- Если бы я был Стругацкий А и Бэ, - начал он, -
то я бы придумал так... Я бы придумал, что вы -человек
совершенно ненужный в жизни, никчемушный... вы уж
только извините, это все для примера...
- Ничего, продолжайте, - попросил я.
- И вот сама жизнь, сама реальность
принялась вас исторгать из мироздания. Постепенно
стираются все ваши следы - вначале
бюрократические бумажки, потом воспоминания
случайных знакомых, потом воспоминания друзей и
родных... И кончилось бы это... - Он на миг
задумался. Потом кивнул: - Кончилось бы это тем,
что вы истаяли бы, превратились в неощутимого и
забытого всеми призрака. Примерно так.
- Спасибо, - сказал я, чувствуя странную
сухость во рту. - А можно иные варианты?
Конечно! - радостно откликнулся
Мельников. - Будь я Глобачёв, я бы предположил, что
на Землю вторгаются инопланетяне. Таким хитрым
образом они очищают себе плацдарм -
вытесняют человека из жизни, стирают память о нем,
подменяют бумаги... и ваше место занимает агент
враждебной цивилизации. Кончилось бы все тем, что вы
вступили бы с ними в борьбу, проникли бы на их планеты - и
надавали всем по полной программе.
Эта версия показалась мне более оптимистичной.
Но в свои способности устрашать инопланетных
захватчиков я не верил.
- Будь я Заров, - продолжал Мельников, - то
вы бы были маленьким мальчиком или наивным
юношей. И вас бы испытывала на стойкость
инопланетная цивилизация - не такая злая, как у
Глобачёва, но тоже недобрая. Вы бы повзрослели и
закалились в борьбе, надавали бы всем по полной
программе, по случаю обрели всемогущество - но
отказались бы от него по невнятным причинам.
- Тут я уже пролетел, - сказал я. - По возрасту.
Дальше?
- Будь я Велесов, - задумчиво произнес
Мельников, - то подобным образом вас готовили бы к
переходу в иной мир - откуда вы и прибыли в младенчестве.
А в мире том много разных богов, монстров и волшебников.
Вы, пожалуй, были бы сам из рода богов или героев. И...
- Всем бы надавал, - догадался я. - И занял
подобающее мне место.
- Ага. Но потом бы обнаружили, что
существуют еще более крутые боги. И принялись бы
воевать с ними...
- Еще версии? - спросил Котя. Похоже, он
любил фантастику - потому что сейчас довольно
лыбился, глядя на Мельникова.
- Будь я Охотников - то я бы ничего
объяснять не стал. - Мельников злорадно
улыбнулся. - Вам бы наваляли все кому не лень. Вы
бы просто очень долго страдали, а потом поняли, что
жизнь придется начинать с чистого листа. И заново
добились бы всего в жизни и завоевали любовь
забывшей вас женщины...
- Что-то мне это не нравится, - признался я.
Котя захохотал.
- Будь я Чудов, - Мельников прищурился, -
то были бы вы мачо. Интеллигент с тонким знанием
психологии окружающих, но с манерами армейского
сержанта. И злая девица облила бы вас дерьмом из
ночного горшка, а менты бы долго били дубинками.
До кровавых соплей. Но ваша сила духа все
превозмогла бы.
Котя прыснул.
- Будь я супругами Иноченко, - Мельников
на миг задумался, - то подобные гадости творились
бы со многими людьми, регулярно, все бы их ждали
и к ним готовились. Но вы, пожалуй, изначально
были бы девочкой или юной девушкой. Кончилось
бы все грустно, но оптимистично.
Котя ржал в полный голос. Я невольно улыбнулся.
- Будь я молодой и честолюбивый автор
Вася Пупкин, то я бы поиграл с религией, -
продолжил Мельников. - К примеру - сделал бы вас
современным Иовом, которого Господь испытывает
и осыпает бедами. Я бы еще ждал у вас проблем со
здоровьем, милицией и преступным миром.
- Совсем не нравится, - сказал я.
- Будь я Дромов, то эпидемия стирания
людей из реальности началась бы внезапно и во
всем мире. Вы бы работали в спецслужбе и
расследовали это дело - пока с вами самим не
началось подобное. Обьяснения я бы все-таки
предложил, но не слишком убедительные - не в них
дело.
- Скажите, а если бы вы были Мельниковым?
- не удержался я.
Мельников вздохнул.
Будь я Мельников... а я и есть Мельников...
то я смело написал бы роман с любым подобным сюжетом.
Вы поймите, я ведь и сейчас фантазирую, предлагаю
различные варианты... а для смеха провожу
параллели...
- Но все-таки? Что, по вашему мнению,
более реально?
- Да ничего! - Мельников залпом выпил коньяк.
- Да не верю я в этих дурацких пришельцев, в этих богов
и героев, в таинственные законы мироздания,
страдания и прочую ерунду! И Велесов, и Дромов, и
Иноченко - никто не верит. Все писатели-фантасты - очень
здравомыслящие люди. Они просто развлекают людей.
Ну... еще немного экстраполируют реальные житейские
проблемы на фантастическую ситуацию - чтобы читать
было интереснее. Так что все варианты возможны - и все
нереальны.
- Но со мной же что-то происходит, - сказал
я. - Понимаю, вы не хотите мне поверить. Не
можете. Думаете, что это розыгрыш... бред
больного... Но допустите хоть на миг! Что мне
делать?
Мельников задумался.
- Ну, для начала... В милицию вам идти
поздно. Вас арестуют на всякий случай, и все...
Держитесь тех, кто вас помнит. Близких друзей. - Он
посмотрел на Котю. - Родителей. Подруг. Не давайте
им забывать. Тяните время - все может измениться...
Что еще? Постарайтесь найти какие-то документы.
Свидетельство о рождении, а? Какие-нибудь
справки в совсем уж случайных конторах... В кино
не снимались? На телевидении не выступали?
Домашние видеозаписи, фотографии... Сходите к
врачу, заведите на себя медицинскую карту.
Платные поликлиники паспорт требовать не станут...
В церковь сходите! Помолитесь!
Пожалуй, мне только последнее и
осталось, - сказал я. - Молиться.
- Кирилл, - начал Мельников. - Я готов вам
поверить. И скажу честно - мне страшновато при мысли
о том, что вы не шутите. Ведь если такое случилось с
вами, то может случиться и со мной. Но я не знаю ответа.
Я не оракул. Я всего лишь писатель-фантаст. Могу
посочувствовать, выпить с вами, дать пару дурацких
советов. И все!
- Вы извините, что мы так вторглись, - сказал Котя.
Похоже, нутром почувствовал, что аудиенция окончена.
Мельников встал, разлил остатки коньяка.
Сказал:
- На посошок?
Я выпил без всякого удовольствия. Странное дело
- вроде и не ждал никаких чудес, а все равно
расстроился.
- Вы меня держите в курсе, - сказал
Мельников. - И я, если что-нибудь придумается,
позвоню... э... Коте.
- У меня мобильник есть, - зачем-то сказал я. -
Запишите...
- Да, да, конечно. - Мельников засуетился, взял
со стола какой-то клочок бумаги и нацарапал на нем мой
номер. Надо полагать, через полчаса этот клочок уже
отправится в мусорное ведро.
Попрощались мы как-то скованно.
Возможно, при других обстоятельствах Мельников
оказался бы интересным собеседником и просидели бы
мы с ним не час, а весь вечер. Виноваты, конечно,
были мы с Котей: пришли к человеку, который
давным-давно в чудесах разуверился, и требуем в эти
чудеса поверить.
Многократно повторяя, что «будем держать друг
друга в курсе», мы потоптались у дверей, потом
Мельников как-то ловко и незаметно отпер замки, и
ничего не оставалось, кроме как выйти на лестницу. Из
глубины квартиры явственно пахли свежепожаренные
котлеты, и писатель слегка нервничал.
- Так мы еще позвоним! - бодро сказал Котя
в закрывающуюся дверь, услышал в ответ
неопределенное «угу» и виновато посмотрел на
меня.
Я пожал плечами.
- Он вообще-то ничего мужик, - пробормотал Котя.
- Очень даже компанейский. Я думал, дольше
пообщаемся.
- Проститутки верят в любовь, - сказал я.
- Чего? - Котя вызвал лифт. - Какие
проститутки? Нет, я не против...
- Фантасты в чудеса верят еще меньше, чем
проститутки в любовь. Это я так подумал, когда пришли
к Мельникову. Вот только проститутки - они в любовь
верят. Тихонечко, никому не говоря, но верят.
Мечтают, что есть что-то, кроме потных толстых
мужиков, которым требуется секс за деньги. Мечтают и
боятся в это поверить. Так и Мельников твой... ему на
самом-то деле хочется, чтобы все это было - чудеса,
инопланетяне, параллельные миры. Чтобы это было не
только оберткой для конфеты, а самой конфетой...
разноцветным монпансье в коробочке. Но он боится
поверить! Ему куда проще себя убедить, что я - аферист
или псих. Тяпнет водочки под котлеты, почешет в
затылке и пойдет писать про коварных пришельцев.
- Ну загнул! - с восхищением сказал Котя.
Побарабанил пальцами по кнопке лифта. - Про
проституток - это здорово!
- Вставь в рассказ, - предложил я. - Пошли
пешком, не работает лифт.
- Да как же не работает, трос движется!
Я махнул рукой и стал спускаться.
- С двенадцатого этажа пехом? - возмутился
вслед Котя. - Ну-ну, посмотрим, кто быстрее!
Я дошел только до седьмого, когда вверх
прошел лифт. Потом - второй. Я ускорил шаг, но где-то на
четвертом спускающийся лифт меня обогнал.
Все-таки целесообразно быть ленивым...
Перепрыгивая через ступеньки, я выскочил в
подьезд. Котя уже открывал дверь подьезда.
- Подожди! - крикнул я. - Ты куда
разбежался?
Котя застыл в дверях и покосился на
читающего газету вахтера. Я сделал еще несколько
шагов - и остановился.
Котя смотрел на меня пустым, чужим
взглядом.
- Котя? - спросил я.
Котя откашлялся и спросил: -Да?
- Ты что, меня не узнаешь?
- Э... - промямлил Котя. Снова посмотрел на
вахтера. Тот подозрительно спросил:
- Какие-то проблемы, молодые люди?
- Нет, никаких проблем, - протискиваясь
мимо Коти на улицу, ответил я. - Все в порядке!
- Вы откуда идете? - крикнул вахтер вслед.
Я не ответил. Стоял и ждал, пока Котя
неуверенно выйдет из подьезда. Не то чтобы он
запаниковал, но явно насторожился.
- Котя? - повторил я. - Костя?
- Не припомню, - искренне ответил Котя,
слегка расслабляясь. - Вы... знакомый Мельникова?
- Ну да, - сказал я. - Знакомый. Неужели не
помнишь?
Котя помотал головой. Спросил:
- Что-то случилось?
- Ты... вы от Мельникова идете? - выдавил я. Котя
кивнул.
- Он дома?
- Да, конечно. - Котя потоптался на месте. -Так
вы к Мельникову? Извините, лицо знакомое, но никак не
припомню...
- Все в порядке, - сказал я. - Это внешность у
меня такая, не запоминающаяся.
- Ну, я пошел... - Котя сделал шаг,
покосился на меня, что-то собрался сказать, но
мотнул головой и отвернулся.
Я достал сигареты, закурил. Дым был сладок и
горек одновременно. За стеклянным окошечком в двери
мелькнуло лицо вахтера - бравый дедок был настороже.
Не вызвал бы ментов...
Снова запустив руку в карман, я достал
паспорт. Открыл. Хрупкие страницы рассыпались в руках,
фотография со щелчком отскочила и упала на асфальт. Я
поднял ее - на сером квадратике уже нельзя было
различить лица.
Было холодно. Все-таки уже осень. А зиму
обещали холодную...
- Значит, так... - пробормотал я. То ли
угрожая кому-то, то ли пытаясь выстроить план. -
Значит, так? Значит, так!
Первое - чудес не бывает.
Второе - исключения возможны, но только для злых чудес.
А если настало время злых чудес, то
бесполезно оставаться добрым.


5.
Окна в моей квартире не светились. Вряд ли
девица Наталья Иванова ложилась спать в восемь часов
вечера.
Я поднялся на свой шестой этаж, позвонил в
дверь. Гавкнул и настороженно затих Кешью. Я
постоял несколько минут, потом пожал плечами и вошел
в лифт. Если кто-то за мной следил через глазок, то
этот кто-то сейчас зашаркает своей старческой
походкой обратно к телевизору, отметив в памяти, что к
соседке приходил кавалер. В том, что стерва Галина
Романовна меня уже начисто забыла, я не
сомневался.
Интересно, как вообще эти бабки, не
отрывающиеся от бесконечных «мыльных опер» и
утепляющие двери дерматином на синтепоне,
ухитряются слышать звонок в соседские двери? А еще
имеют обыкновение шастать по поликлиникам и
жаловаться врачам на плохой слух!
В лифте я нажал кнопку девятого этажа.
Ждать Наталью на площадке рядом с
мусоропроводом бы по опасно, обязательно кто-нибудь
выйдет с ведром или покурить. А вот девятый этаж
меня вполне устраивал - в одной квартире жил
старенький дедушка, никуда самостоятельно не
выходивший, две другие снимали многочисленные
семейства восточных гастарбайтеров, которые никогда в
милицию не позвонят. Раньше меня раздражали
эти тихие восточные люди, то ли таджики, то ли узбеки,
жившие по десять человек в квартире. Нет, ничего личного,
они старались проскочить к себе незаметно, по углам,
будто тараканы на свету. Обычный бытовой
шовинизм.
Теперь я был рад тихим соседям с последнего
этажа. Сидел у мусоропровода, курил, глядел в окно
вниз, на подступы к подьезду. Темнело, но лампа над
подъездом была яркая, Наталью я успею увидеть
загодя.
Несколько таджиков поднялись вверх и
юркнули в свои квартиры, сделав вид, что не видят меня.
Я потихоньку добивал пачку сигарет.
Пошел дождь - мелкий, тихий, я такие даже
люблю осенью. Они как напоминание, что лето
кончилось. И почти сразу же внизу мелькнул
цветастый кружок зонта.
Может быть, я видел его вчера в своей
квартире, среди прочих чужих вещей. А может быть, и не
видел. Но я сразу почувствовал - это Наталья.
Живот свело холодом, ноги будто отнялись. Я с
трудом заставил себя дойти до лифта и нажать вызов.
Где-то внизу хлопнула дверь, но лифт уже подьехал к
девятому этажу. Я вошел, но нажимать кнопку первого
не стал.
За меня это сделала Наталья - и лифт
послушно пошел вниз.
Трудно становиться бандитом, четверть века
прожив вполне честно и порядочно.
И очень не хочется в тюрьму за бандитизм.
Из внутреннего кармана куртки я достал нож,
купленный два часа назад в ларьке у метро. Дешевая
китайская подделка под какую-то знаменитую марку.
Плевать. Мне важен был его устрашающий вид - узкое
длинное лезвие с хищными зазубринами и кровостоком.
Если бы в ларьке продавались убедительно
выглядящие муляжи пистолетов - я купил бы муляж
пистолета.
В тюрьму не хотелось ужасно.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7