Паника охватила
девушку, и она бросилась назад; колючие кусты цеплялись за ее одежду и
ветви царапали ей лицо, пока она не добралась до поляны и не поскакала
галопом сквозь сгущающиеся сумерки, преследуемая тысячью страхов и
чувствуя боль в сердце оттого, что нет больше на земле человека, который
не испытывал бы к ней ненависти и презрения.
Когда Ивриана подскакала к крепости, ей показалось, что та нависла
над нею, словно какое-то жуткое чудовище с иззубренным хребтом, а когда
она проезжала через большие ворота, ей почудилось, что чудовище навсегда
проглотило ее.

На седьмой день вечером, сидя в просторной зале, где был накрыт обед
и раздавались гул голосов и звяканье серебряной посуды, Джанарл внезапно
тихо вскрикнул и прижал руку к сердцу.
- Ничего, - через несколько секунд успокоил он сидящего рядом
узколицего оруженосца. - Налей-ка мне вина! Выпью, оно и полегчает.
Однако герцог оставался бледным и, явно чувствуя себя не в своей
тарелке, почти не ел мяса, поданного большими дымящимися ломтями. Взгляд
его, перебегая по лицам сотрапезников, наконец остановился на дочери.
- Перестань так угрюмо пялиться на меня! - воскликнул он. - Можно
подумать, что ты отравила мне вино и теперь ждешь, пока я пойду зелеными
пятнами. Или красными с черной каемочкой.
Взрыв хохота, казалось, порадовал герцога: он оторвал крылышко курицы
и жадно впился в него зубами, однако тут же снова вскрикнул, уже громче,
чем в первый раз, качаясь, встал, судорожно прижал руку к груди и
опрокинулся на стол, рыча и корчась от боли.
- У герцога удар, - сообщил узколицый оруженосец, с важным видом
наклонившись над хозяином, хотя это и так было ясно. - Отнесите его в
постель. И расстегните кто-нибудь герцогу ворот, ему не хватает воздуха.
Над столом пролетел шепоток. Когда двери покоев герцога распахнулись,
в столовую ворвался холодный воздух, от которого пламя факелов замигало и
поголубело, а в залу вползли тени. Внезапно один из факелов вспыхнул яркой
звездой и осветил лицо девушки. Ивриана увидела, что люди стали
отодвигаться от нее, бросая подозрительные взгляды и что-то бормоча, как
будто шутка герцога была недалека от истины. Она продолжала сидеть, потупя
взор. Через несколько минут к ней подошел человек и объявил, что герцог
зовет ее к себе. Ивриана встала и молча пошла за ним.
Исказившееся от боли лицо герцога было серым, но он держал себя в
руках, и только его пальцы с каждым вдохом судорожно сжимались на краю
кровати, так что костяшки становились белыми. Он сидел, обложенный
подушками и плотно завернутый в меховой плащ; вокруг постели стояли
жаровни на высоких треножниках, но герцога несмотря на это бил озноб.
- Подойди сюда, дочь, - велел он тихим усталым голосом, со свистом
вырывавшимся из горла вместе с дыханием. - Ты знаешь, что произошло.
Сердце у меня горит, словно под ним разожгли костер, а тело будто сковано
льдом. В суставах такая боль, точно в каждую кость воткнули по игле. Это
работа колдуна.
- Работа колдуна, тут сомнений быть не может, - подтвердил Джискорл,
узколицый оруженосец, стоявший подле кровати. - И нет нужды гадать, что
это за колдун. Говорят, он бродит по окрестным лесам и ведет беседы с...
кое с кем, - добавил он, пристально и подозрительно глядя на Ивриану.
Волна боли захлестнула герцога.
- Нужно было прибить звереныша на месте, - прохрипел он и взглянул на
Ивриану. - Послушай, дочь, тебя видели в лесу недалеко от места, где был
убит старый колдун. Люди считают, что ты разговаривала с этим молокососом.
Облизнув губы, Ивриана попыталась что-то сказать, но лишь
отрицательно покачала головой. Она ощущала на себе испытующий взгляд отца.
Внезапно он поднял руку и схватил девушку за волосы.
- Я уверен, что ты с ним в сговоре! - Его шепот прорезал тишину, как
ржавый нож. - Ты помогла ему напустить на меня порчу. Признавайся!
Признавайся немедленно! - Герцог сунул дочь щекой в ближайшую жаровню, так
что у девушки задымились волосы и ее "Нет!" прозвучало дрожащим воплем.
Жаровня покачнулась, но Джискорл поправил ее. Сквозь крик Иврианы
послышался рык герцога: - Твоя мать однажды держала в руке горячие уголья,
чтобы доказать свою невиновность.
Призрачное голубое пламя побежало по волосам Иврианы. Герцог
оттолкнул ее от жаровни и упал на подушки.
- Уберите ее отсюда, - в конце концов с усилием, едва слышно
прошептал он. - Она трусиха и не осмелится причинить вред даже мне. А ты,
Джискорл, пошли побольше людей на лесную охоту. Они должны отыскать его
логовище до рассвета, или мое сердце разорвется, пока я терплю эту боль.
Джискорл грубо подтолкнул Ивриану к двери. Она съежилась и, едва
сдерживая слезы, выскользнула из комнаты. Ее щека горела от боли. Она не
заметила странной задумчивой улыбки, с которой наблюдал за ней узколицый
оруженосец.

Ивриана стояла в своей комнате подле узкого окошка и наблюдала, за
снующими туда и сюда кучками всадников, факелы которых мерцали, как
блуждающие огоньки в лесу. В замке царило таинственное оживление. Ожили,
казалось, даже его камни, чтобы разделить страдания хозяина.
Ивриану неудержимо тянуло к одному месту, находящемуся где-то там, в
темноте. Она снова и снова вспоминала, как однажды Главас Ро показал ей
маленькую пещеру на круче холма и сказал, что когда-то там совершались
запретные колдовские обряды. Она поглаживала то шрам на щеке, напоминающий
серп, то выжженную прядь волос.
Наконец ее тревога и стремление убежать в ночь сделались
нестерпимыми. Не зажигая огня, девушка оделась и приоткрыла дверь спальни.
В коридоре, похоже, никого не было. Вжимаясь в стены, она добралась до
лестницы и побежала вниз по взгорбленным каменным ступеням. Чьи-то шаги
заставили ее спрятаться в нишу: мимо с угрюмыми лицами в спальню герцога
прошли два егеря. Они были все в пыли и после долгой езды двигались
неуверенно.
- В такой тьме его не найти, - пробормотал один из них. - Это все
равно что охотиться в погребе на муравьев.
Второй кивнул.
- А колдуны умеют переставлять ориентиры и скручивать в кольцо лесные
тропинки, так что погоня ходит по кругу.
Как только они прошли, Ивриана бросилась в большую залу, темную и
пустую, а из нее - в кухню с высокими кирпичными печами и сверкающими в
полумраке громадными медными котлами.
Во дворе повсюду горели факелы и царило оживление: конюхи приводили
свежих лошадей и уводили уставших, однако Ивриана надеялась, что благодаря
охотничьему костюму ее никто не узнает. Держась в тени, она стала
пробираться к конюшням. Когда девушка вошла в стойло, ее лошадь тревожно
заржала, но Ивриана тихим шепотом успокоила ее. Через несколько минут она
уже вела оседланную лошадь к полям позади замка. Всадников вокруг видно не
было, и девушка, вскочив в седло, понеслась в сторону леса.
В душе у нее бушевало смятение. Почему ей достало смелости зайти так
далеко, она могла объяснить себе только волшебным и неумолимым притяжением
заветного места в ночи - пещеры, относительно которой ее предостерегал
Главас Ро.
Углубившись в лес, Ивриана внезапно осознала, что отдается на милость
тьмы и навсегда оставляет мрачный замок и его обитателей. За густой
листвой звезд почти не было видно. Она отпустила поводья, надеясь, что
лошадь сама привезет ее куда нужно, и не ошиблась: через полчаса перед нею
открылась неглубокая ложбина, которой можно было доехать до пещеры.
И тут ее лошадь впервые забеспокоилась. Она начала то и дело
артачиться и всхрапывать от страха, не желая бежать по ложбине. Вскоре она
сменила рысь на шаг, а еще через несколько минут остановилась как
вкопанная. Прижав уши, животное дрожало всем телом.
Ивриана спешилась и пошла дальше. В лесу стояла торжественная тишина,
как будто все животные, птицы и даже насекомые покинули его. Тьма впереди
была почти осязаемой, казалось, протяни руку - и наткнешься на стену из
черных кирпичей.
И тут Ивриана различила зеленоватый свет - слабый, едва заметный, как
при рождении утренней зари. Постепенно он стал ярче и начал мерцать,
поскольку завеса листьев перед ним становилась все реже. Внезапно девушка
обнаружила, что смотрит прямо на источник света - широкие коптящие языки
пламени, которое не плясало как обычно, а странно корчилось. Если бы
зеленый ил сделался огнем, он выглядел бы точно так же. Пламя горело у
входа в неглубокую пещеру.
Вскоре рядом с пламенем Ивриана увидела лицо ученика Главаса Ро, и в
тот же миг ее пронзил ужас и сочувствие.
Лицо юноши казалось нечеловеческим - зеленая маска страдания без
каких-либо признаков жизни. Впалые щеки, дико горящие глаза, бледная кожа
вся в капельках ледяного пота, выступившего от неимоверного внутреннего
напряжения. На лице было написана страдание и вместе с тем воля - воля
повелевать извивающимися тенями, толпившимися вокруг зеленого пламени, и
таившимися в них силами ненависти. Через определенные промежутки времени
губы юноши приходили в движение, руки поднимались в одних и тех же жестах.
Ивриане почудилось, что она слышит бархатистый голос Главаса Ро,
который повторяет слова, сказанные им когда-то Мышонку и ей. "Никто не
может пользоваться черной магией без того, чтобы не истерзать свою душу и
не запятнать ее сделкой. Никто не может заставить другого страдать, не
страдая сам. Никто не может с помощью чар и заклинаний наслать на человека
смерть и не оказаться при этом на краю смертной пропасти и не уронить в
нее хотя бы несколько капель собственной крови. Силы, пробуждаемые черной
магией, похожи на обоюдоострые отравленные мечи, рукояти которых утыканы
жалами скорпионов. Только могучий человек с задубевшими ладонями, в
котором прочно обосновались ненависть и злоба, может держать их в руках,
да и то недолго".
В лице Мышонка Ивриана увидела подтверждение этих слов. Шаг за шагом
она стала приближаться к нему, не в силах более управлять своим телом, как
это бывает в кошмарном сне. Она начала ощущать присутствие теней, словно
прокладывала себе путь сквозь сотканную ими паутину. Девушка так близко
подошла к Мышонку, что могла дотронуться до него рукой, но он не замечал
ее, как будто его дух носился где-то среди звезд в стремлении обхватить
собою мрак.
Под ногой Иврианы хрустнула ветка, и Мышонок вскочил с устрашающей
быстротой, высвобождая энергию каждого напряженного мускула. Выхватив меч,
он бросился на пришелицу, и лишь когда зеленое лезвие уже было на
расстоянии ладони от горла девушки, молодой человек с трудом задержал его
полет. Оскалившись, он свирепо смотрел на нее; хотя удар и не был нанесен,
Мышонок, казалось, с трудом узнал девушку.
В этот миг на Ивриану налетел порыв ветра из пещеры, странного ветра,
в котором кружились тени. Быстро перебегая по сучьям, зеленое пламя стало
меньше, почти погасло.
Потом ветер стих, и все окружила липкая темнота, на смену которой уже
шел тусклый серый свет, возвещавший о приходе зари. Пламя из зеленого
стало желтым. Ученик чародея покачнулся, и меч выпал у него из руки.
- Зачем ты пришла сюда? - заплетающимся языком спросил он.
Девушка увидела, что лицо его исхудало от голода и ненависти, а на
одежду легли следы многих ночей, проведенных под открытым небом в лесу. И
тут она вдруг поняла, что знает, как ответить на его вопрос.
- Ах, Мышонок, - прошептала она, - давай уйдем отсюда. Здесь вокруг
один ужас. - Он снова покачнулся, и она поддержала его. - Возьми меня с
собой, - добавила она.
Нахмурившись, он смотрел ей прямо в глаза.
- Выходит, ты не испытываешь ко мне ненависти за то, что я сделал с
твоим отцом? И за то, как я поступил с заветами Главаса Ро? - озадаченно
спросил Мышонок. - Ты не боишься меня?
- Я всего боюсь, - прижавшись к нему, прошептала девушка. - И тебя,
даже очень. Но от этого страха можно отвыкнуть. О, Мышонок, ты заберешь
меня отсюда? В Ланкмар или даже на край земли?
Он обхватил ее за плечи и медленно произнес:
- Я давно мечтаю об этом. Но ты?..
- Ученик Главаса Ро? - вдруг загремел резкий торжествующий голос. -
Именем герцога Джанарла ты арестован за то, что наслал на него порчу!
Из кустов выскочили четверо егерей с мечами наголо, за ними -
Джискорл. Мышонок бросился к ним навстречу. За сей раз они быстро
обнаружили, что имеют дело не с ослепшим от ярости юнцом, а холодным и
расчетливым фехтовальщиком. Его старый клинок был словно заколдованным.
Точным выпадом Мышонок распорол руку первого нападающего, неожиданным
поворотом кисти обезоружил второго и стал хладнокровно отражать удары
остальных, медленно отступая назад. Во тут набежали другие егеря и
окружили сражающихся. Продолжая неистово отвечать ударом на удар, Мышонок
все же уступил натиску превосходящих сил и упал на землю. Схватив его за
руки, егеря подняли юношу на ноги. Из раны на щеке у него струилась кровь,
но он высоко держал свою лохматую, как у зверя, голову. Налитыми кровью
глазами он искал Ивриану.
- Мне следовало бы догадаться, - спокойно проговорил он, - что,
предав Главаса Ро, ты не остановишься, пока не предашь и меня. Ты
справилась отлично, любезнейшая. Надеюсь, моя смерть доставит тебе
удовольствие.
Джискорл расхохотался. Слова Мышонка бичом ударили Ивриану. Она была
не в силах встретиться с ним взглядом. Но тут за спиной у Джискорла она
заметила всадника и, вглядевшись, узнала в нем своего отца. Он сидел в
седле, скрючившись от боли, лицо его походило на смертную маску. Казалось
чудом, что ему удается не упасть с лошади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27