-- Это что -- приказ?
-- Лицензия, -- мрачно сказал шеф. -- У меня есть право на подобные
приказы, как ты понимаешь.
-- Знаю, -- тихо сказал я. -- С чего начинать? С кого, вернее...
-- Как угодно. Видимо, все же, с девушки. Но и мальчика попробуй найти.
-- Я пойду?
-- Выспись, все-таки.
-- Я прекрасно выспался, Борис Игнатьевич...
-- Не думаю. Еще хотя бы часок рекомендую.
Я ничего не мог понять. Встал я сегодня в одиннадцать, сразу же рванул в
контору, чувствовал себя совершенно бодрым и полным сил.
-- Вот тебе помощник, -- шеф щелкнул пальцем по чучелу совы. Птица
расправила крылья и негодующе заклекотала.
Сглотнув, я решился на вопрос:
-- Кто это? Или что это?
-- Зачем тебе? -- заглядывая сове в глаза спросил шеф.
-- Чтобы решить, хочу ли я с ним работать!
Сова глянула на меня и зашипела, как разъяренная кошка.
-- Неправильно вопрос ставишь, -- шеф покачал головой. -- Согласится ли
_она_ с тобой работать, вот в чем вопрос.
Сова опять заклекотала.
-- Да, -- обращаясь уже не ко мне, а к птице, сказал шеф. -- Ты во
многом права. Но кто-то просил о новой апелляции?
Птица замерла.
-- Обещаю, что буду ходатайствовать. И на этот раз шансы есть.
-- Борис Игнатьевич, мое мнение... -- начал я.
-- Извини, Антон, оно меня не волнует... -- шеф протянул руку, сова
неуклюже переступила пушистыми ногами, встала на ладонь. -- Ты своей удачи
не понимаешь.
Я замолчал. А шеф прошел к окну, распахнул раму, вытянул руку. Сова
забила крыльями и сорвалась вниз. Хорошо чучело!
-- Куда... оно?
-- К тебе. Вам работать в паре... -- шеф потер переносицу. -- Да! Учти,
зовут ее Ольга.
-- Сову?
-- Сову. Будешь кормить, заботиться -- все будет хорошо. А теперь...
поспи еще чуть-чуть, и вставай. В контору можешь не заезжать, дождись Ольги
-- и за работу. Проверь кольцевую линию метро, например...
-- Как -- еще поспать... -- начал я. Но мир вокруг уже мерк, тускнел,
растворялся. В щеку больно впился уголок подушки.
Я лежал в своей постели.
Голова была тяжелая, в глазах -- песок. Горло ссохлось и болело.
-- А... -- хрипло застонал я, переворачиваясь на спину. Тяжелые шторы не
давали понять, ночь на дворе, или давно уже день. Я скосил глаза на часы --
светящиеся цифры показывали восемь.
Первый раз я удостоился от шефа аудиенции во сне.
Штука это неприятная, причем в первую очередь для шефа, которому
пришлось вломиться в мое сознание.
Видно и впрямь -- туго со временем, если он счел нужным провести
инструктаж в мире снов. Но надо же... какая реальность! Не ожидал. Разбор
задания, сова эта дурацкая...
Я вздрогнул -- в окно снаружи заколотили. Мелко и часто, будто когтями.
Донесся приглушенный клекот.
А чего еще я, собственно говоря, ожидал?
Вскочив, нелепо оправив трусы, я подбежал к окну. Вся та дрянь, что я
глотал, готовясь к охоте, еще действовала, и очертания предметов я различал
четко.
Рывок -- я распахнул шторы. Поднял жалюзи.
Сова сидела на подоконнике. Чуть щурилась -- все-таки уже рассвело, и
для нее было слишком светло. С улицы, конечно, трудно понять, что за птица
уселась на окно десятого этажа. А вот соседи, если выглянут, будут весьма
удивлены. Полярная сова в центре Москвы!
-- Что ж такое... -- тихо сказал я.
Хотелось выразиться более ярко. Но от этой привычки меня отучили в самом
начале работы в Дозоре. Точнее -- сам отучился. Как увидишь раз-другой
темный смерчик над человеком, в чей адрес ты ругнулся -- сразу начинаешь
придерживать язык.
Сова смотрела на меня. Ждала.
А вокруг бесились птицы. Стайка воробьев, усевшись на дереве подальше,
заходилась в чириканье. Вороны были посмелее. Уселись на соседском балконе,
на ближних деревьях. И каркали не переставая, временами спрыгивая с веток и
кружа у окна. Инстинкты подсказывали им все грядущие неприятности от такого
неожиданного соседа.
Но сова не реагировала. Плевала она и на воробьев, и на ворон. Если бы
могла, конечно.
-- Кто же ты такая? -- открывая окно, безжалостно отдирая заклеенные
рамы, пробормотал я. Удружил шеф с напарником... с напарницей...
Одним взмахом крыльев сова внесла себя в комнату, уселась на шифоньер,
прикрыла глаза. Будто век тут жила. Может, замерзла по дороге? Да нет, она
же полярная...
Я принялся закрывать окно, размышляя, что теперь делать. Как с ней
общаться, чем кормить, и как, скажите на милость, это пернатое создание
может мне помочь?
-- Тебя зовут Ольга? -- спросил я, закончив с окном. Из щелей все равно
дуло, но это оставим на потом. -- Эй, птица!
Сова приоткрыла один глаз. Меня она игнорировала почти так же, как
суетливых воробьев.
С каждым мигом я чувствовал себя все нелепее. Во-первых -- сам напарник,
с которым невозможно общаться. Во-вторых -- она ведь женщина!
Хоть и сова.
Может, брюки одеть? Стою в одних мятых трусах, небритый, заспанный...
Чувствуя себя последним идиотом, я подхватил одежду и выскочил из
комнаты. Моя фраза, брошенная сове напоследок: "Извините, я на минутку",
была достойным завершающим штрихом к портрету.
Если эта птичка и впрямь то, что я думаю, то я создал о себе не лучшее
впечатление.
Больше всего хотелось принять душ, но такую трату времени я себе
позволить не мог. Ограничился бритьем и засовыванием гудящей головы под
кран с холодной водой. На полочке, среди шампуней и дезодорантов, нашелся и
одеколон, которым я обычно не пользуюсь.
-- Ольга? -- выглядывая в коридор позвал я.
Сова нашлась на кухне, на холодильнике. Сидела мертво, чучелом,
поставленным ради забавы. Почти как у шефа в стеллаже.
-- Ты жива? -- спросил я.
На меня мрачно посмотрел янтарно-желтый глаз.
-- Хорошо, -- я развел руками. -- Давай начнем сначала? Я понимаю, что
произвел не лучшее впечатление. И скажу честно -- у меня это хроническое.
Сова внимала.
-- Я не знаю, кто ты, -- оседлав табуретку, я уселся перед
холодильником. -- Да ты и не можешь рассказать. Но вот сам представлюсь.
Меня зовут Антон. Пять лет назад обнаружилось, что я -- Иной.
Звук, который издала сова, больше всего походил на сдавленный смешок.
-- Да, -- согласился я. -- Всего пять лет назад. Так уж сложилось. У
меня был очень высокий барьер отторжения. Я не хотел видеть сумеречный мир.
И не видел. Пока на меня не наткнулся шеф.
Кажется, сове стало интересно.
-- Он вел практическое занятие. Инструктировал оперативников -- как
выявлять скрытых Иных. Наткнулся на меня... -- я усмехнулся, вспоминая. --
Пробил мой барьер, конечно же. А дальше все просто... прошел адаптационный
курс, стал работать в аналитическом отделе. И... без особых изменений в
жизни. Стал Иным, но словно и не заметил этого. Шеф хмурился, но молчал.
Работу я делал хорошо... в остальное он вмешиваться не в праве. Но неделю
назад в городе появился вампир-маньяк. Вот мне и было поручено его
обезвредить. Якобы потому, что все оперативники заняты. На самом деле,
чтобы я понюхал пороху. Может быть, это и правильно. Но ведь за неделю
погибло еще трое людей. Профессионал взял бы ту парочку за сутки...
Мне очень хотелось знать, что думает по этому поводу Ольга. Но сова не
издала ни звука.
-- Вот что важнее, для сохранения баланса? -- все же спросил я. --
Повышение моей оперативной квалификации, или жизни трех ни в чем не
повинных людей?
Сова молчала.
-- Обычными способами я вампиров не почувствовал, -- продолжил я. --
Пришлось вводить себя в резонанс. Человеческую кровь пить не стал. Обошлись
свиной. И все эти препараты... да ты, конечно, их знаешь...
Заговорив о препаратах, я встал, открыл шкафчик над плитой, достал
стеклянную банку с плотно притертой пробкой. Комковатого бурого порошка
осталось чуть-чуть, на донышке, сдавать в хозчасть не имело смысла. Я
высыпал порошок в раковину и смыл -- по кухне пошел пряный, дурманящий
аромат. Банку я сполоснул и кинул в мусорное ведро.
-- Я ведь чуть не сорвался, -- заметил я. -- Самым натуральным образом.
Вчера утром, когда возвращался с охоты... попалась в подъезде
девчонка-соседка. Я даже здороваться не рискнул -- клыки уже прорезались. И
этой ночью, когда почувствовал Зов, нацеленный на паренька... едва не
присоединился к вампирам.
Сова смотрела мне в глаза.
-- Думаешь, потому меня шеф и назначил?
Чучело. Комок перьев, набитый ватой.
-- Чтобы посмотрел их глазами?
В прихожей раздался звонок. Я вздохнул, развел руками -- что уж тут
поделаешь, сама виновата, любой собеседник лучше такой скучной птицы.
Включив по пути свет, подошел к двери, открыл.
На пороге стоял вампир.
-- Заходи, -- сказал я. -- Заходи, Костя.
Он помялся у двери, но все же зашел. Пригладил волосы -- я заметил, что
ладони у него потные, и глаза бегают.
Косте всего семнадцать. Вампир он с рождения, обычный, нормальный
городской вампир. Очень неприятная ситуация -- родители-вампиры, у ребенка
в такой ситуации шансов вырасти человеком почти не остается.
-- Я диски занес, -- буркнул Костя. -- Вот.
Я взял стопочку компактов, даже не удивившись, что их так много. Обычно
парня приходилось пару недель теребить, чтобы вернул диски -- он чертовски
рассеян.
-- Все послушал? -- спросил я. -- Переписал?
-- Угу... я пошел...
-- Подожди, -- я взял его за плечо и впихнул в комнату. -- Что такое?
Он молчал.
-- Уже в курсе? -- прозревая, спросил я.
-- Нас очень мало, Антон, -- Костя посмотрел мне в глаза. -- Когда
кто-то уходит, мы сразу чувствуем.
-- Так. Разувайся, пошли на кухню. Поговорим серьезно.
Костя не спорил. А я лихорадочно соображал, что же делать. Пять лет
назад, когда я стал Иным, и мир открыл свою сумеречную сторону, меня ждало
множество удивительных открытий. Но то, что прямо надо мной живет семья
вампиров, оказалось одним из самых шокирующих.

Помню, будто это было вчера. Я возвращался с занятий -- самых обычных,
заставлявших вспоминать недавний институт. Три пары, лектор, жара, от
которой липли к телу белые халаты -- мы арендовали аудиторию у
мединститута. Я шел домой и баловался на ходу, то уходил в сумрак --
ненадолго, навыков еще не хватало, то начинал зондировать прохожих. И уже у
подъезда наткнулся на соседей.
Очень милые люди. Я как-то хотел одолжить у них дрель, а отец Кости,
Геннадий, строитель по специальности, просто пришел ко мне и играючи помог
справиться с бетонными стенами, наглядно показав, что интеллигенту без
пролетариата не выжить...
И вдруг я увидел, что они вовсе не люди.
Это было страшно. Коричнево-серая аура, давящая тяжесть... Я застыл, с
ужасом глядя на них. Полина, мать Кости, слегка изменилась в лице,
мальчишка замер и отвернулся. А глава семейства подошел ко мне, с каждым
шагом уходя в сумрак -- той грациозной походкой, что дана лишь вампирам,
живущим и мертвым одновременно. Для них сумрак -- нормальная среда
обитания.
-- Здравствуй, Антон, -- сказал он.
Мир вокруг был серым и мертвым. Я и сам не заметил, как нырнул в сумрак
вслед за ним.
-- Так и знал, что однажды ты перейдешь барьер, -- сказал он. -- Все в
порядке.
Я отступил на шаг -- и лицо Геннадия дрогнуло.
-- Все нормально, -- сказал он. Распахнул рубашку -- и я увидел
регистрационную печать, голубой оттиск на серой коже. -- Мы все
зарегистрированы. Полина! Костя!
Его жена тоже перешла в сумрак, расстегнула блузку. Пацан не двигался,
потребовался суровый взгляд отца, чтобы и он предъявил печать.
-- Я должен проверить, -- прошептал я. Мои пассы были неумелыми, я
дважды сбивался и начинал сначала. Геннадий терпеливо ждал. Наконец печать
дала отклик. Постоянная регистрация, нарушений режима не обнаружено...
-- Все в порядке? -- спросил Геннадий. -- Мы можем идти?
-- Я...
-- Да ничего. Мы знали, что однажды ты станешь Иным.
-- Идите, -- сказал я. Не по уставу, но мне сейчас было не до правил.
-- Да... -- перед тем, как выйти из сумрака, Геннадий на миг
задержался. -- Я был в твоем доме... Антон, я возвращаю тебе приглашение
заходить...
Все было правильно.
Они ушли, а я сел на скамейку, рядом с греющейся бабулей. Закурил,
пытаясь разобраться в мыслях. Бабулька поглядела на меня, и изрекла:
-- Хорошие люди, правда, Аркашенька?
Она все время путала мое имя. Жить ей оставалось от силы два-три месяца,
сейчас я это видел ясно.
-- Не совсем... -- сказал я. Скурил три сигареты, потом поплелся домой.
У порога постоял, глядя, как гаснет серая дорожка "вампирьей тропы" у
порога. Как раз сегодня меня научили ее видеть...
До вечера я промаялся. Листал конспекты, для чего приходилось уходить в
сумрак. Для обычного мира эти общие тетради девственно пусты. Хотелось
позвонить, куратору группы или самому шефу -- я был на его персональной
ответственности. Но я чувствовал, что должен принять решение сам.
Когда совсем стемнело, я не выдержал. Поднялся на этаж выше, позвонил.
Открыл Костя, вздрогнул. В реальности он, как и вся его семья, казался
совершенно обычным.
-- Позови старших, -- попросил я.
-- Зачем? -- буркнул он.
-- Хочу вас пригласить на чай.
Геннадий возник за спиной сына, возник ниоткуда, он был куда способнее
чем я, свежеиспеченный адепт Света.
-- Ты уверен, Антон? -- с сомнением спросил он. -- Этого вовсе не
требуется. Все нормально.
-- Уверен.
Он помолчал. Пожал плечами:
-- Мы зайдем завтра. Если пригласишь. Не горячись.
К полуночи я был безумно рад, что они отказались. К трем часам ночи
попытался уснуть, успокоенный, зная, что хода в мой дом для них нет и не
будет.
К утру, так и не сомкнув глаз, я стоял у окна и смотрел на город.
Вампиров мало. Очень мало. В радиусе двух-трех километров ни одного больше.
Каково это -- быть отверженным? Быть наказанным не за преступление, а за
потенциальную возможность его совершить? А каково будет им жить... ну,
пусть не жить -- тут требуется иное слово.
1 2 3 4 5 6 7 8