– В нормальных условиях вам следовало бы хорошенько отоспаться, – сказал Маккой, знающий график сна Спока, составленный им самим для себя. – Подумайте, как вы будете бороться со сном.– Я могу продлить рабочую установку.Маккой нахмурился. Спок так часто выходил за границы возможного.– Это не очень умно.– Может быть, – согласился Спок, – но мне потребуется всего несколько минут, чтобы привести в порядок свой обмен веществ.«Ясно. Спок хочет доказать и себе, и другим, что ничем не отличается от настоящих вулканцев. Добром это не кончится.»– Но это абсурд. Почему бы вам не поспать? У нас еще есть время.– У нас нет времени. Усилия, необходимые для изменения событий, прямо пропорциональны квадрату их протяженности в прошлом. Кривая необходимой мощности очень быстро приближается к бесконечности.– Чем больше мы ждем, тем труднее нам будет что-либо изменить?– Абсолютная истина. Кроме того, мы летим в реабилитационную колонию и если в оставшееся в нашем распоряжении время мы не завершим программу, я вынужден буду выдать властям доктора Мордро, и от нашего замысла ничего не останется.– Постойте, постойте Но я всегда думал, что вы считаете его невиновным, я всегда думал, что вы постараетесь его оправдать.– К несчастью, это невозможно.– Почему?– Потому что, даже если бы он и был невиновным (а так оно и есть), он не был бы реабилитирован за свое преступление. Сама его работа была воспринята как чрезвычайная угроза, и на самом высоком уровне было принято решение уничтожить ее результаты.– Да это же сумасшествие!– Что, доктор Маккой, – действия властей или вера профессора Мордро в свое право на эксперимент? Я и сам разрываюсь от противоречий. Но не зря же записи судебных заседаний пропали из публичных архивов, а упоминание имени профессора было исключено из банка памяти федерации. Не зря же компьютер Алеф Прайма заразил компьютер «Энтерпрайза» вирусом, который ищет и уничтожает работы доктора Мордро. Программа-вирус заражает всякий компьютер, с которым имеет контакт. К тому времени, когда я его обнаружил, вирус уже проделал свою работу на «Энтерпрайзе». К счастью, мой личный компьютер имеет иммунную защиту против таких инфекций, поэтому у меня сохранились копии работ доктора Мордро, копии на бумаге.Кажется, Маккой стал сознавать всю опасность теории Мордро: всякий желающий мог применить ее на практике, изменяя по своему произволу течение времени и самой истории. Даже их самих прямо сейчас можно было изменить без их ведома и согласия. Маккой непроизвольно вздрогнул всем телом – бр-р.– Ничье заступничество и никакие аргументы в пользу доктора Мордро не помешают властям заслать его на реабилитацию, – подытожил Спок размышления Маккоя.И все-таки он сложил руки на груди и заявил:– У меня нет никаких оснований для симпатии к этому человеку, Спок, и тем не менее мне не очень-то нравится, что его бросают на съедение к волкам.– Бросают? Я предложил ему несколько способов избежать заключения, но он отвергает мою помощь. Он предпочитает оставить все как есть, чтобы хоть небольшая группа людей оценила по достоинству его работу. В противном случае его теория будет ошельмована, а это для него страшней реабилитации.– И вы допустите?..– У меня нет выбора. Я дал ему слово не исправлять его предыдущих действий, какими бы разрушительными они ни были.– Мистер Спок…– Доктор, у меня нет времени, чтобы спорить с вами. Я понимаю и принимаю вашу позицию, но сейчас мы вынуждены довольствоваться помощью Мордро ради спасения капитана. Вы хотите, чтобы я назначил вас исполняющим обязанности капитана со всеми официальными формальностями?– Нет нужды.Спок благодарно кивнул и уже готов был уйти.– Спок, подождите. – Вулканец вернулся назад.– А зачем нам секретничать? Давайте объявим о случившемся и о наших планах действий – каждый член команды поддержит нас.– Ничего худшего вы не смогли бы предложить.– А что плохого в моем предложении?– Работа Мордро исключительно опасна не только для Федерации, но и для истории всей Вселенной. Если мы будем изобличены в использовании его теории хотя бы тем же Ианом Брайтвайтом, то мы попадем под суд и будем посланы в ту же самую реабилитационную колонию, что и Мордро. Можете не сомневаться.– Да ну!– Доктор Маккой, наша затея не лишена риска. И реабилитационная колония для нас – не самая страшная опасность: не исключена возможность того, что у меня ничего не получится или я еще больше наделаю вреда… Вы предпочли бы, чтобы я начал эксперимент без вашего участия?Маккой отрицательно покачал головой.– Нет, мистер Спок, в стороне я не останусь. Что бы ни ожидало нас в прошлом-будущем или в будущем-прошлом – как его еще назвать? – я помогу вам, как сумею.– Другого я и не ожидал от вас, доктор. Я ценю вашу помощь. * * * Спок чувствовал, как сон тяжелыми путами сковывает его тело, мутной пеленой обволакивает глаза. Но он не мог позволить себе уснуть, даже если сон свалит его с ног. А до этого было недалеко. Последние сутки он подвергался такому внешнему давлению, что вынужден был, забыв о контроле над механизмом сна, переключить все свое внимание на эмоциональную сферу, которая в нормальных условиях как бы не существовала для него.Едва он открыл дверь и переступил порог, тепло каюты, близкое и к земному понятию «жара», и к нормальной температуре тела вулканцев, сразу же охватило его, прояснило свет перед глазами. Он закрыл за собою дверь и простоял несколько минут, не двигаясь с места, переходя из мира землян в свой собственный мир. Но времени было в обрез и, не мешкая, он растянулся во весь рост на длинной полированной плите гранита планеты Вулкан – на месте медитации.Обычно это было одним из немногих удовольствий, которые он себе позволял, но сейчас это стало насущной необходимостью, может быть, единственным шансом прийти в себя. Вулканец закрыл глаза, все больше и больше расслабляясь, погружаясь в мягкий поток дремы, такой глубокий, что достаточно было одного бесконтрольного мгновения, чтобы дрема перешла в сон. А этого нельзя было допустить и на это нельзя было отвлекаться погружение в глубины своего «я» требовало такой предельной концентрации на внутренней сущности, что внешнее состояние просто переставало существовать – между сном и бодрствованием стирались всякие грани.Кажется, Споку удалось удержаться в границах бодрствования – постепенно он начал чувствовать каждый свой орган, каждый мускул и каждое сухожилие в своем теле. Он глубоко вздохнул, заставляя живые клетки нейтрализовать распадающиеся, и углубился в сознание, чтобы восстановить биологическое равновесие, достигшее критической точки. Он сражался сам с собой. Он затребовал сам для себя все еще остающиеся в нем силы. Он прошел сквозь все лабиринты своего мозга и был вознагражден обновленной ясностью разума.На этот раз ему удалось победить самого себя. Доктор Маккой вышел из лифта на капитанский мостик и уже поднял было руку, чтобы радостно поприветствовать Ухуру. Но рука его повисла в воздухе, когда он заметил тревожное напряжение и печаль на красивом лице офицера связи, увидел ее опухшие от слез глаза. И это напомнило ему, насколько все до сих пор потрясены случившимся, а Ухура потеряла не только уважаемого ею офицера, но и подругу. Сам Маккой уже начал думать, что Джим отправился в непродолжительный отпуск, и забыл о своем недавнем отчаянии. Надо тщательно маскировать свою надежду. Предостережение Спока было весьма предусмотрительным: если они станут подозреваемыми, их немедленно схватят. Маккой остановился около Ухуры, пожал прогнутую ею руку и нежно, с любовью погладил ее ладонь. Как ему хотелось обнять ее и рассказать все, что он узнал за последнее время! Как ему хотелось успокоить всех на мостике, всю команду, разъяснить, что произошла фантастическая ошибка, почти шутка.– Доктор Маккой?– Что такое, Ухура?– Как вы?– Да так себе, – ответил он, ненавидя себя за жестокость и фальшь своего ответа. – А ты как?– Так себе, – ответила она с вымученной улыбкой. Маккой отправился на нижний уровень капитанского мостика.– Доктор Маккой?– Да.– Доктор, связь на корабле в полном беспорядке. Я не имею в виду технические поломки, – она жестом указала на узел связи. – Я имею в виду, что все беспрестанно переговариваются друг с другом, передают какие-то слухи, говорят о каких-то подозрениях. А Спок молчит, как будто и в самом деле подозревает нас в чем-то. Если же не подозревает, так пусть скажет несколько слов, успокоит нас.– Ухура, о чем вы говорите? Какие подозрения?– Меня сегодня серьезно допрашивали. Вам известен уровень моей благонадежности, и я никогда не предполагала, что подвергнусь такому унизительному допросу. Маккой удивился, нахмурился и ответил:– Я надеялся, что Барри Аль Аурига проявит больше такта. Мандэла Флин вместе с доктором проверила досье всех офицеров службы безопасности и вместе с ним выбрала себе заместителя вскоре после своего появления на корабле. Одна из причин, почему Аль Аурига стал ее заместителем, заключалась в его психологической характеристике, в которой особо отмечалось, что он ведет себя мягко и тактично даже тогда, когда на него оказывают давление.– Я говорю не о Барри. Он еще вчера взял наши заявления. Речь идет об Иане Брайтвайте. Он додумался до того, что заключенный не мог выбраться из камеры самостоятельно, значит, кто то ему помогал. А это целый заговор. Вот он и носится по всему кораблю в поисках заговорщиков. Он до того додумался, что даже Мандэлу причислил к заговорщикам. Да я ему готова была глаза выцарапать и выцарапаю когда-нибудь!Маккой разозлился.– Я никогда не слышал такой чепухи! И кроме того, у Брайтвайта нет никаких юридических полномочий на борту «Энтерпрайза». Да если бы они у него и были, я не позволю ему издеваться над тобой, а тем более клеветать на того, кто не в состоянии ответить за себя.Но Брайтвайт был всего лишь один из тех многих, для кого всякий человек без гражданства был неблагонадежен с точки зрения квасного патриотизма. Маккой хорошо знал это и решил приструнить зарвавшегося прокуроришку.– Ухура, вызовите мистера Брайтвайта. Разыщите его и передайте, чтобы он без промедления явился на капитанский мостик.– Слушаюсь, доктор.Он опустился в кресло Кирка, уставился на экран, видя и не видя захватывающее зрелище звездного поля. Он думал о том, что будет после того, когда план Спока осуществится. Останутся ли в чьей-нибудь памяти эти дурацкие события или исчезнут, словно их и не бывало. И вообще, что с ними со всеми произойдет? «Нас, какие мы сейчас есть, тоже не станет?» – недоумевал он. И чем больше думал, тем сильнее запутывался в своих мыслях, в чередовании предполагаемых событий, уж и не зная, как воспринимать задуманный Споком эксперимент.Двери лифта раскрылись, появился Иан Брайтвайт. Его деловитость, его решительность виделись и в приподнятых плечах, и в скорой поступи, с какой он вышел из лифта.– Я предполагаю, что вы хотите поговорить и со мной, – произнес доктор, – после того, как вы своей агрессией оскорбили весь экипаж.– Я предпочел бы поговорить с новым капитаном, но он избегает меня.– Посмотри на меня, сынок, – ласково сказал Маккой, ничем не напоминая того пожилого добряка, каким его привыкли видеть. – Кажется, ты из тех, кто исчезает из моего лазарета без моего ведома? Но у тебя неважный вид, и ты должен сейчас же отправиться в постель.– Не подменяйте тему разговора.– У меня одна тема – здоровье. А из того, что я услышал о тебе, мне стало ясно, что у тебя поехала крыша.– Что вы говорите? Какая крыша?– Не имеет значения. О господи, избавь меня от тех, кто никогда не бродил по Земле и не заглядывался на крыши, ловя ворон или галок! Брайтвайт, какого черта вы будоражите команду? Мы и так побывали в аду благодаря вам и вашему проклятому заключенному. Мы потеряли друга, которого мы не только любили и уважали, но и восхищались им. И я не позволю вам толкать нас еще глубже в пропасть отчаяния.– Вижу, что ничего конкретного, связанного с преступлением, вы не можете сказать. А я занимаюсь расследованием преступления, потому что это входит в мою юрисдикцию.– На корабле Звездного Флота у вас нет и не может быть никаких юридических полномочий.– О, вы эксперт не только в медицине, но и в юридических вопросах. Я восхищен.– Мистер Брайтвайт, что с вами? Все, находившиеся на мостике, видели, как ваш заключенный убил капитана, и вопреки вашему заявлению, что Мордро сбежал, он, как был, так и остается в камере под охраной.– Я не намерен обсуждать с вами эти вопросы.– «Я не намерен, я не буду», – передразнил Маккой. – Да ты просто хам, – он подошел вплотную к прокурору.– Где Спок, или точнее, где новый капитан?– Думаю, что от него ты услышишь более подобающий ответ, чем от меня, если выскажешь ему то, что ты наговорил мне. Джим и Спок были по-настоящему близки друг другу на протяжении многих лет, и он скорее даст вырвать все свои ногти, чем признает хоть один твой домысел. Смерть Джима стала для него тяжелейшей утратой.– Даже так? А я полагаю, что он вовсе не опечален.– Послушай. Я не понимаю твоего воинственного настроения. Что с тобой происходит? Если у тебя есть что сказать, то скажи, а не передергивай всякое мое слово, как тебе того хочется.– Я хочу поговорить с офицером, принявшим на себя командование кораблем.– Тогда вам следует обратиться ко мне – Спок временно передал мне командование кораблем.– А где он сам?– Он спит, – ответил Маккой. Но в его ответе сквозила такая грубая ложь, что он тут же смутился и начал говорить о трудностях наблюдений за аномалией и о способностях вулканца приспосабливать свою потребность в сне к своей работе. Видно было, что Брайтвайт не верит ни одному слову, что и доказал его вопрос:– Насколько мне известно, должностная иерархия требует, чтобы в подобной ситуации кораблем командовал Монтгомери Скотт. Чем вы можете объяснить факт передачи корабля в ваши руки?– Это решение Спока, – перешел на более миролюбивый тон Маккой. – Скотт в настоящее время занят ремонтом двигателей, и у него нет времени на командование кораблем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33