https://wodolei.ru/catalog/vanny/150na70cm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

торопить человечество к исходу или продолжить упоительные раздумья над этим вечным вопросом моего бытия». Погруженный в такие мысли, я вышел из своего убежища, поспешно подмел улицы, выбросил в контейнер мусор, во дворе освежил вывеску «Выгул собак запрещен», закончил работу и опять заторопился в свой чулан. «Чтобы начать заниматься аферой, — подумал я, — необходимы деньги для их пересчета перед глазами клиента». За год работы дворником я перечитал сотни книг: Баженова, Каннабиха, Кунина, Дубровского, Гариса, Ленца, Оуэна, Кешмана. Я обдумал множество планов, связанных с приходом путивльцев. Но мне всегда казалось, что основной проект впереди. Что мне еще недостает необходимых знаний, чтобы по-настоящему начать свою главную деятельность. За время службы дворником я успел собрать четыреста семьдесят рублей. Нет, я вовсе не экономил. Не ограничивал себя ради сбережений. Что нужно путивльцу, кроме скромной пищи и необходимой одежды? Номинальная стоимость чека — один рубль. Чтобы клиент клюнул на сделку, необходимо предложить ему три номинала. Значит, мне нужно искать человека, желающего продать сто пятьдесят чеков. Надо разменять свои деньги на десятки, подготовить бумагу под их размер, подрумянить концы, сверху и снизу положить натуру, обернуть пачку в прозрачный полиэтиленовый пакет — и кукла готова. Потом куклу положить в левый карман, а натуру в таком же прозрачном пакете — в правый. «Откуда мне все это так подробно известно? — испуганно подумал я. — Да, слышал! Рассказывал кто-то из заключенных. Но почему запомнил, как прилежный ученик, почему так надежно сохранил в памяти? Что же, все человеческое входит в сознание и укладывается в нем помимо моей воли? Как так? Или это указывает на особенные способности cosmicus? Странная история. Надо пристально последить за собой». Потом я подумал о необходимости спрятать под парик волосы. Рыжих-то в Москве единицы! Но сколько же он стоит? К парику необходимо иметь еще очки, усики, бакенбарды. Аферист, как артист на сцене, должен иметь свой образ, свою легенду. Как тут без нее? Она должна быть правдоподобной и немного сентиментальной. Они это любят. Например: я — студент медицинского техникума, приехал из Твери купить своей невесте свадебное платье. В провинциальном городе это невозможно. Деньги дал отец, работающий начальником цеха на винном заводе. Пожалуй, все! Но внешний вид необходимо менять каждый раз. Тогда я еще не придавал серьезного значения разлуке со своим обособленным миром, с постоянными размышлениями о своей нечеловечности. Молодость! А пока радостная музыка звучала в моих ушах, и я замечтался, поверив, что мое хождение «в люди» — это ключ, открывающий настежь ворота толпе путивльцев. Тут, спохватившись, что пора узнать стоимость парика, я понесся в парикмахерскую, что была на Большой Милавской. Оказалось, что цена парика — десять рублей, а усы и бакенбарды предлагались по пять. Получалось, что на «куклу» мне надо было израсходовать двадцать рублей, на внешний вид — еще двадцать. Итого — сорок. Эти расходы давали мне залог прочности, гарантию безопасности. Четыреста семьдесят минус сорок будет четыреста тридцать рублей. Мало. Да, еще очки! Ну, очки стоят рубль — полтора. Самые простые — и того меньше. Такие деньги у меня есть. Только сегодня, подметая улицы, нашел тридцать копеек. «А может, как раз хорошо, — подумал я. — Трогательно: у паренька-очкарика не хватает двадцати рублей, если цену определить в три рубля за чек. С этого пассажа можно начать знакомство с клиентом… Но почему я так воодушевился? Неведомая страсть вскружила мне голову. Я чувствую, что меня эта история стала увлекать. Да что с тобой, Василий Караманов? Я должен заставить себя влезть в эту жизнь, а не нестись туда без оглядки, воодушевленно, как в летнее путешествие на Кавказ. Успокойся, путивлец! Непозволительно тебе раньше времени и без толку натягивать на себя маску человеков». Я медленно поплелся к себе в сарай. У меня была странная походка. Я никогда ничем не интересовался, кроме книг, поэтому при ходьбе никогда не рассматривал ни архитектуру домов, ни контуры автомобилей, ни лица людей, ни витрины магазинов. Глаза были открыты, но шел я как слепой. Если бы кто-то спросил, сколько этажей в ресторане «Прага», или в Государственной библиотеке, или в зданиии Государственной Думы, попросил бы описать женщину, — я бы спасовал, запнулся. Я не помнил, кто является Председателем правительства, не смог бы напеть мелодию гимна. Это был не мой мир, я никак не хотел умещаться в его пределах. Нет, решительного отказа общаться с ними у меня не было, — иначе я поселился бы где-нибудь в глухой, безлюдной тайге, стал бы полным отшельником. Но я всегда старался оставаться в стороне от человеческих страстей и нравов в надежде изменить не только их убогость, но весь мир в целом. А добродетель я понимал лишь как избавление от всего людского. Каждому свое! Вернувшись на свой тюфяк, я стал размышлять, каким должен быть первый шаг в быт, присущий исключительно homo sapiens. Семнадцать лет не общаться с этим миром, не иметь близких, приятельских отношений ни с одним живым существом, не принимать ни умом, ни сердцем их ментальность, не иметь за всю жизнь ни одного душевного диалога с ними — и вдруг, в одночасье, вступить в контакты с человеками! Это было трудным решением. Но собственный протест был сломлен, необыкновенная воля cosmicus взяла верх над предубеждениями. Я уже окончательно решил: завтра, после утренней уборки, без какого-либо предупреждения оставлю свой пост дворника и направлюсь к Генеральному штабу на промысел. Я взял осколок зеркала и всмотрелся в свое лицо. Мне показалось, что оно стало меняться. Совершенно незнакомое выражение обозначилось на нем. Сосредоточенность исчезла, яркость глаз угасла, уши обвисли, волосы взъерошились, бледность стала синюшной, веснушки потемнели, все лицо приняло какой-то виноватый вид. «Неужели это навсегда? — испуганно подумал я. — Ничего себе физиономия! Я похож на ленивого студента-двоечника. Такие целыми днями просиживают в курительной комнате библиотеки». Кстати, под каким именем выходить к людям? Караманов? Нет, никогда! Зачем марать имя путивльца? Может, взять имя фармазона-кидалы Пошибайлова? Он-то был юным, но закоренелым преступников. Пошибайлов показушно, даже по-актерски талантливо отказывался от красной повязки — милицейского символа сломленности преступного духа арестанта, — от ходьбы строем и еды в лагерной столовой. Тут я вспомнил, как каждый зэк, получавший передачу, был обязан посылать к столу «смотрящего за зоной» добрую половину полученных харчей. После отбоя Пошибайлов имел обыкновение расслабляться, рассказывая о «подвигах» в своей преступной жизни. Именно тогда я впервые услышал о «лохах» и «куклах». А как же его звали? Алексей, что ли, или… Другое имя на ум никак не приходило, поэтому я решил, что «в людях» буду называть себя Алексеем Пошибайловым. Поморщился: «Фу, гадость какая!» Выглянул на улицу: стемнело. Погода портилась, стал накрапывать дождь. Словно заноза, сидела в голове мысль о завтрашнем перевоплощении в человека. Самочувствие было мерзкое. «Не первые ли это симптомы очеловечивания? Раньше я почти всегда был равнодушен к окружающему миру. Но что со мной сегодня? Избыток адреналина давит на психику?» — подумал я. Имею полное право полагаться на свою память: я тогда был слишком стыдлив и необычайно горд, чтобы вот так просто, по щелчку пальцев не только войти в людской быт, но начать внедрение во все человеческое с аферы, с нарушения их законов. «Почему внутренний голос толкнул меня начать изучение homo sapiens с криминала? — пришло мне в голову. — Вдруг все это вздор? Наваждение? Плод больного воображения? А что если меня арестуют, осудят на несколько лет? Как же моя главнейшая цель? Смогу ли я к ней пробраться сквозь лабиринты современной цивилизации? Понять главное? Ведь именно для этого я появился на белый свет!» Впрочем, если я в самом деле cosmicus, то остерегаться мне ничего не нужно. Смешно чего-либо опасаться. Быть ничего не может! Я же выше их по разуму! Мне нет надобности страшиться ареста; бояться, что в «культурной среде», куда я сделаю свой второй шаг, я не выстрою свою исследовательскую линию; трусить, что политическая элита не будет мною покорена; робеть, что в науке я останусь без внимания. Ведь путивльцы призваны покорить этот мир! Тут я в искреннем восторге беззвучно прокричал: «Вперед! Вперед, друг Василий Караманов! — и тут же себя одернул: — Пардон, ошибся. Не Караманов, а Алексей Пошибайлов! Покажи им свой талант нового гения землян, предъяви им недюжинные способности cosmicus, одержимого идеей сверхчеловеческого потенциала. Это тебе просто необходимо, чтобы смело создавать каноны собственного бытия. А то, кроме нелюбви к людям и желания вытеснить их из истории, ты еще ни в чем себя не испробовал». Окончательно успокоившись, убедив себя в необходимости реализовать свой дерзкий план, я решил действовать. Я начал с того, что надумал заставлять себя все претензии к собственной персоне высказывать открыто и без обиняков. Совершенно ничего не таить от самого себя. Человеки этим прекрасно пользуются! Потом перешел к практическим делам: взяв ручную машинку, стал под ноль состригать густую рыжую шевелюру: безволосая голова позволяла комфортно носить парик. Примерил очки, надел единственную куртку, которую купил у пьяницы за четыре рубля. Помню, продававший, получив деньги, в слезах сказал: «Что мне куртка? Бутылка для здоровья вещь поважнее!» «Какое у них мнимое разнообразие быта, поведения, стилей жизни! Они перегружены никчемными мелочами, — подумалось мне. — Что за прок менять куртку на водку, носить одежду разных фасонов, есть различную пищу, влюбляться в каких-то женщин, высказывать отличные друг от друга политические идеи, эстетические пристрастия? Один стремится быть директором, другой — бухгалтером, секретарем, дворником… Что за чехарда! Тусклые, надуманные идеи! Совсем другое дело у путивльцев: нас занимает лишь многообразие духа! Пылкое, неувядающее желание приблизить наше время! И нет ничего другого! Нет ни бесплодия, ни наивности, нет угодливости и сентиментальности, алчности и подхалимства. Перед нами только пространство духа и время созидания. А у них столько мусора… Как они успевают жить, думать? Трудно представить их убогий мир впечатлений». С этими мыслями я вышел во двор. Никакого плана в голове не было. Двор выглядел уныло, как в середине осени. Прошедший короткий дождь оставил лужи, в которых отражались голые тополя; плескавшиеся воробьи крыльями разбрызгивали дождевую воду. Не останавливаясь, я пошел дальше и вышел в Староваганьковский переулок. «Необходимо присмотреться к людям, — мелькнуло у меня в голове, — я же с ними совершенно не знаком. Может, они чуть лучше, чем я о них думаю?» Но тут совершенно другая мысль стремительно перебила прежнюю: «Если на тысячу лет рождается один гений, то кого я мечтаю увидеть на Воздвиженке? Несутся люди, в Москве их миллионы. Но кто из этих бедолаг может быть мне интересен? Как собеседник, как тот равный, который вызовет уважение? Все их хлопоты и заботы — это потребительская корзина. Не духовный кладезь, не проблемы мироздания интересуют их , а всего лишь бытовое благоденствие. Новые туфли, блузка, жакет, пальто, портфель — вся их радость в этом. Ну как можно тратить душевную энергию на восторги по поводу нового платья? Батона колбасы? Кружки пива? Пачки денег? Автомобиля? Согласен, не все заняты исключительно проблемами материального блага, но их абсолютное большинство, или, на языке математиков, — максимум. А это означает, что минимум так же, как я, страдает от соприкосновения с человеками. Страдает тяжко, мучительно!.. Да, человек — весьма странное существо. Как неудачно сложился генетический ансамбль кроманьонца! Коэффициент интеллекта встречается очень разный. Представляю, как тяжело гениям жить среди этих разнородных масс!» Но тут направление мысли снова резко изменилось: «А что если cosmicus необходимо искать среди людей? Ведь мутации — это не усредненная абсолютная величина. Они происходят при рождении каждого отдельного из человеков. Если я сам — производное от человеков, то могут ведь быть и другие. Такие же, как я! Может, у них не так ярко выражен ансамбль путивльца и агрессивная людская среда еще доминирует над новыми загадочными, пробуждающимися существами? И их не так уж мало? Как и я, они живут лишь параллельно с современной цивилизацией. Прячутся по норам. Скитаются в нечеловеческих условиях. Их встретишь, как и меня, в ветхих сараях дворников, в замызганных шахтах лифтов, на городских помойках, в берлогах провинциальных поселений. Ведь нам все равно, где ждать прихода новой эры, эпохи путивльцев. Это для них дворник — непрестижная профессия. Это для них свалки мусора — недостойная взгляда помойка. Для меня это — признаки постепенного исчезновения человеков. Памятники прежней пустозвонной цивилизации. Убедительное доказательство несовершенства видов, самостоятельно закрепивших за собой понятие “разумные”. Мне требуется лишь найти своих, подать им сигнал, что они не одни в этом мире людей; протянуть им руку, оповестить, что cоsmicus здесь, рядом, что наступает наше время. Но пока мне необходимо реализовывать свою исследовательскую доктрину. На целый год я должен стать аферистом. Для того, чтобы объявить им войну, я должен знать, как именно возбуждается их генный ствол алчности. Ведь какая сумасшедшая меркантильность с обеих сторон! Вначале радуется продавец, встретивший дурака, который платит три номинала. Потом радуется покупатель, обманувший простофилю. Был бы у них путивльский интеллект, разве такое было бы возможно? Такая мелочная страсть! Последний победил, но вначале побеждал и ликовал первый. Гадость! Необходимо сделать все, чтобы ни в коем случае не занести эту заразу в будущее, в эру cosmicus. Мне придется отменно поработать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25


А-П

П-Я