Я кивнула и достала кошелек. Оказалось, что дневник беременной – чудная штука. Эти дальновидные редакторы напечатали реальные воспоминания реальной живой беременной, которая записала все свои мысли на бумагу. Я купила номер, который по случайным (а может, и кармическим) законам публиковал воспоминания десятой-пятнадцатой недели. Как только за мной закрылись двери вагона, погрузилась в эти воспоминания и полностью отключилась.
«Десятая неделя. Муж все еще думает, что все это само собой как-то рассосется. Или само по себе родится, без его участия. По-моему, он вообще не знает, что думать и поэтому приходит домой, дарит мне какой-нибудь букет, целует в щеку и забивается подальше. Прямо ввинчивается в диван. Я спросила: ты что, меня боишься? Отвечает: Такое ощущение, что ты теперь заминирована. Кто знает, вдруг ты взорвешься? А я буду виноват».
Интересно, как это все воспримет Костик? Тоже испугается? Или обрадуется? А вдруг останется равнодушным. Оказывается, это такой трепетный момент – когда женщине предстоит рассказать мужчине, что она ждет ребенка. От него. Да. Надо потренироваться, чтобы производить правильное впечатление. А вдруг он спросит: а ты уверена, что он от меня? О Боже, тогда я сразу же спалюсь. Сразу же все выдам. Буду рыдать без остановки. Только не это! А вдруг он скажет: беременна? Ну, и когда ты пойдешь на аборт? Ты же понимаешь, что мы сейчас не можем себе позволить детей. А потом он мне подробно объяснит, почему мы не готовы. Чего не хватает, когда мы сможем себе это позволить! Может, даже нарисует какие-нибудь графики.
– Тогда я сразу и от него уйду. Сволочь!
– Что? Что вы сказали? – спросил мне кто-то. Я встряхнулась и огляделась. Оказывается, я сижу над журналом, вцепившись в него ногтями, и разговариваю вслух.
– Какая это станция? – переспросила я.
– Крылатское.
– Как? Почему? – встрепенулась я. Надо же, выпала из реальности. Не заметила собственной станции. Если так дальше пойдет, я буду теряться в городе, а Косте придется повесить мне на руку браслет с информацией и его контактными телефонами.
– Выходите? – гнусаво ткнула меня в бок какая-то бабка.
– Нет! – рявкнула я. – По-моему, я как раз только вхожу.
– Что? – опешила она. Я усмехнулась, вышла и пересела на поезд, едущий в обратном направлении. А что, символично. В каком-то смысле я именно это сейчас и делаю. Вышла с поезда и пытаюсь поехать в обратном направлении. В направлении к Косте, которому, возможно, предстоит растить чужого ребенка. Что ж, будем решать проблемы по мере их поступления. Сначала надо выяснить, что он вообще думает по поводу этого всего.
Глава 3.
Занимайте места согласно купленным билетам
Все-таки поразительно, как человек любит все усложнять. Нет бы относиться к вещам попроще. Родился – жил – женился – был честным человеком. И все. Но мы, изводимые комплексами с самого рождения, сначала тратим всю молодость, чтобы выяснить ответ на вопрос «я ль на свете всех милее?». Потом тяжело переживаем, что нет, не мы. Что в глубине дискотек танцуют куда более «милые» создания, а нам надо бы еще подэпелироваться, похудеть, подзагореть и подкрасить волосы. И вообще. Если у вас широкая кость в бедре, это уже не лечится. Со временем еще и целлюлит, естественно. Непобедимая апельсиновая корка, которая, как сорняк, заращивает прекрасные луга ваших ног, чтобы навсегда закрыть вопрос с мини-юбками. Дальше мы, как правило, переходим к поискам души. Не родись красивой и так далее. Живешь не с лицом, а с человеком. Кстати, вторым вопросом на повестке дня стоит «Нужен ли я кому» или «чего я на самом деле стою». К тридцати годам начинаем судорожно оглядываться, пытаясь понять, кого мы перегнали, потому что те от кого мы отстали, и так известны.
– Помнишь Катю из первой группы?
– Катю? Какую? Ту, маленькую, в очках?
– Да. У нее своя передача. Правда, на кабельном телевидении, но все же свое ток-шоу.
– И о чем оно?
– Как стать счастливой.
– А она что, знает?
– По-крайней мере, уверяет, – и ты понимаешь, что до своей передачи, пусть даже на кабельном телевидении тебе далеко. Это обидно.
– Зато Ирка из параллельного класса совсем опустилась. Пьет с мужиками около стекляшки. И в домино играет, – сразу становится легче. Не все еще потеряно, пока меня не интересует домино. Интересно, а что будет в сорок лет. Мы будем хвастаться детьми, собаками и дачами? Тогда, если верить психологам, нас всех накроет кризис среднего возраста. Наши мужчины страшно испугаются старости и обложатся как падишахи молодыми безмозглыми наложницами. А мы… Мы будем искать, чем можно жить еще, если жить женским уже нет необходимости. Женский век короток. Как только ты родил всех, кого смог и захотел, остается только ревниво следить, ценит ли все твои муки по-прежнему твой спутник жизни. Не прожита ли жизнь зря. Ну и доказывать самому себе, что она еще не прожита. Что сорок лет – не возраст. Баба ягодка опять и все такое…. Искать бревна в чужом глазу. Мне лично почему-то делать это совершенно не хочется. Почему вообще мы не можем тихо мирно идти каждый своими путями? Ведь как ни крути, у меня самой полные глаза соломы. И жизнь, которую я когда-то собиралась писать набело, которая переливалась золотом и бриллиантами, стоило посмотреть на нее сквозь прищуренные ресницы, теперь выглядит как импульсивно расчирканный черновик. Москва так и не поверила моим слезам. Может, хоть Костя поверит. Мне вдруг до ужаса захотелось, чтобы моя жизнь стала более подлинной, что ли. Чтобы то, что происходило, происходило по-настоящему. Чтобы переживать горе – как горе, радость – как радость. Не прятаться за спины других, не искать тех, кому хуже. И если уж мне попадутся крупицы настоящего счастья, тратить их без остатка. Когда я подошла к дому и вставила ключ в дверную скважину, то мне показалось совершенно удивительным, что Костя и есть тот человек, от которого теперь зависит, как будет складываться дальше моя жизнь. Как ни крути, а от меня уже мало чего зависело.
– Поль, это ты? – спросил он, щелкая пультом от телевизора. Я сняла пальто, отряхнула с шапки снег.
– Я. Ты дома?
– Дурацкий вопрос! – тут же отреагировал Костя. – А ты?
– Я дома! – улыбнулась я и принялась подлизываться к валяющемуся на диване Косте. – Но если бы ты меня не подколол, я бы решила, что ты заболел.
– Ты считаешь, что я – предсказуем?! – деланно возмутился Костя. И прижал меня к себе.
– Я уверена, – кивнула я. – А вот я – просто кладезь сюрпризов!
– Да что ты? Что, у тебя сменился твой пресловутый НН? Или он решил повысить тебе зарплату? У него что, отшибло разум? – перебирал версии супруг. Мне стало очень хорошо и уютно лежать у него «под лапкой», даже захотелось спать. Я подумала, что может, стоит отложить разговор о ребенке на завтра…или на послезавтра.
– Не угадал, – зевнула я. – И ни за что не угадаешь. Это вообще не связано с работой. Я, кстати, вообще там сегодня не была!
– Прогуляла? – ухмыльнулся Костя. – И что, тебя теперь уволят? Это твоя новость?
– Нет. Теперь меня никто никуда не уволит. Не имеют права, – сонно пробормотала я и попыталась провалиться в сон. Однако я недооценила мужа. Очень может быть, что я его недооценивала всю жизнь.
– Не имеют права? – наморщил лоб он. – Ты что, беременна?
– Что? – я дернулась и от неожиданности сползла с дивана на пол. – С чего ты взял?
– Ну, у нас не так много вариантов, когда женщину не имеют права уволить. У меня сейчас секретарша ушла в декрет. Целый скандал! Так, постой, я что – прав? – вытаращился на меня Константин. По-моему, он даже побледнел. Я моментально пошла на попятный.
– Ну что ты. Нет, конечно. Просто разве кто-то может уволить такого ценного кадра, как я?
– Такого кадра действительно уволить невозможно! – немного расслабился Костя. Потом снова собрался в узел и с подозрением повернулся ко мне. – Ты уверена, что нет?
– Да уверена я, уверена, – безапелляционным тоном заверила его я. Потом еще минут десять я объясняла, почему это невозможно. Звучали словосочетания «взрослый ответственный человек», «было бы неразумно, да и не вовремя», «еще не решен квартирный вопрос» и «как вообще ты мог так обо мне подумать». Я вещала аргументировано и убедительно, мне показалось, что это вообще моя самая лучшая на свете речь.
– Слушай, ты что – псих? – вдруг помрачнел мой Костя. Он, недоумевая, рассматривал меня, словно бы я была неизвестным насекомым, которое по предварительным оценкам вполне может оказаться ядовитым.
– Почему? – оторопела я. Если бы мне сказали такую речь, я бы аплодировала и скандировала «шайбу-шайбу».
– Какой на хрен квартирный вопрос! Мне тридцать девять лет, и если уж ты бы оказалась беременной, я бы не вспомнил ни про какие сложности!
– Правда? – запнулась я. На повестке дня оставался вопрос, зачем я так нелепо завралась на ровном месте.
– Еще бы! – рявкнул Константин Яковлевич, после чего зачем-то хлопнул дверью и ушел на кухню греметь посудой. Я сидела и думала, как теперь выбираться из самолично созданного дурацкого положения. В голову не лезло ничего кроме банального «как-нибудь все само рассосется», которое обычно выполняло для меня роль Скарлетова «я подумаю об этом завтра». Только я, в отличие от нее, не собиралась напрягать мозг ни завтра, ни послезавтра, ни в любой другой день недели. А уж когда по первому каналу началась «Большая стирка», я вообще расслабилась и решила дать Косте спокойно попить чаю. Малахов азартно раскручивал тему «стоит ли иметь детей, когда стоишь одной ногой в могиле». Закономерно, молодая часть женского общества склонялась к тому, что дети – прерогатива тех, кто сможет их содержать, даже если ему семьдесят. Пожилая часть дам уверяла, что такие отцы – позор общества, но их позиция в основном базировалась на личном опыте. Ведь эти самые «молодые» папаши когда-то были их вероломными мужьями, променявшими их мудрость и понимание на молодость и способность к деторождению. Мужская же часть аудитории целиком и полностью одобряла все эскапады престарелых ловеласов. Независимо от возраста и социального положения. В этом, видимо, и проявилась пресловутая мужская солидарность.
– Тебе правда интересно смотреть эту муру? – сердитым голосом спросил невесть как появившийся около дивана Константин Яковлевич. Его ноздри до сих пор возмущенно вздымались. Видимо, чай не помог. «Не скажу», подумала я. От греха подальше.
– Нормальная передача.
– Конечно. Вполне возможно, что это будет про нас. Возможно, ты родишь ребенка как раз к моей пенсии. И нам будут на улицах говорить: «ах какой у вас симпатичный внучок!».
– А у тебя будут уже трястись от старости руки и ты будешь всех доставать разговорами о маленькой пенсии, – расхохоталась я. Костя попытался состроить сердитое лицо, но не выдержал и прыснул.
– И нас включат в книгу рекордов Гиннеса, как самых старородящих родителей в мире!
– Не включат! – заверила его я, улыбаясь. Господи, какой же он у меня все-таки прекрасный мужчина! С ним просто невозможно всерьез поругаться.
– Почему? – утирая выступившие от смеха слезы, переспросил Костя. Я посерьезнела.
– Потому что я все-таки действительно беременна.
– Что? – замер он.
– Я беременна. Сегодня делала УЗИ, – решила рассекретиться я. Костя каким-то вьюном закрутился по комнате, поменялся в лице. Потом застыл, надавливая себе на виски большими пальцами.
– Ага, ага. Мне надо подумать.…И что УЗИ?
– Девять недель. Бьется сердце, – сообщила я.
– Ну, красота, – кивнул от и сел за письменный стол. Потом он молча что-то принялся писать у себя в ежедневнике, не глядя на меня. Я с изумлением наблюдала за его сосредоточенно-неподвижной спиной.
– Ты как? – осторожно поинтересовалась я через несколько минут этой странной тишины, которую разбавлял только энергичный голос Малахова.
– Не мешай, – досадливо бросил мне он и снова погрузился в какие-то там расчеты. Ну и дела, подумала я. И как мне это понимать? Может, он пытается составить смету беременности? Или вообще релаксирует, составляя график роста курса рубля? Может, это такая странная реакция на шок!
– Хорошо, – недоумевая кивнула я. Прошло еще минут пятнадцать. Я зевнула и пошла пить чай. Попила. Ситуация стала напоминать плохой анекдот. Не хватало еще мне одеть противогаз, а он чтобы спросил у меня, выщипала ли я брови. Поняв, что больше чая мне в себя не влить, я вернулась в комнату, легла на диван, принялась переключать каналы. Остановилась на познавательной программе «спокойной ночи, малыши». Увлеченно послушала слюнявые сюсюканья с Хрюшей. Понравилось. Потом снова посмотрела на Костю. Картина была все той же. Я уже было испугалась, что он внезапно превратился в соляной столп, но тут он, наконец, разогнулся и повернулся ко мне.
– Знаешь, мы пожалуй можем взять ипотеку прямо сейчас, – выдал он и посмотрел на меня взглядом победителя. Я так и обмерла.
– Ты считал? Просчитывал ипотеку?
– Ну да! Теперь мы не можем себе позволить слоняться по чужим углам! – весомо изрек он. – Ребенок не должен рождаться где попало. Мы вполне можем позволить себе однокомнатную квартиру. Не в этом районе, конечно, но где-нибудь в Измайлово.
– Стой-стой-стой! – я замотала головой. – Скажи мне, что ты чувствуешь. Ты рад?
– Что? – непонимающе посмотрел на меня Костя. Родной, такой изумленный и взъерошенный. Прелесть!
– Ты рад?
– Что за глупости, конечно рад, – он тряхнул челкой и принялся тереть глаза, словно в них разом что-то попало.
– И то хлеб, – вздохнула я. Костя подошел ко мне и порывисто прижал к себе.
– Я не то что рад – я просто в неописуемом, в невыразимом восторге. Это самая лучшая новость, которую я только слышал за всю свою жизнь!
– Вот это как раз то, что я и хотела услышать, – удовлетворенно кивнула я. И подумала, что наверное, и в моей жизни до сего дня не происходило ровно ничего, что можно было бы сопоставить с этим. Весь вечер мы говорили с мужем о том, как будем растить ребенка, как купим квартиру, в которой будем счастливы. О том, как все будет хорошо и больше никогда не испортится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33