https://wodolei.ru/catalog/mebel/zerkala/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Простите меня. Пусть это сделает Нисса…
– Хорошо… - Растеряно проговорил Герберт и протянул руку к записке. Внимательно изучив написанный сверху адрес, он осторожно развернул листок и начал читать.
По мере прочтения брови его хмурились, а подбородок начинал дрожать все сильнее.
– Что это? - Поднял он на меня растерянные голубые глаза. Сквозь стекла очков они казались маленькими и очень грустными. - Это же прощальное письмо! Посмотрите сами!
Он протянул мне записку, и я медленно перевела взгляд на неровные строчки:
«Мой дорогой Герберт. Моя жизнь повернулась странно, и я разминулась с Госпожой удачей. Мне бы очень хотелось увидеть вас и попрощаться с вами, но, боюсь, уже ничего не сумею изменить, встреча нам не суждена. Помните, что вы всегда были моим самым близким другом, и я благодарна вам за все, за каждое слово, за каждую минуту, что провела в вашем обществе. Я буду помнить вашу любовь и заботу всегда. Вечно. Прощайте. Искренне ваша, Нисса»
Когда я посмотрела на Герберта, то увидела, что он плачет. Мужчина в клетчатой рубахе вздрагивал, прижав широкие ладони к лицу, и отчаянно пытался сдерживать рвущиеся наружу всхлипы.
«О горе мне, дурную весть принесшей…»
На душе вдруг стало темно и пусто, как в тот день, когда Линдер объявил мой приговор. Но тогда я все еще надеялась, что кто-то, пусть не я, сумеет избежать этой страшной участи. Я верила, что записка - это просьба о помощи. А оказалось, что это прощальное письмо…
«Нет, Нисса, нет! Неужели я ехала сюда, чтобы расстроить этого человека прощальными словами? Неужели ты с самого начала знала, что тебе не выбраться?»
Мне захотелось разрыдаться вместе с Гербертом. Я потратила три дня, чтобы добраться до Минбурга, я верила, что этот день станет началом борьбы за освобождение из плена… Но я ошиблась. Неужели я ошиблась в тебе, Нисса? Я ведь видела огонь в твоих глазах, видела твое отчаянное желание жить несмотря ни на что, как получилось, что ты сдалась так рано?
Поднимаясь из кресла, чтобы уйти, я посмотрела на Герберта, который все еще плакал, закрывая руками лицо. Очки с толстыми стеклами лежали на подлокотнике, забытые и ненужные от внезапно нахлынувшего горя.
– Простите… - Прошептала я тихо, но он вряд ли услышал меня. Скверно знать печальные вещи самому, но еще хуже отбирать надежду у других. Ведь все это время Герберт надеялся увидеть Ниссу живой. Пусть не сейчас, пусть когда-нибудь. А теперь его плечи вздрагивают, а душа разрывается от боли, слушая, как хрипит и задыхается в агонии умирающая надежда.
Скверно.
Осторожно прикрыв за собой дверь, я вышла на улицу и двинулась к машине.
«Домой. В Канн…» - Поправилась я. И вдруг почувствовала такую злость, от которой пальцы свело судорогой.
Захотелось со всей силы ударить кулаком в стену, чтобы камень раскрошился в пыль, и рассеченная кожа окропилась горячей кровью. Чтобы, захлебнувшись болью, я перестала чувствовать, как надрывно стонет разрывающееся на куски сердце…
«Лучше бы я умерла, не успев доехать до Минбурга»
С этой мыслью я села в машину и тронулась в обратный путь.
Пребывая в странном настроении: эдакой смеси беспросветной злости, отчаяния и боли, я как сумасшедшая неслась по ночному шоссе, почти не разбирая дороги.
За что я боролась все это время? Эта записка стала для меня символом, талисманом грядущей свободы и справедливости. И пусть я не знала, за что была осуждена Нисса, мне было плевать на это, но у меня было самое главное - цель. Цель, которая вела меня тонким лучиком среди беспросветного мрака, заставляя забыть о собственном несчастье, о той смеси обиды и разочарований, в которую превратилась моя жизнь.
Корпус.
Корпус, ты все-таки убил нас всех. И тех, кто жил в тебе долгое время, и тех, кто лишь на мгновенье прикоснулся к твоим гнилым стенам. Почему Нисса перестала бороться? Когда это случилось? Могла ли я помочь ей? Изменить ход ее мыслей, не дать дойти до такого…
Корпус. Это ненавистное слово пульсировало в голове алым светом, и мне вдруг показалось, что я снова слышу его противный свистящий голос у себя в голове.
«Да провались ты!» - Я со всей силы ударила по рулю.
Дорога резко вильнула под колесами, натужно скрипнули колодки, и я с трудом выровняла автомобиль, не замечая опасной близости обрыва с правой стороны. Две желтые линии света выхватили тусклые островки травы на обочине, когда машина на полной скорости вошла в поворот. Теперь я не смотрела на знаки, мне было все равно, куда выведет меня ночная лента дорожного полотна. Какая разница приеду ли я в Канн или так и останусь затерянной посреди этого чужого для меня мира, где нет ни одного человека, который бы ждал, верил и любил меня…
«Нет, это не Корпус. - Вдруг подумала я. - Это ты, Рен. Именно ты сделал мою жизнь такой, какая она есть сейчас. Это ты убил Ниссу и Эдварда, ты прервал множество линий на середине, ты заставил колеса судьбы вращаться в угодную тебе сторону, не заботясь о чувствах и переживаниях других людей. Это из-за тебя плакал Герберт. Я тебя ненавижу, слышишь? Ненавижу!»
Я понимала, что несу чушь, но уже не могла остановиться. В этот момент мне отчаянно хотелось переложить ответственность на кого-то другого. Лишь бы не я была виновата во всем, что происходит.
Мотор Бьюика ревел и скрежетал, вращая шестеренки с непривычной скоростью, мои глаза едва различали дорогу, но причина была не в темноте, что окутала шоссе, причина была в пелене отчаяния и ярости, застилавшей мои глаза. Входя в следующий поворот, я крутанула руль слишком поздно, и два колеса нависли над обрывом, беспомощно вращаясь в пустоте.
Мое сердце екнуло. Я почувствовала, что еще секунда - и я окажусь там, на дне глубокого оврага, похороненная под грудой искореженного металла. И глядя на звезды пустыми глазами, я буду одиноко лежать на острых осколках, уже не заботясь о том, как провести последние дни своей жизни.
Не думая, что делаю, я интуитивно навалилась всем телом на дверь. Внутренний голос истошно вопил: «Не поможет! Слишком поздно!», но я продолжала упираться и давить. Колеса совершали оборот за оборотом, но, не находя опоры, лишь царапали по краю обрыва, срывая вниз мелкие камушки, которые с шорохом уносились в темноту. Я продолжала выворачивать руль, не замечая, что он уже не двигается с места, а мои вспотевшие ладони лишь проскальзывают по нему, оставляя мокрые дорожки.
В тот момент, когда надежда выбраться живой уже почти растаяла, я вдруг почувствовала, как машина вздрогнула и слегка дернулась. Переднее колесо зацепилось за почву и теперь медленно толкало машину вперед, выдирая с корнем чахлые пучки травы, растущие на обочине.
Еще секунда - и заднее колесо тоже встало на дорогу. Мотор обрадовано взревел, словно арабский скакун, целый месяц простоявший в стойле, и не успела я понять, что происходит, как машина вылетела поперек дороги и понеслась к противоположной стороне.
Я что есть мочи надавила на тормоз. Коротко взвизгнули шины, моя голова дернулась так сильно, что хрустнула шея, и хотя ремень безопасности не позволил удариться о ветровое стекло, мне все равно показалось, что от мозгов (если они и были) ничего не осталось.
Двигатель натужно чихнул и заглох. Вокруг стало необычайно тихо, и только стрекотание сверчков наполнило ночь тихим равномерным свистом.
Я медленно выдохнула и убрала ногу с тормоза.
Вот так-то… Всего лишь одна минута неконтролируемой злости могла стоить мне всей оставшейся жизни. Только теперь до меня в полной мере дошло, как глупо все могло закончиться. Я повернула голову и посмотрела в сторону обрыва. Темнота равнодушно расстелилась сразу за краем дороги, молча глядя на меня, безрассудную глупую девчонку, и продолжала клубиться туманом в глубине оврага, облизывая голые камни, растекаясь по впадинам и ущельям…
Никто не нашел бы меня там еще года два. Никто бы не смог сказать, куда пропала бедная Элли, однажды выехавшая в сторону Минбурга.
Дура.
Я медленно покачала головой и завела Бьюик. Мне повезло, что вокруг не было других машин, кому бы я могла помешать, ведь своими нелепыми действиями я полностью перегородила дорогу. Все еще качая головой, я развернула автомобиль и медленно поехала вперед, высматривая указатели на Канн.
Теперь мне больше чем когда-либо хотелось туда попасть.
Часть третья
Неожиданная дорога Глядя на настенный календарь, я медленно обвела красным число двадцать один.
Двадцать первое сентября - предположительно последний день моей жизни. Сегодня двенадцатое, а значит, в моем распоряжении есть полных девять дней. Посмотрев на календарь еще некоторое время, я, наконец, оторвала взгляд от зловещей даты и оглядела себя в зеркало.
Дорогой брючный костюм из светло-серой ткани сидел почти идеально. Почти. Если бы не излишняя худоба, появившаяся в последнее время, то мне не пришлось бы срочно искать ремень для спадающих брюк, но выбирать не приходилось. Этот костюм был лучшим в моем гардеробе, и я очень надеялась, что строгий, но элегантный вид поможет мне получить беспрепятственный доступ в приемную секретаря «Стэндэд Компани», а там и к директору корпорации. Расчесав волосы, я поправила легкий ситцевый шарфик на шее и вышла из квартиры.
Вернув арендованный Бьюик сразу после возвращения в Канн этим утром, я уже жалела, что не продлила контракт еще на неделю. Теперь придется добираться до центра на такси. С другой стороны, обшарпанная старая машина могла бы испортить общее впечатление о красивой деловой женщине, какой я казалась себе в этот момент, а арендовать новый сверкающий автомобиль лишь для того, чтобы впечатлить служащих парковки, мне не хотелось.
Стоя на обочине, я вытянула руку и принялась ждать свободное такси. В Канне рассвело только три часа назад, но на улицах уже кипела жизнь, повсюду сновали пешеходы, неслись бесконечным потоком машины, обещая вскоре превратить дороги в сплошные заторы.
Возле меня остановилось белоснежный приземистый автомобиль с шашечками на двери, водитель приветливо улыбнулся и, устроившись рядом на сиденье, я назвала ему адрес «Стэндэд Компани».
Лифт неторопливо поднимался на седьмой этаж. Рядом со мной в кабине стояло еще несколько человек, но я не смотрела на них. Я погрузилась в воспоминания о том дне, когда, пытаясь сбежать от охранников, я мчалась по пустынным коридорам. Потом был разговор с Марком…
Как ни странно, но Марк всегда казался мне человеком порядочным и честным. И то, что он приказал стрелять в Рена, я до сих пор была склонна считать недоразумением. Однако я признавала, что могу ошибаться. Возможно, меня сбил с толку его элегантный вид, приятное лицо, прекрасные манеры и мягкий голос. Бандиты не должны быть такими. Хотя, что я знаю о бандитах? То, что они всегда носят пистолеты, одеваются в кожаные куртки и ругаются матом? В таком случае Рен куда больший бандит, нежели Стэндэд…
Однако, если Марк все-таки бандит, то почему так мягко обошелся со мной, несмотря на то, что я подслушивала под дверью? А ведь разговор совсем не предназначался для чужих ушей.
Размышляя обо всем этом, я не заметила, как открылись двери лифта, и все устремились в холл. Следуя за работниками корпорации, я прошла фойе и, ориентируясь по указателям, свернула к просторной приемной секретаря.
Девушка, сидевшая за широким бежевым столом, разговаривала по телефону, одновременно выводя ровные строчки в лежащем перед ней блокноте.
– Да, я записала, вы сможете связаться с ним ближе к девятнадцатому числу по этому номеру. Хорошо. Да-да, передам. Всего доброго.
Положив трубку, она посмотрела на меня и, слегка изогнув губы в улыбке, приветливо произнесла:
– Приемная мистера Стэндэда, я могу вам помочь?
Я мысленно похвалила Марка за то, что он посадил рядом со своим кабинетом не раскрашенную куклу, а приятную молодую женщину, и, улыбнувшись в ответ, произнесла:
– Я бы хотела увидеть мистера Стэндэда.
Девушка пододвинула блокнот и поинтересовалась:
– У вас назначена встреча? На какое время?
– Нет, дело в том, что я не успела назначить встречу заранее, но мне очень нужно его увидеть.
Секретарша оторвалась от блокнота и посмотрела на меня:
– А по какому вопросу вы бы хотели его видеть?
Пытаясь сформулировать ответ, я некоторое время помолчала:
– Э-э-э… Это личный вопрос. Если бы вы смогли просто сказать, что пришла Эллион Бланкет, я была бы очень признательна. Думаю, все остальное он решил бы сам.
Девушка осторожно поправила очки в тонкой оправе и нахмурила тонкие брови:
– Дело в том, что мистера Стэндэда сейчас нет, но есть его заместитель - Брюс Джордан. Если вы настаиваете, я могу попробовать договориться о вашей встрече…
– Нет… - Я замялась, пытаясь прочитать табличку на ее груди. - Сюзан, мне очень нужно увидеть именно мистера Стэндэда, боюсь, что мистер Джордан мне не подойдет.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– А почему тебе не подойдет мистер Джордан?
Голос, раздавшийся из-за спины, заставил мои ноги прирасти к полу. Я медленно обернулась и застыла. Опираясь на дверной косяк, сложив руки на груди, стоял Рен. Пытаясь взять себя в руки и не выказать удивления, я молча рассматривала его лицо.
Как долго он здесь стоит? Почему он раньше не выдал своего присутствия? Что ему вообще нужно в приемной Стэндэда?
Рен наблюдал за моими жалкими попытками совладать с эмоциями с улыбкой на губах. О да, ему было от чего смеяться. Мои ладони взмокли, предательский румянец разлился по щекам, дрожащие колени норовили подогнуться в любую секунду. Не хватало только осесть на пол прямо посреди кабинета на глазах у секретарши.
Я сделала глубокий вдох и задержала дыхание.
«Все хорошо. Он тебе никто и ничего тебе не сделает» - Твердила я себе, пока не почувствовала, что успокаиваюсь.
Встретившись с серо-голубыми насмешливыми глазами второй раз, я подняла подбородок и спокойно ответила:
– Нет. Мистер Джордан мне не подойдет.
Казалось, Рен откровенно насмехается над моим наигранным спокойствием:
– Почему же? Может он окажется не хуже, чем Стэндэд…
– Нет… - Мне был непонятен его саркастичный тон, но я старалась не выказать смущения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35


А-П

П-Я