Покупал не раз - https://Wodolei.ru 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Альперт Джейн
Исповедь (Бунт слепых)
БУНТ СЛЕПЫХ
Джейн Альперт
Исповедь
Перевод с английского Н. НЕСТЕРОВОЙ
Джейн Альперт родилась в 1947 году в Форест Хиллсе, щтат Нью-Йорк, в семье, принадлежащей к обыкновенному среднему классу. В школе училась успешно, в колледже специализировалась по классической литературе, работала в издательстве.
В 1968 году президентом был избран Ричард Никсон. Джейн Альперт к этому времени уже стала частью того, что получило название Движения. Некоторые из участников Движения оставались убежденными пацифистами, сторонниками ненасильственных действий, несмотря на бомбы, падавшие на Вьетнам. Иные же приходили к выводу, что протест должен носить более активный характер.
Кем были люди Движения, что случилось с ними, во что они превратились? Шестидесятые годы стали историей - недавней, но все же историей. Не зная этой истории, сегодняшний день Америки не понять.
"Когда я сегодня оглядываюсь назад, - говорит Альперт, - мне кажется, что это не про меня, что это про некоего малознакомого мне романтика, просмотревшего слишком много фильмов. Да неужели это мы пытались вести в городах "партизанскую войну", неужели это мы хотели свергнуть правительство?"
Ответом могут служить шрамы, оставшиеся на зданиях корпораций, правительственных и военных учреждений, - в 69-70-м бомбы взрывались почти каждый день. И хотя ущерб, нанесенный этими взрывами, был не так уж велик, они дали ФБР повод преследовать участников Движения, открыто нарушая все конституционные права. Многие из "леваков" провели годы в тюрьме, многие, перейдя на нелегальное положение, стали беженцами в своей собственной стране.
"Возможно, мои друзья и я, мы были слишком наивны, - говорит Джейн Альперт. - Но мы не были какой-то изолированной от общества группкой безумцев. Моя история - она очень личная, но это история моего времени".
В феврале 1969 года в квартиру, которую я снимала вместе с моим другом Сэмом Мелвиллом, явились двое парней из Канады, Жан и Жак. Они были членами подпольного Фронта освобождения провинции Квебек - организация эта ставила своей целью отделение Квебека...
Для того чтобы заявить о своих целях погромче, Жан и Жак взорвали в Монреале более сорока бомб и вынуждены были бежать. Но и здесь за ними охотились. Положение осложнялось тем, что оба они почти не говорили по-английски. Они хотели пробраться на Кубу и попросить там политического убежища. Сэм и я решили помочь им, и деятельность эта настолько меня захватила, что я бросила работу, посвятив Движению все мои силы и время.
И все же я не была готова к тому, что предложил мне Сэм.
Сэм мерил шагами комнату:
- Я сегодня долго разговаривал с ребятами. Они все продумали. План такой: они собираются похитить самолет.
- Но почему бы им не остаться здесь? Мы бы достали им документы, они бы выучили английский, устроились на работу...
- Они говорят, что лучше умрут, чем останутся!
- Но, Сэм, украсть самолет! Это же очень опасно.
- Вначале я тоже так думал. Но Жан сказал, что это куда безопаснее, чем подкладывание бомб. Они станут только угрожать пилоту, чтоб заставить его изменить курс. Стрелять они не собираются, вообще хотят провести дело без единого выстрела. Ну в худшем случае их арестуют и посадят в тюрьму, а это им и так грозит, так какая разница?
Я не знала, что ответить
- Им нужен будет пистолет. Возможно, два. Я очень любила Сэма. И согласилась с ним.
Я отправилась в библиотеку Доннелла почитать о похищениях самолетов. Я сидела в комнате, выкрашенной зеленым и оранжевым, уставленной пластиковой мебелью, и вспомнила вдруг осенний вечер шестьдесят второго года. Тогда я целый день прозанималась в этой библиотеке, готовилась к экзамену. Когда я вышла на улицу, начался дождь, и вдруг, сама не знаю почему, я ощутила радость - мне было весело, я хотела жить. На газетном киоске у входа в метро горели слова: "Кеннеди угрожает Кубе атомной бомбой". В тот вечер я еще верила в свою страну, я казалась себе молодым солдатом, готовым, если понадобится, умереть за нее. Я любила этот город, его огни, туман, прохожих, мокнувших у автобусной остановки. Я написала тогда стихотворение - последнее в своей жизни. Оно было таким ура-патриотичеоким, что казалось составленным из одних заголовков "Нью-Йорк таймс".
Я сейчас сидела в той же библиотеке и думала над тем, как помочь Жану и Жаку сбежать на Кубу. Но я верила в то, что делаю, я считала этих парней героями.
Прочитанное обнадеживало: за последние четыре месяца был успешно похищен двадцать один самолет. Как ни странно, несмотря на такое количество похищений, осуществить наш план сейчас было куда легче, чем раньше: пилотам авиалиний приказано не рисковать и подчиняться всем требованиям вооруженных похитителей.
Во вторник - это было первое мая - Сэм принес пистолет.
- Где он? - спросила я.
- Неужели не замечаешь?
Я покачала головой. Торжествующе улыбаясь, Сэм задрал штанину: к ноге была прикреплена кожаная кобура.
Изучив расписание и порядок действий службы безопасности, мы выбрали рейс 301, отбывающий из аэропорта Ла Гуардиа в понедельник, 3 мая. Я заказала по телефону два билета на имя Питера Дюффе - такое имя мог носить человек как английского, так и французского происхождения. За билеты заплатили из тех денег, что мне удалось скопить во время работы в издательстве.
Всю субботу и воскресенье мы репетировали. Жан и Жак зубрили слова, с которыми они должны были обратиться к пилоту.
Настал понедельник. Жан и Жак в новых американских костюмах, с аккуратными дорожными сумками беспрепятственно прошли мимо контролера. Они были похожи "а двух молодых бизнесменов, отправлявшихся в Майами по делам фирмы. Мы с Сэмом оставались в аэропорту до тех пор, пока самолет не скрылся из виду.
Вечером мы слушали все передачи новостей подряд. Наконец: "Рейс номер 301 Нью-Йорк - Майами изменил курс и сейчас приземлился на Кубе. На борту самолета семьдесят пять пассажиров. Самолет изменил курс в сорока милях от Майами без всякого объяснения наземным контрольным службам. Это двадцать четвертое похищение с января 1969 года".
Сэм запрыгал по комнате. "Черти, молодцы, они все-таки сделали это!"
Лето шестьдесят девятого было летом репрессий. В Беркли во время демонстрации был убит полицией девятнадцатилетний Джеймс Ректор. Он стал первой жертвой войны против истэблишмента.
Начался суд над чикагской восьмеркой, лидерами демонстрации протеста, состоявшейся в прошлом году во время съезда демократической партии. В Нью-Йорке двадцать одного члена организации "Черные пантеры" обвинили во взрывах ряда государственных учреждений. А во Вьетнаме продолжалась бойня.
Сэм и его друзья. Бен Уоррен и Скотт Таунбридж, разработали план ограбления склада взрывчатых веществ в Бронксе. Хотя они были совершенно неопытны в таких делах, они тем не менее утверждали, что присутствие женщины, то есть меня, будет им только мешать. И вот вечером восьмого июля Дана Пауэлл, подружка Бена, и я сидели дома и поджидали наших грабителей.
Они появились в полвторого ночи. До того я даже не понимала, насколько я испугана. Но вот у двери послышался шум, и мы с Даной инстинктивно прижались друг к другу. Сэм, потом Бен, потом Скотт по очереди вошли в кухню. Я старалась выглядеть спокойной, даже улыбнуться. Я не смотрела на Дану, но чувствовала, что она тоже изо всех сил сдерживает волнение. Ребята поставили на пол огромные коробки.
- Мы решили встретиться в субботу и решить, куда это все спрятать, а пока здесь побудет, - сказал Сэм.
Стояла жуткая июльская жара, но зубы у него стучали.
Мы остались вдвоем. Сэм улыбнулся.
- Вот мы и сделали это, детка. Мы заполучили 150 динамитных шашек и пятьдесят взрывателей. Все сошло, как мы и думали. Когда сторож увидел пистолет, он даже и не подумал сопротивляться.
- Вы его не поранили?
- Да что ты! Мы связали его, но так слабо, что он, пожалуй, уже выпутался.
Я вздохнула с облегчением. А потом взглянула на ящики. На них большими черными буквами было написано: "Осторожно - взрывчатка".
Сэм открыл коробку. Внутри, аккуратно завернутые в бумагу, лежали брикеты динамита - совсем как пирожное от "Уайтмена". Только на каждой из этих бумажек было написано: "Нитроглицерин - легко воспламеняется". Интересно, хватит этого динамита, чтоб взорвать весь наш дом? Или здесь его хватит на целый квартал? На полгорода? Я думала о бомбах, падающих на Вьетнам, о бомбах, которые в прошлом месяце начали падать на Камбоджу. Я думала о Жане и Жаке и о тех "Черных пантерах", которых обвинили во взрыве полицейского участка в Бронксе. Я вспомнила рецепт зажигательной смеси, опубликованный в подпольной газете "Крыса".
Первую бомбу мы взорвали 26 июля в здании "Юнайтед фрут компани", в течение десятилетий сосавшей из Кубы все соки. Но взрыв был слишком слаб, он не причинил зданию почти никакого вреда. Двадцатого августа Сэм по собственной инициативе подложил бомбу в здание одного из банков. Взрывом были ранены семнадцать человек, и друзья Сэма, в том числе и я, были в шоке - мы-то считали, что взрывы наши должны сокрушать собственность, а не людей.
В три часа дня восемнадцатого сентября - как раз в то время,.когда Никсон объяснял в ООН, что Б-52 бомбят Вьетнам, Лаос и Камбоджу "ради мира на земле", - Сэм показывал Бену, Дане и нашим друзьям Фрэнку и Хейди бомбу с часовым механизмом, которую он сам собрал (он был единственным членом нашей группы, кто хоть как-то разбирался в этом деле). Бомбу упрятали в сумку, и я осторожно повесила ее на плечо. Ребята пожелали мне удачи. Я чувствовала себя как-то странно-торжественно: я прекрасно понимала, что могу больше не вернуться.
Я села в автобус до центра. Вышла у Фоули-Сквер и направилась к Дому правительственных учреждений - огромному пятидесятиэтажному зданию из стекла и стали. Всю неделю Сэм и я вечерами сидели напротив Дома, наблюдая, как покидают его служащие, как гаснут огни в офисах на тридцать девятом и сороковом этажах. И в этот вечер все было как обычно: из здания сплошным потоком шли клерки, секретарши, военные чиновники. В два часа ночи, когда взорвется бомба, холл будет пуст, а люди будут спокойно спать у себя дома. Я нашла нужный лифт и поднялась на сороковой этаж, где размещался армейский отдел.
Как я узнала из предыдущих посещений, на сороковом этаже было два места, куда можно спрятать бомбу: маленький чулан, где уборщики хранили свои причиндалы, и довольно большая комната, в которой находилось электронное оборудование. Я сразу же направилась к чулану. Но только я открыла дверь, как из соседней комнаты вышла женщина. Она глянула на меня, я глупо улыбнулась и направилась назад к лифту.
Вернуться к чулану я уже не могла: если женщина увидит меня еще раз, она наверняка вызовет охрану. Оставалась комната с вычислительными машинами. Прежде чем открыть дверь, я удостоверилась, нет ли кого-нибудь в коридоре, вошла в комнату и спрятала сумку за каким-то механизмом. Так же осторожно я выбралась, спустилась на лифте и влилась в толпу спешащих по домам служащих. У дверей стоял охранник. Заметил ли он, что я вошла с сумкой, а вышла без нее? Я отвернулась, чтобы он не мог рассмотреть лица.
Это была первая по-настоящему коллективная акция нашей группы. После того как я вызвалась подложить бомбу, Бен написал коммюнике, Хейди взялась отпечатать его. Дана - разослать в газеты, на радио и телевидение. В час ночи девятнадцатого сентября мы собрались на крыше дома Франка и Хейди. У Франка был маленький телескоп, и мы направили его на Дом правительственных учреждений. Его легко было выделить среди остальных небоскребов: на центральных этажах горел свет, а на крыше мигали предупредительные огни для самолетав.
Без двух минут два все огни погасли.
"Черт побери!" - прошептал Бен. Я говорить не могла. Я не знаю, что чувствовали остальные, но я чувствовала радость: я доказала Сэму, что ему незачем действовать в одиночку; я причинила серьезный ущерб армейскому аппарату США и, возможно, хоть на дюйм приблизила революцию. Через час радио подтвердило наш успех: взрыв был сильным, но никто из людей не пострадал. Я была счастлива.
В нашу организацию пробрался провокатор, и двенадцатого ноября Сэм, я и наш друг Нэт Ярроу были арестованы. Нас обвинили во взрывах бомб в призывном центре, в Доме правительственных учреждений, в здании уголовного суда, в помещениях банков "Чейз Манхэттен", "Мэрии Мидлэнд", в здании "Дженерал моторе" - пугающе точный список.
Сэму, который сразу же во всем признался, так никогда и не суждено было выйти из тюрьмы. Нэта и меня освободили под залог в двадцать тысяч долларов за каждого - деньги эти дали наши испуганные родители. Нас ждал суд, и я решила уйти в подполье. Я понимала, что родители мои будут очень страдать, что они теряют большие деньги, меня пугала неизвестность, но я все же решила стать "беглецом", чтобы продолжать бороться за свои идеалы. Мне помогли члены организации "Уэзермены", которые сами перешли на нелегальное положение в марте семидесятого, а также моя подруга Мод, у которой уже был опыт в подобных делах.
Перед тем как покинуть город, я послала моим защитникам письмо, в котором полностью признавалась в одном из пунктов предъявленных нам обвинений, этим я надеялась облегчить участь Сэма, которому грозило пожизненное заключение. Восьмого мая семидесятого года в поезд, идущий на юг, садился уже "полноценный нелегал".
Я попросила одну из моих подруг помочь мне хоть немного изменить внешность. Она вымыла мне волосы осветляющим шампунем, наложила грим и показала - сама она была когда-то актрисой, - как надо изменять голос и походку. Я положила в сумочку новые документы, которые достала мне Мод: отныне меня звали Фрэнсис Этель Мэтьюз, сокращенно Мэдди Мэтьюз.
На вокзале было полно молодых ребят, они ехали в Вашингтон пикетировать Белый дом в знак протеста против бомбардировки Камбоджи. Я смотрела на них, на их открытые лица, и сердце мое наполнялось тоской - я хотела быть с ними, среди них.
1 2 3


А-П

П-Я