А сидевший в ней мужчина со специфической внешностью оперативника наблюдал и драку, и подъехавшую машину, и разговор, правда, слышать его не мог. У оперативных работников с годами вырабатываются особенности поведения и привычки, различить которые может лишь опытный преступник либо другой оперативник.
Юрий двинулся дальше – жил он у Белорусского вокзала, – когда рядом неожиданно остановилась «Волга». Задняя дверца приоткрылась, и мужской уверенный голос произнес:
– Юрий Сергеевич, садитесь, подвезу.
Авилов и не помнил, чтобы его звали по имени-отчеству, несколько опешил, затем разозлился. Он оперся на приоткрытую дверцу и, не видя человека на заднем сиденье, сказал:
– Ну что вы ко мне привязались? Иду спокойно, никого не трогаю…
– Вам к Белорусскому, мне по дороге, садитесь, в ногах правды нет, и пьяные не пристанут.
Авилов сел в машину, взглянул на худощавого мужчину в хорошем костюме, белой рубашке и при галстуке.
– Кажись, я на повышение пошел, небось подполковник, а то и выше.
– А вы физиономист, – сказал неизвестный. – Меня зовут Владимир Леонидович, я руководитель охранной фирмы, вы представляете для нас определенный интерес. Возможно, – добавил он, пожевав сухими губами.
– Считайте, что я вам поверил, Владимир Леонидович, – насмешливо ответил Авилов. – Я так и думал, что охранные фирмы вербуют себе сотрудников ночью на улице.
– Промозгло. – Мужчина передернул худыми плечами, достал из кармана фляжку коньяка, вынул из кармашка переднего сиденья разовый стаканчик. – Не желаете?
– Не употребляю. – Юрию становилось интересно, мелькнула мысль: может, это тот случай, который он давно ждет, и собственная палатка не пустая мечта.
– Я позволю себе. – Мужчина налил в стаканчик коньяка; выпил, сунул в рот жвачку, спросил: – А что, этот лейтенант ваш знакомый?
– В первый раз вижу, – ответил Юрий.
– Он глянул в паспорт и отпустил, на нашу милицию не похоже.
– Я же ничего противозаконного не сделал.
– Избили людей законно? – саркастически спросил Владимир Леонидович.
– Так мент тех парней знает, они у него в печенках сидят. Он их никак посадить не может. История известная: то потерпевших нет, то они сегодня имеются, завтра в отказ идут.
– Я признаюсь, Юрий Сергеевич, мы за вами больше трех месяцев наблюдаем. Нет, не ходим следом, а так, время от времени. Ну, установочки определенные сделали, материальчик кой-какой собрали. В начале лета попал нам в руки один зверек, кажется, Аликом зовут.
– Рыжая челка, передние два зуба золотые? Кликуха Серый?
– Вот-вот, – Владимир Леонидович кивнул. – У нас в банке решетку вырезали, мы этого парня и прихватили. Стали его крутить, ясно, что он не сам по себе. Очень он в ментовку не хотел, начал колоться, дружков называть…
– Я такому «дружку» морду набил. Он хотел, чтобы я за копейки чуть ли не на мокрое пошел, – Юрий возмущенно передернул плечами.
– Насчет «мокрого» он промолчал, а что вы человек на расправу быстрый, сообщил. И в группу «Лисы» вы не пошли, вообще особняком держитесь, хотя с зоной знакомы. Ну, мы в одном месте поинтересовались, в другом, все говорят, мол, Авил, вроде так вас кличут, парень замкнутый, ищет, где хороший куш взять.
– А кто не хочет? – усмехнулся Юрий. – Только один умеет, другой нет. Я бы раскрутился, начальный капитал нужен. У меня в жизни не было денег и не предвидится. Связей серьезных нет, а за копейки рисковать я не стану.
Юрий уже сообразил, что собеседник насчет охранного бюро врет, ищет исполнителя на какое-то дело. И нужен ему человек сильный, решительный, готовый рискнуть, но милиции неизвестный. Давняя судимость Юрия его не пугает, главное, Авилов сейчас ни с кем не связан, стоит особняком. Судя по тачке, одежде, манерам, новый знакомый – человек с деньгами, да, видно, на такое дело у него нужных связей нет. И Юрий подумал: «Есть Бог, раз он нас свел, человек ищет исполнителя, я ищу солидного заказчика».
– Стрелять приходилось? – неожиданно спросил Владимир Леонидович. Он уже знал, что в юности Авилов увлекался стрельбой, чуть не в сборную Москвы входил, потом бросил.
– С десяти метров в сарай не промахнусь.
– Посмотрим. Иди к нам в охрану, платим валютой. У нас в основном бывшие менты, публика довольно трухлявая, ленивая, нам решительный, быстрый парень не помешает.
«Снова врет, – понял Юрий, однако не насторожился. – Почему не заработать, почую, что дело пахнет керосином, слиняю».
Он считал себя умным, действительно был далеко не глуп, но против профессионалов был мальчишка.
– Я не хочу, чтобы тебя раньше времени в офисе видели. Нас же ментовка просвечивает, ФСБ рядом крутится. Давай завтра в тир смотаемся, я взгляну, как ты оружие в руках держишь. Идет?
– Можно. Только давайте договоримся, уважаемый, коли серьезно, так серьезно. За завтрашний день вы мне сто баксов платите, я же свои коммерческие дела срываю. А дальше решим.
– Договорились, – хозяин кивнул. – Я тебе утром позвоню, потом заеду. А стольник свой держи, – он протянул Авилову сто долларов. – Чтобы спалось тебе спокойнее. Надень спортивный костюм и кроссовки.
– Лады, – Юрий выпрыгнул из остановившейся «Волги», дошел до своего подъезда пешком.
Парню и в голову не могло прийти, что он ступил на бревно, которое с каждым шагом будет становиться все уже и уже, пока не превратится в лезвие ножа.
Утром Юрий стрелял довольно посредственно. Тренер и человек, назвавший себя Владимиром Леонидовичем, наблюдали со стороны. Тренер морщился, наконец не выдержал, подошел к Авилову, поправил ему руку, что-то сказал, вернулся и заявил:
– Я встречал материал и получше. Все зависит от того, как он скоординирован, насколько владеет своей мускулатурой, нервами, много чего. Тренер сборной толком не ответит на вопрос, из кого получится стрелок, а кто умрет посредственностью. Есть такое понятие – чувство выстрела, но никто это чувство в руках не держал, – тренер хохотнул. – Пусть недельку часа по четыре, с интервалами, конечно, постреляет, тогда можно будет сказать. В принципе рука у него есть.
Когда Авилов снял наушники и подошел, Владимир Леонидович сказал:
– Условия прежние, сто долларов в день, тренироваться и жить будешь здесь, тебя всем обеспечат. Через неделю вернемся к этому вопросу. Идет? – Он протянул руку.
– Идет, – Авилов ответил на рукопожатие, задержал ладонь, заглянул ему в глаза. – Учтите, я в человека никогда стрелять не буду.
– Глупости! – Тот выдернул ладонь и поморщился. – Какой же из тебя к черту охранник? Заходи, бери, не бойся, я вегетарианец? Ладно, обождем неделю, может, тренер и забракует тебя.
Через час Грек, который был начальником, вербовавшим Авилова, сидел в кабинете одного из сотрудников администрации президента.
Хозяин кабинета был выдвинут сюда большими деньгами. Президента обкладывали, как первобытный человек обкладывал мамонта, – гиганта окружали маленькие люди. Каждый человечек в отдельности почти ничего не значил, но скопом они составляли непробиваемую стену.
Грек смотрел на хозяина кабинета уважительно, но несколько скептически. Сам он был специалистом, заменить его можно только другим специалистом, в то время как хозяина кабинета можно заменить кем угодно, хоть официантом. Грек – осколок империи, некогда именовавшейся КГБ, – повидал столько начальников, что их не то что запомнить по имени, пересчитать невозможно. Они исчезли, испарились, а Грека все передвигали по шахматной доске, называли то пешкой, то фигурой значимой, он играл и за черных, и за белых, порой даже объявлял шах, затем терялся среди других фигур, но снять его с доски не мог ни один гроссмейстер. Без греков не складывалась партия, невозможно было вести игру.
– Я вами недоволен, Николай Леонидович, крайне недоволен, – истинного имени-отчества не знал даже шеф. – Вам поручили серьезное задание, а вы, извините, ерундой занимаетесь. – Он покосился на телефон.
А Грек насмешливо подумал: ты слишком мелок, чтобы твой кабинет прослушивать. Если такими заниматься, никакой аппаратуры не хватит.
– Вы должны подготовить… – чиновник вновь покосился на телефон и понизил голос до шепота: – Киллера! А вы подбираете на улице мелкого уголовника, начинаете его обучать стрельбе.
Грек мог спросить: а где взять нужного человека? Он должен быть не связан с уголовным миром, верен, молчалив и одинок. Он должен быть неизвестен ментовке и ФСБ, но согласиться выполнить задание. Спокойный, уравновешенный, сильный и ловкий, а стрелять он может и средне, так как расстояние будет ерундовым, несколько шагов. Главное, исполнителя не должны подвести нервы. Может, пригласить из «Альфы» и оповестить о теракте человек сто?
Грек молча слушал словоблудие чиновного дилетанта, хотел напомнить ему, что даже американская машина использовала двинутого по фазе Освальда. Классные специалисты существуют, но они известны, как кинозвезды. А принцип «домино» придумал не он, Грек, этот принцип родился вместе с мафией.
Вышеописываемые события происходили в августе, а сегодня, в начале сентября, в день, когда был убит диктор телевидения, сыщик Гуров освободился поздно. Он взглянул на часы, прикинул, что успевает к концу спектакля, и поехал к театру, чтобы встретить Марию. Цветы он не купил, знал – актрису будет поджидать достаточное количество сумасшедших с букетами.
Все было, как он и предвидел. Стоило Марии выйти из служебных дверей театра, к ней бросилось несколько мужчин, каждый протягивал цветы. Гуров подошел, большинство знали его и невольно отступили.
Мария одарила сыщика неласковым взглядом, но твердо взяла под руку. Он поцеловал актрису в висок.
– Возьми букетик, люди старались, – сказал Гуров громко.
– Взять у одного – обидеть остальных, – ответила Мария, улыбнулась окружающим: – Спасибо, мальчики, тронута вниманием, жду вас послезавтра. Моего дражайшего наверняка не будет, и мы закатимся куда-нибудь выпить по рюмке водки.
Когда они сели в машину, Гуров сказал:
– Принципиально заявлюсь.
– Не болтай, командир. Я уже слышала, что Леню убили. Розыском займешься ты? – Мария успела обучиться профессиональным выражениям. – Я не произношу слов «ужас» и «кошмар», в Москве убивают ежедневно. Говорят, ты талантлив, докажи ублюдкам, что заказные убийства раскрываются. Вытащи мразь на свет Божий, поглядим, что потянется.
– Автоматная очередь, – ответил Гуров.
– А в тебя никогда не стреляли? Ты выбрал профессию, мы ее терпим… – Мария говорила жестко, на грани срыва.
– Я постараюсь, Маша.
Ночь они не спали, молча лежали рядом. Когда начало светать, Мария встала, вела себя так, словно ничего не случилось. Накинула халат, туго подпоясалась, сварила чашку кофе, принесла Гурову в постель, спросила:
– Тебе нельзя выпить рюмку коньяка?
– Мне теперь долго будет нельзя, – он сел в кровати, отхлебнул кофе.
– И почему такая жизнь мерзкая? Живи мы в цивилизованной стране…
– Скажи еще, если бы был Бог! – перебил Гуров. – Мы с тобой не можем жить в другой стране. Как любое животное, не можем сменить среду обитания. Рыба плавает, птица летает, мы родились и живем в России.
– Тебе умышленно всучили это дело?
– Такая у меня работа и должность подходящая. Кроме меня самого, виновных нет.
– Можешь быть уверен, я от тебя не отступлюсь, хотя и надоел ты мне чертовски. Самое неприятное в моем положении даже не то, что театр и кино отнимают все силы. Плохо, что я люблю тебя и не могу бросить к чертовой матери. Допивай кофе, делай свою изуверскую гимнастику, отправляйся и не думай обо мне, – она чуть заметно усмехнулась. – Хотя ты и не думаешь.
Он выпрыгнул из постели, обнял Марию так, что она задохнулась, и упал с ней обратно в постель… Встали они примерно через час и занялись каждый своим делом.

Глава вторая

Опергруппа работала. Обстановка в кабинете Гурова изменилась, не шутил даже Станислав.
Установили людей, что прошли на телецентр через бюро пропусков, всех проверили по оперучетам. Переговорили со штатными сотрудниками, которые эти пропуска заказывали, выяснили, находились ли приглашенные в редакциях в момент совершения убийства. По каждому факту отписали рапорты, которые Гуров небрежно прочитал. Он был убежден: традиционный метод розыска ничего не даст, собака зарыта в другом месте.
Станислав предложил попытаться установить местопребывание известных розыску киллеров. Гуров махнул рукой, спросил:
– Станислав, ты бы согласился стрелять в подобной обстановке? Нет! А профессиональные убийцы выжили из ума? Если бы пригласили профессионала, он бы сам определил время и место выстрела, к телевидению он даже бы не подошел.
С раннего утра и до семи вечера занимались установками и различными проверками, позже изводили бумагу и чернила, писали и писали. Оперативники занимались тяжелой бессмысленной работой. В кипе бумаг, которую они изготовляли ежедневно, никакой зацепки не существовало. Гуров работал меньше всех, часами сидел за столом, смотрел в окно, изредка подбадривая товарищей:
– Противно, знаю, сам терпеть не могу писать никчемные рапорты, приходится. Когда бюрократы призовут нас к ответу, мы должны воспользоваться их же оружием, мол, мы работаем, извольте ознакомиться.
Лишь однажды Станислав пошутил:
– Как написано в «Золотом ключике»: еще десять тысяч ведер – и золотой ключик у нас в кармане.
– Все это вздор, нужен агентурный подход. Только я не знаю, кого и к кому подводить и кого вербовать. Это чужой стадион, я даже не ведаю, во что на нем играют, – ответил Гуров.
Только следователь Гойда допрашивал людей, которых ему доставляли оперативники, и не огрызался. На пятый день безуспешной работы он передал Гурову листок с фамилией и адресом и сказал:
– Эта девушка что-то скрывает. Я не стал на нее давить, так как, кроме интуитивной уверенности, ничего не имею. Она работает в буфете, в момент убийства находилась в кабинете, расположенном через дверь от нашей гримерной. У нее в этой комнате помощником режиссера работает подруга, они вместе учились в школе.
1 2 3 4 5