А как же девушка? Как быть ей?
- С ней все будет в порядке. Она умная девочка.
- Конечно, конечно... Она умная. Выйдет замуж за такого легковеса,
как мастер Бартоломью, и проведет остаток дней, стирая его шелковые носки,
в то время как он будет организовывать агитацию за статистически среднего
человека. Ты этого хочешь?
- Интересно, что привело тебя сюда сегодня, Амос? - Генри взглянул на
него, их глаза встретились.
Казалось, почти забытое чувство опасности разбудило сонный воздух
сада.
- Я стараюсь быть в курсе дел, капитан, - голос Амоса стал другим -
тверже, увереннее... - До меня доходят разные слухи. Я слышал, у сенатора
появилась идея-фикс: уговорить тебя на еще одно омоложение, а потом нанять
для нового похода.
- И что? - голос Генри был по-прежнему ровным и уверенным.
- А то, что у старика Бартоломью есть секретарь. Он любит выпить. Я
угостил его пару раз, и он разболтался...
- А не капнул ли ты пару капель чего-нибудь розового в его стакан,
Амос? - Генри не скрывал иронии.
- Мы не о том говорим, - сухо ответил Амос. - Я сказал тебе, этот
педик заговорил.
- Что бы он ни сказал, - слова Генри звучали, словно удары молота, -
это ничего не меняет!
Их взгляды снова встретились. Амос глубоко вздохнул.
- Генри, что там на Коразоне? - спросил он.
Капитан долго не отвечал. Затем взял еще одну сигару и яростно
откусил кончик.
- Иди к черту!
- Вот что, - ответил Амос холодным и ровным голосом. - Если бы речь
шла только о тебе, я бы сказал: ну и черт с твоей ненужной старой шкурой.
Но этот педик сказал, что это связано с Дульчи...
Генри выдернул сигару изо рта и запустил ее в камин.
- Ты сегодня переводишь слишком много хорошего импортного курева, -
заметил Амос. - Ладно, больше ничего не скажу. Только мне помнится, ты
раньше умел улаживать дела и находить компромиссные решения. Хотя тебе
это, кажется, не приносило пользы до тех пор, пока ты не начал подходить к
решению сложных вопросов с позиции выгоды.
Генри пристально посмотрел на собеседника.
- Бартоломью не неуязвим, ты прекрасно это знаешь, - тихо продолжил
Амос. - Если он забросил крючок на Дульчи, может, я смогу кое-что
разнюхать о его сыночке...
Генри неожиданно выпрямился. Амос резко замолчал, его горящие глаза
следили за капитаном.
- Коразон - настоящий ад, Амос, - задумчиво произнес Генри.
- Конечно, - согласился Амос, - все Пограничные миры - это ад, но мы
могли бы доставить себе удовольствие, усмирив его хоть чуть-чуть... - на
мгновение взгляд Амоса смягчился и стал мечтательным... - Еще одна
прогулка перед большой темнотой. Помнишь, капитан, что почувствуешь, когда
у тебя под ногами палуба, а ты, несмотря на все преграды, мчишься
вперед...
- Черт тебя бери, Амос, - тихо сказал Генри, и в его глазах появился
какой-то новый свет; он встал, выпрямил спину. - Может, мне и есть что
сказать старому Бартоломью.
Амос вскочил на ноги, громко расхохотался, похлопывая Генри по плечу.
- Вот это мысль, капитан! Пусть он напевает мелодию, слова к ней
придумаем мы!
Генри черкнул короткую записку Дульчи, положил ее на стол. Затем
приятели вышли через кухню в гараж. Капитан Генри скользнул за руль
низкого черного лимузина, запустил двигатель, понесся по дороге. Ночь была
ясной, высоко в небе повисла Хоуп - большая луна, а бледный диск маленькой
Дрим только показывался над верхушками тополей.
Генри выехал на прибрежную дорогу и помчался по пустому
гудронированному шоссе к светящимся башням Молла.
Сенатор Бартоломью в расшитом блестками халате стоял в дверном проеме
и переводил глаза с Генри на Амоса.
- Что случилось? - выдохнул он, остановив взгляд на высоком старике с
огрубевшим лицом и белыми жесткими коротко подстриженными волосами. -
Сейчас полночь...
- Сегодня ты приезжал ко мне, сенатор, и просил сделать для тебя
какую-то работу. Я здесь, чтобы ответить на твой вызов.
- Ты... согласен? - сенатор отступил назад, приглашая пришедших войти
и нервно приглаживая свои седеющие волосы. - Это просто замечательно!
Здорово! Но почему, во имя порядка, ты не сказал об этом днем?..
Генри обвел взглядом слабо освещенную, роскошно обставленную
гостиную.
- Я делаю это не во имя порядка. Я делаю это просто, чтобы сделать.
Думаю, что я подремал на солнышке достаточно, чтобы продержаться некоторое
время, а может, перспектива видеть твою постную физиономию, каждый раз,
когда мне что-либо необходимо в Молле, показалось мне слишком мрачной.
Какая разница? Я здесь.
- Да... - Бартоломью кивал, потирая руки. - Замечательная новость,
капитан. Я был уверен, что ты одумаешься, то есть я знал, что у тебя есть
чувство товарищества.
- Да, как в общественной бане! А теперь, прежде чем идти дальше,
давай проясним некоторые вещи. Во-первых, все делится пятьдесят на
пятьдесят.
Бартоломью подскочил, словно его чем-то кольнули.
- Послушай, разговор шел о...
- Половина моей правнучке, половина твоему сыну, - продолжал Генри.
Тяжелые брови Бартоломью полезли на лоб.
- Лэрри? - У него был ошарашенный вид.
- Мне не нравится идея работать на тебя, сенатор, а твой банковский
счет и так перегружен.
Бартоломью тяжело дышал.
- Я с самого начала думал только о будущем мальчика, но почему ты
проявляешь интерес... - он неожиданно замолчал, пристально посмотрел на
Генри, затем понимающе кивнул. - Ага, думаю, что понимаю. Твоя правнучка и
Лэрри.
- Пожалуй, тебе лучше на этом остановиться, - произнес Генри ледяным
голосом.
Бартоломью подергал лацканы своего халата.
- Очень хорошо, не будем болтать попусту. Но выгода будет подсчитана
после всех расходов, имей в виду!
- Отлично. Значит, соглашение достигнуто.
Бартоломью подергал себя за губу.
- Ты меня удивляешь, капитан. Я и не думал, что ты неравнодушен к
моему мальчику.
- Он заслуживает своей доли, сенатор, он ее заработает.
- Эй, Генри! - начал было Амос.
- Заткнись, Амос, это мое дело.
У Бартоломью перехватило дыхание.
- Послушай, - пробормотал он. - Ты ведь не хочешь сказать...
Капитан Генри кивнул.
- Хочу, хочу, сенатор. Ты что думаешь, что я отправлюсь туда один?
- Это что - дурацкая шутка?
Глаза Генри блеснули под белыми бровями.
- Ты хочешь, чтобы я отправился на Коразон. Я отправлюсь, но только в
том случае, если твой статистически средний сын отправится со мной.
Бартоломью вытирал лицо огромным расшитым цветочками платком. Швырнув
его на пол, он повернулся к капитану.
- Нет. Я тебе уже десять раз повторил. Бери любого другого человека,
но не трогай моего мальчика!
Генри повернулся к двери.
- Пошли, Амос. Я еду домой, в кровать, там мое место...
Сенатор бросился ему наперерез. Лицо его было пунцовым. Он поднял
палец и помахал им перед носом капитана.
- Ты думаешь, когда на карту поставлено благосостояние планеты, можно
устроить себе развлечение, выдвигая фантастические условия? Что за
безумные шутки... Ты... Ты...
- Минуту назад ты называл это благородным предприятием, а сейчас
говоришь о безумных шутках.
- Я не это имел в виду! Ты перекручиваешь мои слова!
- А ты не перекручивай моих, сенатор. Давай выясним раз и навсегда.
Ты рискуешь своим капиталом, я - своей шеей. Я вернусь - твой мальчик тоже
- с добрым куском Коразона, и это сделает нас всех слишком богатыми, чтобы
общаться с кем-либо.
- Мне кажется, я понимаю. Тебе нужен заложник! Ты мне не доверяешь!
- Может, дело и в этом, если ты хочешь откровенности.
Бартоломью вытащил новый платок, промокнул лицо, вытер за ушами.
- Мой мальчик не готов к подобным делам, - сказал он. - Он слабый, он
устал, работая на своей Территории...
- Знаю-знаю, политик никогда не спит, но он также не дышит свежим
воздухом, не чувствует прикосновения прямых солнечных лучей к своей коже,
не ест сырого мяса и не спит в носках. Он получит возможность проделать
все это во время похода.
- Капитан Генри, ты ставишь под угрозу чудесную возможность из-за
мстительности. В этом Секторе уже никогда не будет другого похода.
Ближайшие неколонизированные миры в сотнях лет пути от нас!
Капитан посмотрел на сенатора Бартоломью. Длинное, бледное, обрюзгшее
лицо, несколько подбородков, влажные пухлые руки, выпирающее брюшко.
- Твой сын, сенатор, - сказал Генри спокойно, - или я не двинусь с
места.
Бартоломью не сводил глаз с капитана, желваки так и играли на его
лице.
- Хорошо, - прошептал он. - Мой сын полетит с тобой.
- Ну а теперь, - деловито заговорил Генри, - мне нужен новехонький
разведывательный катер - генди, класс инамората, он должен быть доставлен
сюда в виде груза, независимо от расходов.
- Но это будет стоить не одну тысячу... - Бартоломью глотнул. -
Согласен.
- То же касается его снаряжения. Я составлю список - и не задавать
никаких вопросов.
Сенатор кивнул.
- Нечего напускать на себя вид старой девы, соглашающейся лишиться
своей девственности, - сказал Генри. - Это ради успеха предприятия. Позови
своих адвокатов, и мы подпишем бумаги сейчас же. И свяжись с Клиникой по
омоложению, скажи, что я направляюсь туда.
- Да-да, конечно. Это первое, что я сделаю утром. Я позвоню доктору
Спренглеру, как только откроется его учреждение...
- К черту завтра! Я уже готов. До завтра я могу умереть.
- Умереть? Ты ведь не болен?..
- Не волнуйся. Ночь я протяну.
- Но уже перевалило за полночь.
- Ну да, - вмешался Амос. - А в Антиподе уже четверть десятого утра.
Если капитан хочет что-то сделать, он делает это немедленно!
- Хорошо... - Бартоломью подергал пурпурные лацканы своего халата. -
Вы наслаждаетесь ситуацией, но нет причины грубить.
- Есть, - рявкнул Амос. - Мы должны поддерживать репутацию
вспыльчивых старых задир. Это одно из немногих удовольствий, которые нам
остались.
Сев в машину, Генри перешел на третий уровень и направился в сторону
блестящего шпиля Медицинского центра.
- Ну скажи, Генри, - спросил Амос, - что ты затеял с этим сосунком?
Для чего нам нужны эти шелковые подштанники?
- Просто мне нужен член команды.
- Что ты хочешь сказать? - голос Амоса охрип от возмущения. - Я
что...
- Нет. Ты отлично знаешь, что тебе нельзя проходить еще одно
омоложение. И я не уверен на сто процентов, что мне можно.
- Ну подожди хоть секундочку, Генри! Я с самого начала занимался
этим...
- Извини, Амос, - более мягко произнес Генри. - Ты знаешь, что ты мне
нужен - но факты есть факты... К тому же путешествие может пойти мальчику
на пользу.
Какое-то время Амос сидел молча.
- Так вот почему ты вдруг так легко поддался на уговоры, - сказал он
наконец. - Полагаешь, что сможешь сделать из мальчика мужчину?
- Возможно. Тщательно изготовленному образцу идеального среднего
человека Алдорадо не повредит оказаться за пределами города с
искусственным климатом.
- Ты делаешь ошибку. Молодой Бартоломью все свое время тратит на
теннис и статистику. Он станет тебе обузой при первой же трудности.
- Надеюсь, что нет. Из-за множества причин.
Образ первой Дульчи задрожал перед ним. Казалось, она взвешивает его
мотивы, глядя на него своими ясными серыми глазами.
Под сине-белыми лампами Клиники омоложения капитан Генри наблюдал,
как доктор нервно расставляет приборы.
- Это самое нелепое из того, что я когда-либо слышал, - бросил он.
Это был крошечный, похожий на птицу человек с громадными глазами,
прикрытыми затененными контактными линзами.
- Человек вашего возраста, среди ночи... Надо пройти десяток
проверок, измерений, сдать химические анализы, побыть по крайней мере
недели три на специальной диете - а я всего лишь проверил ваш пульс. И вы
хотите, чтобы я поместил вас в регенерационную камеру и подверг ваш
метаболизм семидесятичасовому глубокому шоку...
- У меня всего три месяца, чтобы добраться до места действий, -
сказал Генри. - И мне нужны все мои лошадиные силы, чтобы успеть. У меня
нет трех лишних недель.
- Я знаю веские причины для отказа, - Спренглер внимательно посмотрел
на Генри. - Речь идет о профессиональной этике.
- Я дал расписку. В конце концов это моя шея.
Доктор сердито схватил шприц, взял Генри за руку.
- Отлично, но, что касается ответственности, я умываю руки. Я вам не
гарантирую улучшения даже на двенадцать месяцев, - он выпустил жидкость,
швырнул инструмент на стол, нервно вытер руки.
- Ложитесь на стол, капитан, вы почувствуете действие укола
мгновенно. Будь что будет. Обратного пути уже нет. - Казалось, его голос
раздавался откуда-то издалека. - Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что
делаете...

ПОСЛЫШАЛИСЬ ЗВУКИ, КОТОРЫЕ ТО ПРИБЛИЖАЛИСЬ, ТО ИСЧЕЗАЛИ: ГРОХОТ
ПУШКИ, КРИКИ, ГОЛОСА ИЗ ПРОШЛОГО. БЫЛИ МОМЕНТЫ ОСТРОЙ БОЛИ, И ОН БОРОЛСЯ,
НАПАДАЯ НА ВРАГА, КОТОРЫЙ ВСЕГДА БЫЛ ПЕРЕД НИМ. СВЕТ ОСЛЕПИТЕЛЬНО СИЯЛ,
ЗАТЕМ НАСТУПИЛА ТЕМНОТА, ЧЕРЕЗ КОТОРУЮ ОН ПЛЫЛ ОДИН БЕЗ СКАФАНДРА. ПУСТОТА
КОСМОСА. А В ЕГО ТЕЛЕ УЖАСНАЯ БОЛЬ, НАКАТЫВАВШАЯСЯ НЕУМОЛИМЫМИ ВОЛНАМИ...
ПОТОМ ЕМУ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ОН ПОВИС, ОЩУЩАЯ БОЛЬ КАЖДОЙ КЛЕТОЧКОЙ,
СЛОВНО ОГРОМНЫЙ НОЮЩИЙ ЗУБ. ПОД НИМ СГУЩАЛОСЬ ЧТО-ТО ТВЕРДОЕ. НОГИ, РУКИ
ПОКАЛЫВАЛО. ОН ПОПЫТАЛСЯ ВСПОМНИТЬ, ЧТО ПРОИЗОШЛО, НО НЕ БЫЛО НИЧЕГО,
ТОЛЬКО ГОЛОС, РАЗДРАЖАЮЩИЙ ГОЛОС, КОТОРЫЙ ПРОБИВАЛСЯ, ВРЕЗАЛСЯ, ВЛАМЫВАЛСЯ
В ЕГО СОЗНАНИЕ...

- Просыпайтесь! Просыпайтесь!
Он открыл глаза. Над ним плавали расплывчатые очертания лица. Лицо
было приятным, похожим на уже виденное в жизни или во сне... Он закрыл
глаза, окунувшись в благодатную темноту...
- Он выходит! - теперь голоса звучали резко, они врезались в его
нервы, словно пила.
- Уходите, - пробормотал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20