Ее лицо показалось мне похожим на лицо Риты, и я заключила, что она ее мать.
– Я позвоню вам на той неделе, – сказала я. – И вы сможете сообщить мне подробности.
– Это настоящее безумие.
Заинтригованная, Рита дала мне свою карточку.
– Своим клиентам я известна под фамилией Крейн. По утрам я обычно дома.
Я попрощалась и поблагодарила ее. Казалось, что Риту одолевают сомнения, но я знала, что две тысячи долларов все перевесят. Рита выглядела очень деловой женщиной.
Возвращаясь назад через Колдуотер, я поражалась тому, на что у меня уходят деньги. Не имея денег, чтобы заплатить Аннабель, а теперь и Рите, я не смогла бы воплотить свою любовь к Мэсону избранным мою способом. Любовь и деньги в моих глазах связаны друг с другом особым образом. Я использовала свои деньги как инструмент, а не как средство привлечения мужчины. В этих вопросах я была весьма щепетильна.
Я была довольна честностью своей сделки с Ритой и тем, что начало прошло так гладко. Я сгорала от желания расспросить, чем именно Рита занималась с Ларри Кэмпбеллом. Может быть, чем-то ужасным? Но я не могла вообразить, чтобы они придумали что-то, чего я не делала раньше. Кроме того, Рита, или как там ее звали, понравилась мне. В некотором смысле она была на моей стороне.
Время от времени меня поражает мысль о существенной разнице между образом жизни в Портленде и Лос-Анджелесе. Здесь нет чувства общности. Люди живут своей жизнью и не нуждаются друг в друге. Они сходятся только для одного – для дела. Ты находишь друзей на почве бизнеса, по крайней мере, на некоторое время. Когда я думала о том, каким образом развивалась моя любовь к Мэсону, мне казалось, что это очень типично для Лос-Анджелеса. Стратегия, тактика – это искусственный путь получить то, что ты хочешь. Но в том, что хотела я, не было ничего искусственного.
Когда я вернулась домой, Мэсон звонил по телефону. Он отклонял чье-то приглашение вместе повеселиться сегодня, субботним вечером. Я села ему на колено. Он закончил разговор, и мы целовались минут двадцать. У нас не было ни малейшего желания встречаться с кем-то еще. Мы были как дети, живущие между радостью и горем.
Мы поднялись в спальню, по пути раздевая друг друга. Я увидела, что зеркало сдвинуто с места. Сейчас оно стояло в ногах кровати, наклоненное на несколько градусов вниз, так, что лежа в кровати, мы могли видеть самих себя. Так устроил Мэсон. Я ничего не сказала, но мне это не понравилось.
Ему было необходимо смотреть на себя, занимаясь любовь со мной? Он хотел в этот момент видеть своего двойника? Я вспомнила фразу девушки, с которой работала в юридической фирме. «Сделай копию, и все будет в порядке», – любила говорить она к месту и не к месту.
До меня дошло, что телевизор включен, и я повернулась, чтобы взглянуть на экран. Мэсон смотрел ту сцену из «Галы», где я вставала с кровати, покинув Аннабель, и шла к своему демону-любовнику.
– Выключи! – пламя свечей около кровати замигало и наклонилось под углом в сорок пять градусов. Одна из них погасла, и вверх поползла струйка дыма. Неужели я закричала? Мэсон выключил телевизор.
– Где ты узнал об этой кассете?
– От Джо Рэнсома.
Значит, Джо узнал меня. Гадство. Джо мне сразу не понравился. Но теперь это уже не имеет значения. Тайны рано или поздно перестают быть тайнами. Мэсон отвел взгляд от зеркала.
– Скажи мне – что ты подумала обо мне, когда впервые увидела? – Мэсон сжал мою голову ладонями. Он не собирался отпускать меня, пока не получит удовлетворявший его ответ. Неужели он мысленно вернулся в коридор отеля и хочет, чтобы я призналась, что была там? Мне уже приходилось отрицать это. Нужно раз и навсегда покончить с этим вопросом.
– Когда я впервые увидела тебя? Это было на крыше «Бель-Аж». Ты плавал в бассейне.
Он вспомнил тот день и с кем тогда был. Но он не помнил меня. Я призналась ему про другие случаи, когда видела его, следила за ним. Мэсон был явно смущен. Я надеялась, что он отбросил свои подозрения об отеле в Артезии.
Люди думают, что признание – это сознание в вине. Но признание может быть и могучим оружием Признание кажется победой тому, кто его выслушивает. В действительности же оно ослабляет того, к кому направлено. Оно подрывает его желание узнать что-нибудь еще. Оно отнимает у него желание наказать, потому что он ощущает себя соучастником того лица, которое признается.
Мэсона затопили новые эмоции, с которыми он не мог справиться.
Я легла на спину, глубоко дыша. Я видела нас в зеркале. Обнаженная пара, отражающаяся в зеркале, как на картине. Но все же мы были разделены, подобно натурщикам, как будто художник не совсем сумел передать отношения между нами.
– Чего ты на самом деле хочешь от меня? – спросил Мэсон.
– Я хочу разделить с тобой жизнь.
– Неужели моя жизнь настолько интересна?
– Для меня – да.
– Мы в каком-то смысле теперь связаны, ты не находишь?
– Надеюсь, что да.
– Я не понимаю тебя, Урсула.
– Мэсон, я – очень простая личность.
– У меня такое чувство, что ты ожидаешь слишком многого.
– Это уж мне решать.
– Ты уже столько всего нарешала!
– Извини.
– Не надо извиняться. Это полезно. В данный момент я не слишком здорово соображаю.
– Я знаю. Я хочу помочь тебе.
– Боюсь, я не стою твоих стараний.
Я вдруг вспомнила, как Фелисити говорила мне про Мэсона: «Черт возьми, он никогда не поймет вас».
– Чем больше я тебя трахаю, тем больше ты мне нужна, – сказал Мэсон. – Получается: шаг вперед, два шага назад. Ужас.
– Спасибо.
– Не обижайся. Ты понимаешь, что я имею в виду.
– Нет, не понимаю. – Я разозлилась на него, не зная толком, почему. И я сказала: – Может, хватит на сегодня?
– Что?! – он был в панике. – О чем ты?
– Кончим с этим. Хватит. Скажем друг другу «спокойной ночи». – Я ждала ответа, опираясь на локоть.
Наступила очень длинная пауза. Я, как идиотка, открыла ему путь к свободе. Он прикоснулся рукой к моей груди.
– Иди сюда, – сказал он.
Вздохнув с облегчением, я подчинилась. Он позволил мне сорваться с крючка.
АЛИБИ
Рано утром в воскресенье я встала и вымыла мотоцикл. Я превратила эту нудную обязанность в ритуал очищения. С тех пор как я прочла «Дзен и искусство обращения с мотоциклом», я рассматривала свой «Триумф» как Путь, а не средство передвижения. С неподдельным рвением я терла зубной щеткой по спицам. Протирая машину, я воображала, что стираю отпечатки пальцев с орудия убийства.
Мой интерес к мотоциклу заинтриговал Мэсона. Для него в отношениях между хрупкой женщиной и тяжелым механизмом имелось что-то несовместимое. Возможно, если бы у меня была огромная грудь и широченные бедра, соответствие было бы соблюдено.
– Когда-нибудь я возьму тебя покататься, – пообещала я.
– Я хочу сейчас.
– У меня нет для тебя шлема.
– Это неважно. Ничего со мной не случится. Я почувствовала себя его ангелом-хранителем.
– Ездить без шлема опасно. Если произойдет несчастный случай, отвечать буду я.
Отвечать? О какой чепухе я думаю?!
Наконец, мы отправились в путь – Мэсон без шлема. Я дала бы ему свой шлем, но он ему не годился.
Сперва я была очень осторожна. Я не хотела превышать скорость. Не такой был момент, чтобы попадаться полиции. Кроме того, я боялась за своего драгоценного пассажира, сидевшего за моей спиной, обхватив меня обеими руками.
Мотоцикл пробирался вперед в потоке транспорта. Этот зверь создан для того, чтобы обгонять, мчаться, и проезжать там, где не могут пройти автомобили. Мой «Триумф» был скорее зверем, чем машиной. Он был моим продолжением. Нет, не просто продолжением, а выражением чего-то или кого-то, сидевшего внутри меня, кто мог вырваться из клетки повседневной жизни, только стремясь вперед. У мотоцикла нет заднего хода. Он мчится только вперед. Наконец, когда мы направлялись по автостраде на север, я не смогла сдержаться и прибавила газу. Мэсон вцепился в меня крепче. Понемногу привыкая к скорости, он постепенно ослаблял хватку, и наконец, на скорости 120 миль в час чувствовал себя почти уютно.
Я гнала мотоцикл около двадцати минут и предложила остановиться где-нибудь в Вэлли и выпить кофе. Мэсон не расслышал моих слов. Он не хотел, чтобы я останавливалась. На обратном пути я сохраняла скорость в пределах пятидесяти пяти миль.
На въезде в Беверли-Хиллз дорогу перебежал енот. Я легко объехала его.
– Чересчур близко! – крикнул Мэсон. Он мыслил как водитель автомобиля.
Внутренним зрением я увидела трехногую собаку на шоссе в Нью-Мексико. Затем вернулись грустные воспоминания об Аннабель. Если бы только Аннабель больше походила на Риту и не была такой затраханной. Надо позвонить Рите, когда вернемся.
Но я не позвонила. После гонки Мэсон был в сильном возбуждении и хотел немедленно заняться любовью. Он даже не дал мне раздеться до конца. Его семя попало на мою куртку и быстро высохло, как пятновыводитель. Любовь после бешеной езды неожиданно показалась мне сном. Путешествие продолжалось. Мэсон стал моим зверем-машиной, тем самым существом внутри меня.
– В следующий раз поедем ночью, – сказала я. – Это совсем по-другому.
В понедельник через несколько минут после того, как мы прибыли в офис, Мэсону позвонили. Полиция хотела его видеть, и он не знал, зачем. Почему-то он думал, что все уже кончилось.
– Вероятно, они напали на след и хотят сказать тебе об этом.
– Думаю, тут что-то другое.
– Что?
– Думаю, они хотят поговорить со мной о том, где я находился в ту ночь, когда моя мать была убита.
– Почему ты так думаешь? – я ощутила его нервозность.
– Меня и раньше спрашивали. И я сказал им, что работал в офисе, затем вышел поесть, вернулся и лег спать.
– Тогда в чем проблема? – конечно, я знала, в чем проблема. Он лгал.
– Беда в том, что никто меня не видел. Никто не может подтвердить моих слов.
– Это абсурдно. Наверняка тебя никто не подозревает.
– Может быть, и нет, но может быть, они думают, что я знаю, кто это сделал.
– Я не понимаю. Какой мотив мог у тебя быть?
– Например, деньги.
– Деньги?
– После смерти матери от нее осталось порядочно денег.
– Нет, тут наверняка что-то другое.
– Я сморозил глупость. Я сказал им, что моя мать была немного не в себе, и что по моему мнению, она, возможно, знала кого-нибудь, кто бы ее убил.
– Ты веришь в это? – Я все еще была растеряна, хотя Барбара рассказывала мне о его гипотезе. – Помнится, они считали, что это работа женщины.
– Да. Но, я думаю, они заблуждались. Ты знаешь, что они подозревали Барбару. Теперь, очевидно, прорабатывают какую-то другую теорию.
– Почему бы тебе не воспользоваться мной?
– Тобой? Что ты хочешь сказать?
– Если ты не можешь доказать, где ты был, и тебе нужно алиби, воспользуйся мной. Скажи, что ты был со мной.
– Я не могу этого сделать.
– Почему? Потому что ты не говорил раньше? Ну, ты можешь сказать, что хотел, чтобы эта сторона твоей жизни осталась в тайне. Ты можешь сказать, что не хотел, чтобы Барбара все узнала, особенно после той истории с Алексис. Или можешь сказать, что не хотел компрометировать меня.
Мэсон потер лоб.
– Я не могу так поступить, – повторил он. В его реплике слышалось некоторое колебание, и я сделала решительный шаг.
– Мэсон, я знаю, где ты был той ночью.
– Что? – Он окаменел.
– Ты был у меня дома.
Он уставился на меня. На какое-то мгновение он решил все отрицать, но зачем?
– Как ты узнала? Ты видела меня?
– Нет, не видела. Я догадалась. Ты звонил по телефону с кухни. Я поняла, что в доме кто-то был. Когда ты вернулся и уснул в комнате для гостей, я поняла, что ты бывал здесь раньше. – Я должен был тебе сказать.
– Слушай, сейчас это неважно. Сейчас мы вместе, и все эти дела остались в прошлом. Почему бы тебе не сказать полицейским, что ты был со мной?
– Потому что это неправда.
– А что такое правда, Боже ты мой? Это могло быть правдой. Ты хотел быть со мной.
– Да.
– А я хотела быть с тобой. Еще через две ночи это стало правдой. Так в чем разница?
– Я не хочу впутывать тебя.
– Я уже впутана.
Я обняла Мэсона. Он в ответ крепко обхватил меня руками, вцепившись в мой зад, как будто мое тело было скалой, на которую он карабкался, повиснув высоко над бездной.
– Мой дорогой, кого волнует, что подумают люди? Спать со своей секретаршей, может, и непорядочно, но это же не убийство, верно?
Пока Мэсон ходил в полицию, я позвонила Рите. Она еще не знала времени и места своей следующей встречи с Ларри Кэмпбеллом. «Вероятно, она состоится в следующие выходные», – сказала Рита. Я ответила ей, что перезвоню через пару дней. Меня начинало охватывать беспокойство. Я хотела поскорее покончить с этим делом.
Использует ли меня Мэсон в качестве своего алиби? Да, если полиция запугает его. В противном случае он не станет прибегать к такой возможности. Он не захочет отказываться от своих предыдущих слов. Я не сомневалась в его преданности ко мне. Он не пытался скрыть свои чувства и не возражал, чтобы нас видели вдвоем вне офиса. Но о нашей связи еще никто не узнал.
Я знала, что подвергаю себя опасности. Мне тоже придется лгать о том, где я была в ту ночь. Может быть, стоит продать «Триумф» и не сентиментальничать по поводу куска железа, который может все погубить.
Пока Мэсон все еще был в полиции, в офис зашел Майк Адорно. Он оказался веселым тридцатилетним мужчиной с замечательным чувством юмора.
– Привет сумасшедшим! – воскликнул он. – Где мой тайный агент?
– Вернется где-то через час.
– Тогда не говорите мне, где он сейчас.
– Могу ли я чем-нибудь помочь?
– Конечно. Найдите мне работу. Нет, я шучу. В общем-то, я просто заскочил поздороваться. У меня есть новости, которые заинтересуют Мэсона.
Майк достал вырезку из газеты и показал ее мне. Заголовок гласил: «ТАИНСТВЕННАЯ СМЕРТЬ ЖЕНЩИНЫ».
«Женщина, опознанная как Аннабель Харт, была сегодня найдена мертвой в своем номере в отеле «Сьерра» в Артезии, Нью-Мексико. В номере было найдено большое количество наркотиков. Полиция желает поговорить со всеми, кто знал мисс Харт или посещал ее. Выяснено, что она приехала из Лос-Анджелеса в компании с другой женщиной, которая тоже исчезла. Эта женщина зарегистрировалась в отеле под именем Одри Джонс, и управляющий отеля «Сьерра» описывает ее как очень стройную брюнетку двадцати восьми – двадцати девяти лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40