«Кондор» это сделать не в состоянии — мы просто пойдем на дно или не сможем идти своим ходом. Из этого становится очевидным, что немцы этого не желают. Немецкая подводная лодка могла бы всплыть на расстоянии буквально в милю, определить со всей тщательностью, направление нашего движения, а затем начать выпускать в нашу надстройку или госпитальную снаряд за снарядом, пока мы не вывесим белый флаг.— Да, боцман, вы — великий утешитель.Когда Маккиннон поднялся на мостик, Нейсбай протянул ему бинокль.— По правому борту, Арчи. Нет нужды выходить на палубу. Ближе к западу, я бы сказал.Маккиннон взял бинокль, несколько секунд изучал указанный район, а затем вернул бинокль Нейсбаю.— Примерно в полутора милях. Похоже на зеркальце. Это отражается на солнце перископ немецкой подводной лодки. Ну что, Джордж, нас пытаются взять психическими методами.— Вы это так называете?— Всё это, конечно, преднамеренно сделано, чтобы мы увидели. Как будто это произошло случайно. Джордж, медленно, очень медленно подайте на левый борт, пока мы не будем двигаться курсом на восток. Так и держите. Пока вы это делаете, я свяжусь со старшим механиком и испрошу у него разрешения.Он нашёл Паттерсона в столовой, рассказал ему о ситуации и попросил разрешения взять курс на восток.— Делайте, как считаете нужным, боцман. Похоже, ближе к дому мы не становимся?— Именно это и обрадует немцев, сэр. Это обрадует и меня. Пока мы будем приближаться к берегам Норвегии, то есть делать то, что добиваются от нас немцы, а не следовать курсом на Шотландию, они вряд ли будут исподтишка бить нас по головам. Конечно, как только наступит тьма, мы крикнем хей-хо! — и вновь повернем на Шотландию.— Приемлемо, боцман, вполне приемлемо. Другим будем сообщать об этом?— Я думаю, сэр, вам следует сказать об этом мистеру Джемисону и лейтенанту Ульбрихту. Что же касается остальных, если опять завести разговоры о подводных лодках, они окончательно потеряют всякий аппетит. Глава 10 — Могу ли попросить разрешения у сестры быстро поговорить с капитаном?— Капитан — через две койки. — Маргарет Моррисон с подозрением уставилась на боцмана. — Очередная консультация?— Что-то в этом роде, правда, личного характера.— Уж не собираетесь ли вы протаранить ещё одну подводную лодку?— Я бы хотел никогда больше этих лодок не видеть, — с чувством произнёс Маккиннон. — Героизм может привести только к ранней смерти и упокоению в водах. — Он кивнул в сторону постели, где метался в бреду обер-лейтенант Клаусен. — И так всё время?— Всё время. И что-то бормочет, бормочет, бормочет.— А смысл в его словах какой-нибудь есть?— Никакого смысла. Абсолютно никакого.Маккиннон провёл капитана в небольшую комнату отдыха рядом со столовой для команды и усадил в кресло.— Мистер Паттерсон и мистер Джемисон тоже здесь, сэр. Я хочу, чтобы они слышали, что у меня на уме. Хочу получить также ваше разрешение на осуществление ряда мер, которые пришли мне в голову. Короче, я хочу сделать три предложения.— Первая наша проблема — порт нашего назначения. Мы обязательно должны следовать в Абердин, сэр? Иначе говоря, мне хотелось бы знать, насколько сильны предписания Адмиралтейства, нашего Военно-морского министерства?Капитан Боуэн сделал несколько ярких, но нецензурных замечаний относительно Адмиралтейства, а затем сказал:— Спасение «Сан-Андреаса», а также всего, что находится на его борту, имеет первостепенное значение. Если я посчитаю, что судну угрожает опасность, я отведу его в любой безопасный порт в мире, и плевать мне на Адмиралтейство. Здесь — мы, а не Адмиралтейство, и мы находимся в смертельной опасности, а шишкам в Адмиралтействе в худшем случае угрожает потеря своих насижённых мест в Уайтхолле.— Верно, сэр, — едва улыбнувшись, произнёс боцман. — Я понимал, что эти вопросы ни к чему, но я вынужден был задать их.— Почему?— Потому что я убежден, что существует немецкая шпионская сеть в Мурманске. — Он обосновал своё заключение, ссылаясь на те же причины, которые привел часом ранее в разговоре с лейтенантом Ульбрихтом. — Если немцам так много известно о нас и наших передвижениях, тогда им наверняка известно, что нашим портом назначения является Абердин. Придерживаясь курса на Абердин, мы только подтверждаем то, что им и так известно.— Ещё более важным, по крайней мере с моей точки зрения, является вопрос — почему немцы так заинтересованы в нас. Мы наверняка этого не узнаем, пока не доберемся до какого-нибудь безопасного порта, и то узнаем об этом спустя какое-то время. Но если этот неизвестный фактор представляет такую большую ценность для немцев, может быть, для нас он представляет ещё большую ценность? Я убеждён, хотя солидных оснований для такого убеждения я представить не могу, что немцы скорее пойдут на потерю этой неизвестной ценности, нежели допустят, чтобы она попала к нам в руки. Я почему-то думаю, что, если мы окажемся поблизости от Абердина, сразу же одна или две подводных лодки начнут болтаться поблизости от Питерхеда, а это всего в двадцати пяти милях к северо-северо-востоку от Абердина, с целью ни в коем случае не дать нам возможности ещё больше опуститься к югу. Это может означать только одно — торпеды.— Не говорите ничего больше, боцман — сказал Джемисон. — Вы меня убедили. Я как раз тот пассажир, которому никак не хочется, чтобы Абердин стоял в нашем маршруте.— У меня аналогичные чувства, — сказал Боуэн. — Тем более, что шансов у нас — одна сотая процента. Даже если бы наши шансы составляли целых десять процентов, это все равно не оправдывало бы предпринятый риск. Я хотел бы пожаловаться на самого себя, боцман. Считается, что я — капитан. Так почему я не додумался до этого сам?— Потому что ваши мысли занимали другие проблемы, сэр.— Ну, а меня это каким-то образом касается? — спросил Паттерсон.— Я только что сам над этим подумал, сэр. Я уверен, что, когда мы с мистером Кеннетом сходили на берег в Мурманске, мы что-то упустили из виду. Наверняка упустили. Я до сих пор не понимаю, почему русские вытащили нас в Мурманск, почему они так торопились, так быстро заделали пробоину в корпусе и приспособили нас под госпиталь. Если у меня будет ключ к ответу на этот вопрос, тогда я смогу ответить на все, включая вопрос, почему русские были так дружелюбны и шли на контакт, что совершенно не соответствовало их привычному поведению, нечто среднему между недружелюбием и открытой враждебностью. Но ключа этого у меня нет, — Мы можем только строить догадки, — сказал Боуэн. — Если у вас хватило времени задуматься над этим, боцман, вы наверняка уже подумали и о запасных портах. Безопасных портах. Норочек, если вам так нравится.— Да, сэр. Исландия или Оркнейские острова, то есть Рейкьявик или Скапа Флоу. Недостаток Рейкьявика в том, что он расположен вдвое дальше, чем Скапа. С другой стороны, чем дальше на запад мы удалимся, тем больше мы станем вне досягаемости «хейнкелей» и «штук». Если же мы направимся в Скапу, мы будем в пределах их досягаемости практически на протяжении всего маршрута, поскольку «хейнкели» и «штуки» базируются в Бергене.Кроме того, есть другой недостаток: с того времени, как обер-лейтенант Приен потопил «Ройал Оук», проход стал невозможен, так как он закрыт минными полями. Но в то же время здесь есть и преимущество: там располагаются военно-морская и военно-воздушная базы. Я точно этого не знаю, но, думаю, они осуществляют постоянное воздушное наблюдение за Оркнейскими островами. В конце концов, это база всего нашего флота. Я понятия не имею, в каком радиусе осуществляется это наблюдение — в радиусе пятидесяти миль или, может быть, ста. Не знаю. Думаю, нас обнаружат ещё до того, как мы доберемся до Скапы.— Это всё равно что оказаться у родного очага, да, боцман?— Я бы не стал так говорить, сэр. Ещё ведь есть немецкие подводные лодки. — Маккиннон замолчал и задумался. — Насколько я понимаю, сэр, можно сделать четыре вывода. Ни один британский лётчик не станет нападать на британское госпитальное судно. Наверняка нас заметит патрульный самолёт, типа «бленхейма», который, не теряя времени, свяжется с истребителями, и ни один немецкий бомбардировщик, если он совсем не потерял голову, не рискнет пойти на встречу с «харрикейнами» или «спитфайерами». Патрульный самолёт, конечно, свяжется по радио со Скапой и попросит их открыть нам проход в минных полях. Наконец, они наверняка пошлют эсминец, фрегат или сторожевой корабль, чтобы отбить охоту у любой немецкой подводной лодки околачиваться поблизости.— Такому выбору не очень позавидуешь, — заметил Боуэн. — И сколько дней до Скапы? Вы говорите — три?— Если мы сможем избавиться от подводной лодки, которая следует за нами. Пять дней — до Рейкьявика.— А если нам не удастся оторваться от нашего невидимого преследователя? У них не возникнет подозрений, когда они увидят, что мы меняем курс на Скапа Флоу?— Если им всё-таки удастся продолжать следовать за нами, они не заметят изменения курса ещё дня два, а то и больше. Всё это время мы будем идти напрямую к Абердину. Как только мы окажемся южнее острова Фэр-Айл, мы изменяем курс на юго-запад, или запад-юго-запад, или ещё как-нибудь и направляемся к Скапе.— Что же, это шанс. Действительно шанс. Какие ваши предложения, мистер Паттерсон?— Я полностью полагаюсь на боцмана.— Я тоже такого же мнения, — произнёс Джемисон.— Ну? Я буду чувствовать себя счастливее в Скапе, сэр.— Думаю, у нас у всех такое настроение. Итак, боцман, с предложением номер один покончено. Номер два?— В районе госпиталя — шесть выходов: три — на нос и три — на корму.Вам не кажется, сэр, что было бы разумнее ограничить передвижение всех только территорией госпиталя, за исключением, конечно, тех, кто находится на вахте или на мостике. Нам известно, что наш последний Невидимка всё ещё среди нас, и было бы неплохо ограничить сферу его действий. Я предлагаю запечатать четыре двери, по две на носу и на корме, а у оставшихся двух дверей поставить охрану.— Вы предлагаете их запаять? — спросил Джемисон.— Нет. В госпиталь может угодить бомба. Незапечатанные двери может заклинить. И все окажутся в ловушке. Мы просто их закроем привычным нам образом, а затем пару раз ударим по ним кувалдой.— А если у Невидимки есть собственный инструментарий, включая кувалду? — поинтересовался Паттерсон.— Он никогда не осмелится ею воспользоваться. При первом же металлическом грохоте все, присутствующие на борту корабля, навалятся на него.— Это верно, — вздохнул Паттерсон. — Видимо, я старею. Ну, а третье предложение?— Оно касается вас, если вы позволите. Думаю, не будет особого вреда, если мы соберем абсолютно всех и расскажем им, что происходит, потому что, я уверен, большинство об этом понятия не имеют. Расскажем им о докторе Сингхе, о передатчике, о том, что произошло с Лимассолом. О том, что есть ещё один Невидимка, поэтому мы и решили закрыть четыре двери, чтобы ограничить его передвижения. И я обращаюсь с этой просьбой к вам. Пожалуйста, расскажите им обо всем. Скажите, что, хотя это и неприятно, им следует не спускать друг с друга глаз и сообщать о любом подозрительном поведении. В конце концов, это в интересах их собственного спасения.— Боцман, вы действительно думаете, — сказал Боуэн, — что опечатывание дверей и предупреждение всех на борту заставит Невидимку успокоиться?— На основании уже полученного нами опыта, — с мрачным видом ответил Маккиннон, — я очень сомневаюсь в этом.Весь день и ранний вечер, а вечер на широтах в трехстах милях к югу от Северного полярного круга, где они сейчас находились, наступал действительно очень рано, прошли на удивление тихо. Даже Маккиннон такого не ожидал. Немецкой подводной лодки видно не было, но боцман прекрасно понимал, что показываться она пока не собирается. Не было также признаков разведывательных «кондоров», что подтверждало его уверенность в том, что противник притаился внизу. Не появлялись на восточном горизонте ни «хейнкели», ни «штуки». Значит, час смертельной битвы ещё не настал.Через полчаса после захода солнца было так темно, как может быть только в Норвежском море.Небо покрылось лоскутными облаками и потускнело, хотя некоторые звёзды проглядывались.— Мне кажется, Джордж, время наступило, — сказал Маккиннон, обращаясь к Нейсбаю. — Я иду вниз. Когда машины встанут, а это произойдет минут через семь-восемь, разверните судно на 180 градусов, пока не повернётесь в точно противоположную сторону. Вы сможете определить наш курс, несмотря на то что темно. А после этого будем надеяться, что вам удастся найти звезду для ориентировки. Я вернусь минут через десять.По дороге вниз он прошёл мимо капитанской каюты. Охраны у её дверей больше не было. После опечатывания четырех выходов из госпиталя и установки караула у оставшихся никто не мог подняться на верхнюю палубу, а тем более на мостик, чтобы его не заметили. На палубе было так темно — это боцман отметил про себя с удовлетворением, — что ему пришлось держаться за леерное ограждение, чтобы добраться до госпиталя. В карауле стоял Стефан, молодой кочегар. Маккиннон приказал ему присоединиться к остальным, находившимся в районе столовой. Когда они пришли туда, Паттерсон уже его ждал.— Все собрались, сэр?— Все. Даже не забыли Керрана и Фергюсона. — Эти двое обычно находились в плотницкой мастерской в носовой части судна. Как полагается, присутствующим был зачитан закон об охране общественного спокойствия и порядка. Всех предупредили, что, если кто-то после полной остановки двигателей хоть пикнет — намеренно или нет, — его силой заставят замолчать. Говорить только шёпотом.— Скажите, боцман, неужели на подводной лодке могут услышать шум ножа или вилки, царапающей тарелку?— Откровенно говоря, не знаю. Понятия не имею о том, какие звукоулавливающие приспособления имеются на современных подводных лодках. Одно знаю точно: шум гаечного ключа, упавшего на стальную палубу, эти машины уловят. В этом можно не сомневаться.Он посетил обе палаты, убедился в том, что всех предупредили в необходимости соблюдать абсолютную тишину, включил аварийное освещение и спустился в машинное отделение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36