В результате специального анализа, проведенного в США, был сделан вывод, что самым важным фактором удовлетворенности можно считать сравнение себя с «типичным американцем». Чем выше положительное расхождение (то есть превосходство над неким типическим образом), тем выше удовлетворенность. С кем же конкретно люди предпочитают себя сравнивать, если речь не идет об абстрактных «других»? В результате опроса, проведенного среди рабочих в американском штате Висконсин, было установлено, что большинству свойственно сравнивать свою зарплату с зарплатой других рабочих, особенно тех, кто занят аналогичным трудом. Наиболее соблазнительным фоном для сравнения служат люди, живущие в непосредственном окружении, родственники, а также бывшие одноклассники.
Данные другого опроса свидетельствуют, что представители рабочих специальностей высокооплачиваемых категорий более довольны своим материальным положением, чем получающие аналогичную зарплату работники интеллектуальной сферы. Все дело в том, что последние склонны сопоставлять свою зарплату с зарплатой других работников умственного труда, у которых она выше. Как показали результаты еще одного исследования, в США люди, имеющие высшее образование и получающие достаточно хорошее жалование, менее удовлетворены своим материальным положением, чем те, кто не имеет высшего образования, но получает аналогичное жалование.
В наших условиях (признаемся — далеких от абсолютной социальной справедливости) люди оказываются обостренно чувствительными к сложившимся на рынке труда «вилкам» ставок для разных профессий (научный сотрудник ощущает себя обделенным, если получает меньше автобусного кондуктора), а внутри профессиональных групп — для различных уровней квалификации и даже места работы. Когда педагог, работающий в общеобразовательной государственной школе, получает значительно меньше, чем его коллега в частном лицее, то вне зависимости от абсолютной суммы основная масса учителей (государственных служащих) чувствуют себя ущемленными, а это, увы, не лучшим образом сказывается на всем педагогическом процессе. Даже московские учителя, не обиженные вниманием городского правительства, находят свою зарплату, сдобренную местной надбавкой, унизительно низкой, в то время как их провинциальные коллеги, сравнивая ее со своей, находят ее весьма высокой. И таких примеров можно привести множество.
Не менее чувствительны люди к соотношению зарплаты и занимаемой должности. Кажется вполне естественным, что работники руководящего звена получают больше своих подчиненных. Хотя, разумеется, карьерные устремления многих обусловлены не только этим фактором. Ведь поднимаясь по служебной лестнице, человек приобретает больший общественный вес, право на уважительное к себе отношение, больше простора для самореализации. Заняв начальственное положение, человек получает власть над людьми, берет в свои руки рычаги управления хотя бы некоторыми аспектами их поведения. Тем самым те ценности, которые сопровождают богатство, приходят к нему в самом непосредственном выражении. Но для полного ощущения своего привилегированного положения необходимо его денежное подкрепление. Если руководитель получает ненамного больше, чем подчиненные, то он чувствует себя неуютно — у него создается впечатление, что свое положение он занимает скорее формально. Его начинает мучить неуверенность, свои сложные и ответственные обязанности он начинает воспринимать как обременительные. Если же разрыв оказывается слишком велик, негодуют уже подчиненные, которые воспримут эту ситуацию как недооценку их роли и явную несправедливость.
В некоторых случаях деньги могут камуфлировать подлинные причины недовольства производственными отношениями. В этом многократно убеждались психологи, изучавшие внутренние мотивы профессиональных конфликтов, в том числе и таких масштабных, как забастовки. Самое распространенное требование забастовщиков — повышение заработной платы. «Нам не хватает на жизнь!» — утверждают забастовщики, приводя при этом очень убедительные аргументы. Характерно, что под этими лозунгами выступают работники во всех частях света, даже в так называемых развитых странах, несмотря на то что зарплаты среднего европейского рабочего хватило бы на содержание, скажем, нескольких сингапурских или малайских семей. Так уж устроен этот мир — нет такого человека, семьи, народа или государства, которые бы не испытывали нужду в деньгах. Однако при внимательном анализе обнаруживается, что к решительным действиям побуждают совсем иные мотивы. Работников может раздражать высокомерие начальства, игнорирование их инициативы, пренебрежение их личными интересами и т. д., и т. п. Но как эти чувства выразить в виде формальной претензии? «Вы к нам плохо относитесь»? Нет такой формулы в деловых отношениях. К тому же такая формулировка поставила бы протестующих в смешное положение в глазах окружающих, да и своих собственных. Деньги в данном случае выступают символическим возмещением морального ущерба. Кстати, это еще одна их специфическая функция[Российские педагоги с недоумением описывают такой, прежде немыслимый феномен. Подросток, которого грубо оскорбил однокласник, согласился получить определенную денежную сумму в качестве нанесенной ему обиды и при этом остался очень доволен результатом. С психологической точки зрения этот феномен абсолютно прозрачен, просто в рамках нашей культуры все еще воспринимается непривычно.]. Хотя и кажется странным, что мы, придавая такое большое значение чувствам, а деньги рассматривая как нечто более низкое, допускаем их прямое сопоставление. В большинстве цивилизованных стран узаконено право граждан на получение денежной компенсации морального ущерба, то есть уязвленных чувств. Постепенно это практика входит в обиход и у нас, хотя отклики вызывает противоречивые. Порой приходится слышать: истец хватил через край, потребовав десять миллионов компенсации, — достаточно было бы и ста тысяч. Чем отмеривать возмещение — непонятно никому (похоже, даже самим судьям). Тем не менее тут явно выступает глубинное ощущение соразмерности, завышенной или заниженной цены. Нравится нам это или нет, курс конвертации эмоций в деньги глубоко заложен в нашем подсознании. Отрицая то, что счастье можно купить, мы готовы признать, что деньгами можно сгладить обиду, унижение, огорчение. А ведь, по сути дела, речь идет об одном и том же! Есть повод задуматься.
Наконец, самое сложное из всех соотношений в оплате — межпрофессиональное. Сколько должна составлять и как должна различаться заработная плата профессора и дворника, тракториста и продавца, охранника и учителя, чтобы и им самим, и окружающим суммы и их соотношения казались справедливыми?
Увы, безупречного ответа на этот вопрос не существует. Рассуждения о том, насколько американский педагог получает больше российского, звучат совсем не так патетически, если принять во внимание, что и за океаном школьный учитель занимает среди сограждан далеко не самое высокое место в рейтинге оплаты труда. Почему одни виды деятельности получают большое, порой несоизмеримое преимущество перед другими? Никакой логики и здравого смысла тут усмотреть не удается. Остается только пожать плечами: «Так уж сложилось», а представителю невысоко оплачиваемой профессии указать: «В конце концов, ты знал, на что шел. Не нравится получать гроши за расклейку рекламных объявлений — пойди выиграй Уимблдонский теннисный турнир или хотя бы открой свой магазин! Не можешь? А кто в этом виноват?»
Попытки логически обосновать очевидное неравенство в основном не очень вразумительны. Например, в США имел место такой случай. Университетские преподаватели были возмущены решением губернатора штата урезать местные ассигнования, предназначенные на повышение их зарплат. Исчерпав все прочие аргументы, губернатор заговорил о той большой «психологической выгоде», которую профессора получают от своего престижного статуса, от творческого характера свой работы. Звучит очень неубедительно. Разве не получают подобной «выгоды» юристы, менеджеры, не говоря уже о предпринимателях? Отчего же это не приводит к снижению их доходов? Самое примечательное, что общественность большинством голосов встала в поддержку далеко не бесспорной позиции губернатора. Вероятно, у каждого из нас в глубине души скрыто некое безотчетное представление об устройстве социального мира и того, кто в нем сколько стоит. И лишь очевидное противоречие этому представлению пробуждает наше негодование.
В этой связи важно обратить внимание на одну опасную иллюзию, касающуюся высоких доходов представителей определенных профессий — прежде всего творческих. Средства массовой информации, захлебываясь от восторга, потчуют обывателя рассказами о фантастических гонорарах голливудских кинозвезд, именитых спортсменов, идолов поп-музыки. У молодого человека, не лишенного одаренности, иногда возникает сильный соблазн последовать этим впечатляющим примерам. Тут необходимо напомнить самому себе, что фигуры масштаба Мадонны или Тома Круза исчисляются единицами. Ну, пускай десятками, даже сотнями. Но это ничтожно мало на фоне многомиллионной армии скромных тружеников экрана и сцены, ракетки и клюшки, которые в массе своей живут очень небогато, а то и просто перебиваются с хлеба на воду. Пожалуй, именно в этих сферах справедлив закон: исключительные доходы получают исключительные личности. Причем свою исключительность они снискали нередко не в силу особых талантов, а волею счастливого случая. Чем рассчитывать на обогащение таким способом, лучше сыграть в лотерею.
Психология бедности
Быть бедным — не позор, но это единственное,
что можно сказать хорошего о бедности.
Еврейская пословица
В народном сознании глубоко укоренился миф о добродетельной бедности и порочном богатстве. При желании его вполне можно подтвердить убедительными примерами. Многие великие мыслители, изобретатели, творцы внесли неоценимый вклад в культурную сокровищницу человечества, нимало не заботясь о собственном материальном благополучии. Некоторые вообще не были оценены современниками, и их выдающиеся достижения при жизни практически небыли вознаграждены. Например, великий Моцарт был похоронен за казенный счет в безвестной братской могиле, потому что после его смерти на более достойное погребение не нашлось средств. Иные — например Диоген, Сократ, Франциск Асизский, Махатма Ганди — страстно обличали стяжательство, проповедовали предельную скромность в быту и всем своим образом жизни стремились утвердить идеалы непритязательности и воздержанности. Да и многие не столь выдающиеся люди — и в прежние времена, и в наши дни — по праву могут быть признаны людьми достойными и благородными, хотя и не обладают никакими богатствами.
И наоборот, среди владельцев крупных капиталов есть люди, отличающиеся жестокосердием, черствостью, низменными наклонностями. В народном творчестве богач всегда предстает в невыигрышном свете, проигрывая бедному, но умному и честному герою. В итоге он всегда оказывается наказан — по крайней мере лишен своего богатства. При этом небезынтересно, что герой-бессребреник оказывается вознагражден теми же средствами — осыпан золотом. Уже в одном этом явно проявляется противоречивость народных представлений: богатство порочно и низменно, стремиться к нему грешно, но его все-таки лучше иметь, чем не иметь.
Все подобные примеры — как реальные, так и вымышленные — заставляют нас впасть в заблуждение, противоречащее элементарной логике. Житейские уравнения «бедный — значит честный», «богатый — значит подлый» содержат в себе логическую ошибку, подменяя обычное сочетание признаков причинно-следственной связью. Чтобы в этом убедиться, нужно просто рассмотреть иные примеры, которых тоже предостаточно. (Ведь, как известно, с помощью примеров можно обосновать любые точки зрения, даже полярно противоположные.)
Множество людей, отличавшихся высокими интеллектуальными и нравственными достоинствами, яркими творческими способностями, были отнюдь не бедны. Великий Аристотель, живший в то же время, что и бессребреник Диоген, не считал для себя зазорным служить при императорском дворе и охотно пользовался предоставлявшимися благами.
Более того, с древнейших времен и до наших дней многие богатые люди выступают покровителями наук и искусств, материально поддерживают обездоленных и нуждающихся.
С другой стороны, бедность сама по себе вовсе не выступает гарантией добродетели. Статистические данные, не столь и различающиеся в разных частях света, однозначно свидетельствуют: большинство противоправных деяний совершается неимущими. Достаточно пройтись по любому современному мегаполису, чтобы убедиться: разгул пьянства, наркомании, хулиганства и преступности наблюдается в беднейших кварталах. Наверное, прав был Бенджамин Франклин, когда утверждал: «Человеку, у которого нет денег, трудно остаться порядочным».
Конечно, и богатые не без греха. Но они если и совершают преступления, то это деяния преднамеренные, направленные друг против друга из корыстных по большей части побуждений. Бить кастетом случайного прохожего в темном переулке ради того, чтобы завладеть его тощим кошельком (а то и просто от нечего делать), богатый человек не станет. Если кто-то вдруг примется ковырять отмычкой в вашем замке или запустит руку в ваш карман, можете быть уверены, что это отнюдь не миллионер.
В самом деле, существуют мерзкие богатеи и благородные нищие. В то же время, можно быть замечательным человеком и владеть крупным банковским счетом, а можно и без гроша за душой оставаться ничтожеством и подонком.
Понятия благосостояния и добродетели никак не взаимосвязаны!
Наверное, правы те, кто утверждает: «Бедность не порок». Однако никакое это и не достоинство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17