И на полу валялось несколько пустых бутылок. Одна из них, видимо, была не совсем пустой, когда ее оставили там, под горлышком на ковровом покрытии образовалось пятно. Оно даже еще не засохло.
Сначала я поставил пустые бутылки на стол, потом пошел на кухню, нашел там уже бывшую в употреблении бутыль с моющим средством, пластмассовый тазик и тряпку. Я навел теплый раствор и тер до тех пор, пока пятно не исчезло. Возможно, мне не надо было этого делать, но ковролин был новым, лучшего качества, домоуправление следит за состоянием таких. И пока пятно свежее, его в большинстве случаев можно еще легко удалить. Ванесса, по-видимому, не заметила пятна. Само собой напрашивалось предположение, что бутылку опрокинул ее гость. Ибо на неряху она вовсе не походила. Стерев пятно, я направился в ванную.
В раковине умывальника действительно была трещина, совсем новая, она еще не обрела темную окраску. И она была такой маленькой, что приходилось как следует вглядываться в то место. Но сама раковина была старой модели, почти допотопная по своей форме. Что, спросите вы, я сделал? Я пошел на склад и взял там новую раковину, только-только нам завезли, очень модной формы. Я сразу же установил ее на место прежней. И потом я ждал вечером, если честно, то чтобы только сказать Ванессе, что дефект устранен. Чтобы она не напугалась и не составила обо мне ложного мнения. Чтобы она, чего доброго, не подумала, что я вынюхивал там что-то во время ее отсутствия и что установка новой раковины служила мне лишь предлогом. Но в привычное для нее время она не пришла.
В восемь я пошел к себе домой на ужин. Потом я еще некоторое время занимался зелеными насаждениями. Когда стоит такая жара, поливать газон лучше всего поздно вечером. Было уже почти десять, я точно помню, когда Ванесса наконец пришла. Не одна, с ней был какой-то долговязый юнец.
Они меня не видели. Я стоял наполовину скрытый елью слева от подъезда. Так я мог хорошенько разглядеть парня. На меня он произвел не самое лучшее впечатление. Одной рукой он обнимал Ванессу за талию, причем это выглядело так, как будто он хотел вот-вот оторвать ее от земли. И голову он наклонил вперед, потому что был головы на полторы выше Ванессы. Он без перерыва что-то говорил ей. Что, я разобрать не мог. Я видел только, что она кивала в ответ. Потом она стала искать в своей сумочке ключи. Я уже хотел было дать о себе знать, но потом подумал, что дело терпит и до завтра.
После этого я снова полночи не спал. Герти храпела, и я не находил себе покоя. То и дело я задавался вопросом, заметила ли Ванесса новую раковину в ванной и что она теперь обо мне думает. И как мне лучше всего объяснить ей, что я не имел никаких дурных намерений. Трусики и блузку я положил точно на то место, где они до этого лежали, тут я был вполне уверен. Только вот бутылки мне не надо было ставить на стол. Возможно, Ванесса теперь будет считать меня педантом, возможно, она будет бояться, что я потребую от нее ответа за ковер, если это все же она посадила на него пятно или, по крайней мере, уже видела его.
Было где-то около трех, когда мне стало совсем невмоготу. Я вышел на кухню, закурил и попытался собраться с мыслями. Не знаю, что на меня нашло. У меня из головы не выходил этот парень. Может, это ее брат, думал я все время, и сам этому не верил. Но если это был не ее брат, то кто? Наверное, этот тип хотел подселиться к ней. Таких случаев у нас здесь тоже было предостаточно, уж поверьте. Вы даже не можете представить себе, как наивны некоторые девочки. Каждое слово они принимают за чистую монету, доверяются любому лодырю и пройдохе, который вешает им лапшу на уши. Пока в один прекрасный день не увидят все в истинном свете.
В пол-четвертого я и вправду не мог больше вынести неопределенности. Что, если она позволила этому парню зайти к ней в квартиру? Что, если он стал там домогаться ее, под конец даже распустил руки? Такая зеленая девчонка ведь вряд ли решится громко звать на помощь, особенно, если она только что въехала в дом. Что подумают, к примеру, соседи, а? Тогда, наверное, она лежит сейчас там беспомощная…
Я решил обойтись без лифта — от него ночью столько шума. Света на лестнице я тоже не зажигал. Свою дорогу я могу найти и в темноте. А открыть дверь, это мы умеем, это у меня проходит совершенно беззвучно. И в квартире было не темнее, чем на лестнице. Кроме того, я ведь хорошо знаком со здешней планировкой. Первая дверь направо — ванная, вторая дверь направо — спальня.
Ванесса была одна, и она спала. В комнате было очень душно, хотя окно было раскрыто настежь. Видимо, поначалу она укрылась тонкой простыней. Теперь та лежала у ее ног. И Ванесса производила впечатление такой умилительной грациозности, такое нежной хрупкости. Она лежала на боку, была в одних своих мини-трусиках. Ее кожа поигрывала темными переливами, точно бархат.
Сначала я остановился в дверях, у меня так и заходило ходуном сердце. Когда я потом медленно приблизился к кровати, она перевернулась на спину. Я никогда этого не забуду, сколько живу, не забуду. Она лежала со слегка согнутыми в коленях и запрокинутыми на бок ногами. Этот кусочек материи между ее бедер, он был словно каким-то обещанием. И тесемочки по бокам были завязаны простым бантиком. Только разок я и потянул всего, как они уже разошлись. Сперва я, конечно, испугался, что она проснется. Ей-богу, страшно испугался, что она закричит и переполошит всех соседей. Среди них, скажу я вам, есть такие, которые думают, что я способен на любую мерзость.
Как раз на четвертом этаже живет тут одна, за сорок ей уже похоже, корова коровой. Не совру, если скажу, что весит она килограмм за сто. И бегает, дура, все лето в шортах. В прошлом году она жаловалась на меня Герти. Якобы я приставал к ней в лифте. Очень мне надо марать пальцы о сало.
Боже меня упаси от таких приключений, от таких уж точно. Я хочу сказать, что летом у нас тут крутится предостаточно юных прелестниц, на которых хоть посмотреть приятно. Особенно когда они разлягутся загорать на балконах. Тут, знаете, и Герти иногда глядит на меня с подозрением, если я берусь делать что-нибудь на фасаде дома, а все из-за той ерунды, которую развела два года назад та малявка. Но чтоб с этой старой коровой… Герти только посмеялась. Правда, узнай она про Ванессу, ей бы, пожалуй, было не до смеха.
Я в самом деле не хотел неприятностей. Поэтому я только потянул за одну лямочку на ее бедре. Прикасаться я к ней не прикасался. Смотреть — смотрел, это да, может, минут пятнадцать, только много ли увидишь в той темноте. И потом я вышел. Каждый сможет представить себе, каких внутренних усилий и какой выдержки мне это стоило, однако я проявил их. Я ж не какой-нибудь развратник, набрасывающийся ночью на невинно спящую девушку.
Я еще по-быстрому зашел во вторую комнату, это как раз напротив спальни. Да и дверь там была открыта. Я хотел только взглянуть одним глазком на ковер, сошло ли с него пятно. Для этого мне, конечно, пришлось зажечь свет. Я специально притворил за собой дверь, чтобы Ванесса не проснулась от света и не подумала, что в квартиру забрался грабитель.
Коробки теперь стояли здесь, это я заметил с первого взгляда. Но если человек целыми днями работает, а в ее случае это так и было, иначе бы она не могла позволить себе платить такие деньги за квартиру, то тогда этот человек просто счастлив отдохнуть вечером после своего рабочего дня. И не удивительно, если у него нету больше энергии убирать еще какие-то коробки и наводить порядок в квартире. К такой ситуации следует относиться с пониманием, особенно в случаях с молодежью. По роду свой деятельности я ведь много общаюсь с молодежью, и всегда отношусь к ней с пониманием.
Не знаю даже, как так получилось. Я хочу сказать, что был весь как на взводе, никак не мог успокоиться, и набухшая плоть в моих брюках очень давала о себе знать, поневоле займешься тут чем-нибудь, чтобы отвлечься. Я подумал, впрочем нет, не подумал, это произошло само по себе, автоматически — я стал прибирать в комнате. Поднял с пола две опрокинутые пивные бутылки и поставил их на стол. На диване была разбросана одежда. Голубую маечку с легким запахом духов и пота я отнес в ванную. Там стояла корзина для грязной одежды, я видел ее уже, когда менял раковину. Потом я еще отнес бутылки на кухню, вычистил пепельницу. Я действовал тихо как только мог, но разве ж обойдешься тут совсем без шума? Когда Ванесса возникла передо мной, я испугался до смерти. Я как раз вынес пустые бутылки из кухни на балкон, вернулся обратно, закрыл балконную дверь. И в дверях кухни увидел ее, с головы до ног укутанную простыней.
Она отнеслась ко всему с юмором. Как бы вам это сказать, она ведь меня теперь уже тоже довольно неплохо знала, и, пожалуй, с самого первого момента чувствовала, что между нами было что-то такое особенное. Она сказала, что сперва думала, что шум ей только приснился. И спросила, всегда ли я исполняю тут ночами роль доброго домового, надо же, мол, сколько у меня работы.
Я совсем не знал, что мне на это ответить. А потом она еще опустила простыню, повернулась туда-сюда и поинтересовалась, нравится ли она мне и не пришел ли я сюда случайно только ради этого. Ну, что ты будешь делать, я лишь кивнул и потом сразу же замотал головой, ей-богу, ни словечка не вымолвил.
Не хочу ли я дотронуться до нее, спросила она. Что я должен был ей ответить? Я бережно обнял ее и немного подержал так, чтобы она поняла, что я не хочу сделать ей ничего плохого. Она была такая мягкая, кожа такая гладкая и теплая. И я отчетливо чувствовал, как сильно ей этого недоставало. Чтобы ее просто вот так обняли, погладили слегка по спинке и по попке. Сегодняшним юнцам ведь больше не до таких нежностей, разве я не прав? Они вечно куда-то спешат, им не хватает опыта и терпения, которые приходят к мужчине с годами.
Да, и потом Ванесса показала мне, что было в тех коробках, все еще стоявших в жилой комнате. Сказала, куда я могу убрать их содержимое. Это были, главным образом, книги; она, как выяснилось, еще и училась. И наряду с учебой подрабатывала, поскольку родители помогали ей совсем мало. Сама она потом снова улеглась в постель, пока я разбирал одну из коробок. Из этого можно сделать вывод, как сильно она мне доверяла.
С кровати она еще несколько минут понаблюдала за мной и попросила, чтобы я упорядоченно расставлял книги, чтобы ей не приходилось потом долго искать, когда ей понадобится какая-нибудь из них. Поэтому я не мог разобрать сразу и вторую коробку — для ее содержимого просто не было больше места. В комнате была одна только маленькая полка на стене. Мне пришлось бы складывать книги в два-три ряда. Ванесса в жизни на нашла бы нужной.
Когда я ушел, она опять спала. Она лежала на животе. Я тихонько поцеловал ее в шею и еще раз погладил сверху вниз. Пустую коробку я забрал с собой, чтобы она не мешала ей в квартире.
На следующий день я купил в магазине стройматериалов хорошую полку. Я сразу же повесил ее на стену. Я сделал это днем, потому что ведь там нужно было сверлить дыры. Но кроме дюбелей и самой полки я ни к чему не притрагивался, только быстренько пропылесосил ковер. Ночью бы от этого было много шума, остальное же я оставил на потом.
Хорошо, к тому времени мы были знакомы еще не так долго, однако между нами словно возникла какая-то тихая договоренность. Разве было бы у нас что-нибудь, если бы я убирал у нее днем? В общем, ночью я снова пошел к Ванессе. Подождал только, пока заснет Герти. Ванесса еще не спала.
Она стояла под душем, когда я вошел в ее квартиру. Пока она мылась, я немножко прибрал в кухне. Там собралось грязной посуды не меньше, чем за три дня. Но разве было у Ванессы время мыть ее? Учеба, работа… отдых ей в конце концов ведь тоже был нужен. В жилой комнате были только мелочи, я убрал лишь пару вещей.
Когда она вышла из ванной, то сделала вид, что чуточку напугалась. Позже она рассказала мне, что любит слегка притворяться, чтобы новые отношения не стали однообразными и скучными. Мы устроились с ней на диване. Она была обмотана одним лишь полотенцем. На плечах, руках и ногах еще блестели капельки воды. Она разрешила мне стереть их поцелуями, одну за другой. После этого ее заклонило в сон, и она отправилась в кровать. Оттуда она еще некоторое время смотрела за тем, как я ставлю книги на вторую полку.
Так было всю первую неделю, какие-нибудь дела всегда находились. И я с удовольствием делал их, наслаждался каждой минутой, которую мог проводить рядом с Ванессой. Герти не замечала, что я ночь за ночью ухожу из дома. И никто другой ничего не замечал. Поначалу я боялся, что мне повстречается кто-нибудь на лестнице. Но, с другой стороны, я, наверное, быстро нашел бы отговорку, ведь как дворник я призван следить здесь за порядком. В любое время я могу находиться на любом этаже, чтобы ремонтировать или проверять что-нибудь.
Это была замечательная пора. Между нами было столько напряжения! Всегда, когда я приходил, Ванесса немножечко разыгрывала меня. Сначала она притворялась, что вовсе меня не заметила, хотя хорошо знала, что я уже спрятался за дверью или присел за диваном. Потом она принимала испуганный или даже возмущенный вид, запинаясь, бормотала что-то и рвалась бежать из комнаты.
Мне приходилось все время гоняться за нею, три раза вокруг стола, пока я не ловил ее и не бросал на диван. Потом мы долго беседовали, о том, например, что ей очень хотелось бы стоять на сцене театра. И когда я говорил ей, что она хорошая актриса, ей всегда было очень приятно. И стоило мне только дотронуться до нее, — а в первую неделю я на большее в самом деле не решался, — то это было как электрический разряд под кончиками моих пальцев. Мне казалось, что так между нами будет всегда, ну, и, конечно, с продолжением. Со временем, признаться, мне все-таки хотелось большего. Но с такими девушками, как Ванесса, это не сразу делается. Я очень красиво представлял себе эту картину. Как в один из вечеров второй недели помою посуду побыстрее; как на руках понесу мою малышку в постель, когда она выйдет из-под душа;
1 2 3