куда более приятным. Борланд вспомнил, что в холле ему попалось на глаза несколько женщин в откровенных нарядах…
К тому моменту, когда истосковавшийся по девичьей ласке захмелевший детина соизволил спуститься вниз, жрицы любви уже успели найти себе кавалеров и вовсю ворковали с ними. В одиночестве сидела только одна молодая женщина. Она совсем не походила на проститутку, но одурманенного алкоголем Борланда это ничуть не смутило.
– Привет, меня зовут Кед-дрик, – заплетающимся языком произнес Весельчак, подойдя к белокурой красотке. – П-пойдем со мной. Я хорошо заплачу.
– Я тебе не шлюха какая-нибудь, – ответила девушка, но в голосе ее не прозвучало даже намека на обиду. – И деньги твои мне не нужны.
– Ладно, извини,– буркнул Борланд и собирался уже пойти поискать подругу на улице, но девушка вдруг встала и взяла его за руку.
– Меня зовут Эрис. И я пойду с тобой, Кедрик, – сказала она, глядя мужчине в глаза. – Просто потому, что хочу того же, чего и ты.
Борланд оторопело уставился на нее. Он повидал не так уж мало женщин, но вот с таким поведением сталкивался впервые. «Ну, молодец девчонка! – подумал Весельчак.– У них ведь у всех одно на уме, а строят из себя тролль знает, кого. Не ожидал».– Он вдруг понял, что совершенно не представляет, как вести себя дальше.
Заметив его смущение, красавица обворожительно улыбнулась:
– Представь себе, порядочные девушки тоже иногда этим занимаются. Ну, идем же. Где твоя комната? – Выпорхнув из-за стола, она подхватила Борланда под руку и сама потащила его наверх.
Очень скоро Весельчак убедился, что порядочные девушки занимаются «этим» гораздо лучше любых проституток или гулящих крестьянок – раньше он попросту не имел возможности провести такое сравнение. Борланд уже давно выдохся и лежал бревном, а Эрис все продолжала неистово скакать на нем, будто неслась на коне по направлению к горизонту…

Глава 2

В окошко струился свежий утренний ветерок, а Весельчака одолевали сомнения. Лежа в постели рядом с тесно прижавшейся к нему теплой и нежной девушкой, он думал, что с местью, в общем-то, можно и повременить. «Или вовсе отказаться от нее, оставив судьбу Тронга на усмотрение богини?». Это был бы далеко не худший вариант развития событий.
Нелегко будет, конечно, смириться с гибелью друзей и пропажей всего награбленного золота. Но так же трудно было Борланду отказаться от мысли, что ему, возможно, лучше остаться в Билане, начать здесь новую жизнь и, быть может, даже обзавестись семьей. Вот и кандидатура подходящая есть… Борланд сосредоточился на обжигавшем его плечо дыхании девушки. Он, конечно, не питал к ней никаких чувств, кроме банальной плотской страсти, но… Борланд сам уже давно полагал, что на большее и не способен.
Эрис открыла глаза и приподнялась, чтобы потянуться. Ничуть не стесняясь своей наготы, она выскользнула из-под одеяла и подошла к окну. Борланд последовал ее примеру. Подойдя к девушке, он нежно обнял ее за талию и поцеловал в шею. Эрис развернулась, чтобы подарить своему любовнику восхитительный долгий поцелуй.
– Голова гудит, – пожаловалась она, оторвавшись, наконец, от его губ. – Вино еще есть?
Вина оставалось почти полкувшина, к тому же, ничто не мешало при желании купить еще. Всякий раз, когда ему приходилось поутру лечить свой страдающий от похмелья организм, Весельчак испытывал легкий стыд. Но только не сейчас. Как ему казалось, этим утром он стоял на пороге чего-то нового – на пороге, за которым нелепо стыдиться таких мелочей.
Годы назад Борланд сбежал из родного дома, чтобы в полной мере ощутить вкус вольной жизни. Как иллюзорна оказалась на деле эта свобода! Прельстившись байками хвастливых бездарей, несмышленый юнец ушел в лес, чтобы стать одним из них. Но вкус свободы, который он ощутил, оказался вкусом собачьего мяса, холодных камней и собственной крови вперемешку с дорожной пылью. Только теперь Борланд начал понимать, что такое истинная свобода, вникать в глубинный смысл философских притч, рассказанных ему Рангвальдом в перерывах между тренировками. Только теперь – лаская взором роскошное тело Эрис, потягивая сладкое вишневое вино, и думая о том, какой прекрасной может быть его жизнь без звона мечей, завывания ледяного ветра и предсмертных стонов убитых врагов.
– Я вижу, ты много страдал, – тихо произнесла Эрис. Ее нежные пальцы, ласкавшие кожу Борланда, раз за разом натыкались на разнокалиберные шрамы.
– Ерунда,– сказал Весельчак. – Это последствия тренировок в Хаддаре. Новичкам в тех краях всегда приходится несладко.
Последнее утверждение было правдой. Но далеко не все свои отметины Борланд получил в хастарской столице.
– И это тоже… на тренировке? – Эрис коснулась толстого рубца, шедшего аккурат поперек Борландова горла. Весельчак помрачнел, но правды о его происхождении не сказал.
– Это когда я стоял в дозоре. Мы отражали нападение разбойников. На меня набросился здоровенный детина, я испугался и застыл, как вкопанный. А бандюга – тот свое дело знал. Кабы не мастерство наших лекарей, не сидел я сейчас тут.
На самом деле изуродовавший шею шрам достался Борланду в память о предательстве одного из хастарских друзей. Поддавшись чарам злобного колдуна, тот перешел на его сторону, убил Рангвальда, а после напал на Борланда. Надо сказать, покушение было почти успешным: жизнь Весельчака висела на волоске в течение нескольких дней. Скитаясь по болотам, он с каждым часом угасал от ужасной раны и наверняка истек бы кровью, не набреди на него лесной отшельник. Именно он, а не хастарские врачеватели, выходил Борланда. Что до предателя, то он до нынешнего дня не дожил.
Как же все-таки судьба играет человеком! Всего-то год прошел, и вот оно – новое предательство, на этот раз гораздо более кровавое. Правда, сейчас перед Борландом все же стоял вопрос: «Мстить или не мстить?» Сжигать себя в беспощадной гонке на выживание или навсегда покинуть опасные территории? Борланд недолго колебался, прежде чем выбрать второе. Присутствие Эрис, а также лежавшие под соломенным матрасом шесть с половиной тысяч золотом – подумать только, сутки назад он был владельцем десятикратно большего состояния – внушали ему уверенность в завтрашнем дне.
1 2 3 4 5