Кегли
брызнули в разные стороны.
-- Четко,-- сказал за спиной Тони.
Андрис, не оборачиваясь и не отвлекаясь, взял вернувшийся шар.
Пирамида выстроилась вновь. Он качнул несколько раз руку
взад-вперед, рука должна была обрести самостоятельность и не
слушать шепотков ненадежного рассудка. Шар опять пошел точно по
осевой и снес все кегли. Дожидаясь, пока шар вернется и пока
снова выстроится пирамида, Андрис рассматривал свои часы.
Кажется, он впервые видел их. Третий шар отклонился на
сантиметр, и одна из задних кеглей постояла, пошатываясь, но
тоже упала.
-- Класс, дядюшка,-- сказал Тони.
-- "Не-дрогнет-рука",-- сказал Андрис с усмешкой.-- Так меня
когда-то звали.
Он подошел к витрине с сувенирами. Предстояло что-то выбрать.
Тут были куклы, бутылочки с коньяком, радиоприемники. На самом
верху висел охотничий нож в кожаных ножнах.
-- Вот это,-- показал на него Андрис.
-- Это на пятьдесят очков,-- сказал держатель кегельбана.-- А у
вас тридцать.
-- Тогда еще два шара.-- Андрис подал ему смятую трешку.
-- Если вы недоберете хотя бы одно очко,-- начал держатель, но
Андрис прервал его:
-- Знаю.
Он набрал все.
-- Первый раз вижу такое,-- сказал держатель.-- Этот нож с
позапрошлого года висит.
-- Значит, меня ждал,-- сказал Андрис. На лезвии был вытравлен
фирменный знак: силуэт белки. Сталь была матовая, с глубоким
синим отливом.
-- Теперь мы при оружии,-- сказал Андрис и сунул нож в узкий
кармашек на бедре -- специальный кармашек для ножа.
-- Сопрут,-- сказал Тони.
-- Кто -- генералы?
-- О, это такие пройдохи...
Было без десяти двенадцать, когда заиграла музыка и бархатный
голос пригласил всех желающих спуститься на второй уровень в
круглый зал, где начинает работу голотеатр.
-- Ну как? -- спросил Андрис.-- Развлекнемся?
-- А для чего мы сюда еще пришли? -- удивился Тони.-- Голо --
бывает очень интересно.
Это, положим, Андрис знал и без него.
На второй, еще более низкий уровень вела спиральная лестница.
Только теперь Андрис понял, что за помещение занимал клуб:
старое, военных времен бомбоубежище. Неплохо устроились господа
одинокие генералы, неплохо... Он вдруг увидел все это -- вокруг
-- так, как оно было изначально: некрашеные стены, деревянные
скамейки, железная лестница, ведущая еще ниже -- в машинный зал:
генератор, воздушные и водяные насосы, фильтры... желтоватый
полумрак, шорохи, сдавленное дыхание, глухие удары -- далеко,
ближе, еще ближе... В центре круглого зала стояло сооружение,
похожее на большой низкий стол с десятком ножек, и по краю стола
симметрично лежали, отражая огни, зеркальные полусферы размером
с солдатскую каску. Вокруг сооружения в несколько
концентрических кругов стояли маленькие кофейные столики и
легкие кресла. Многие столики были уже заняты, и между ними
сновали роботы-официанты.
-- Вот здесь и сядем,-- сказал Андрис, останавливаясь возле
одного из свободных столиков.-- Хорошо будет видно?
-- Нормально,-- сказал Тони.-- Тут плохих мест нет.
Они взяли кофе. Зал был уже почти полон.
Ударил гонг.
-- *Полночь, господа!!!* -- Густой реверберирующий бас опустился
сверху, накрыл, как пушистая сеть. Наверняка к голосу были
добавлены какие-то дополнительные звуковые эффекты, потому что
Андрис почувствовал, как по хребту прошла тугая волна -- если бы
там росла шерсть, она встала бы дыбом. Тони заерзал -- видно
было, что ему хочется оглянуться.-- *Полночь -- час духов!!!*
На границе слышимости возникла музыка. Музыка была под стать
голосу -- от нее внутри, где-то за грудиной, натягивалась и
начинала гудеть, как провода под ветром, холодная струна. Но с
нарастанием громкости музыки холод исчезал и наконец сменился
теплом -- тепло родилось в лице, в кистях рук и в коленях,
быстро растеклось по телу, и теперь каждая мышца тихонько
вибрировала в такт музыке. В такт музыке вибрировал свет. Вдруг,
оборвавшись медным ударом, музыка погасла. Свет остался -- он
просто собрался в один столб, в самой середине зала. Из темноты
в столб света шагнул человек, затянутый в черное трико.
-- Господа! -- сказал он.-- Мы рады приветствовать вас сегодня
здесь, в нашем театре. Устраивайтесь поудобнее и готовьте ваши
души к чудесам. Сегодня для вас работают Марина Сомерс и Дан
Ниниан! Поприветствуем их!
Рядом с ним возникли две такие же черные фигуры -- мужчина и
женщина. Мужчина был незнаком, а женщину Андрис узнал сразу: это
была та красавица из библиотеки -- и еще откуда-то из памяти...
на миг показалось, что вспомнил -- нет, показалось. Марина
Сомерс. Совершенно незнакомое имя. Никогда не слышал.
Но ведь видел же где-то...
Трое на эстрадке помахали зрителям, поклонились и отступили в
темноту. Свет растекался по потолку, клубясь, как дым. Потом
медленно померк. Стало темно. В темноте происходило какое-то
легкое перемещение. Замерцали лиловатым светом полусферы.
Откуда-то сверху стал спускаться ломкий звенящий звук --
растянутый надолго звон тонкого хрустального бокала. Там, в
вышине,-- никакого потолка уже не было -- колыхалась поверхность
воды, гибкое живое зеркало, ни на миг не прекращая игры с
солнцем -- ломая и расщепляя его лучи, заставляя их так и этак
прошивать зеленоватую толщу и теряться в глубине ее; а вокруг
громоздились кораллы, обросшие медленными водорослями, и
проплывали стайками, сверкая, как искры, маленькие рыбы. Потом
все сдвинулось и поплыло, и показался глубокий темный провал, у
которого не было дна и края,-- вода потемнела и сгустилась, как
оно и должно быть в бездне. Но там, в провале, зацепившись за
что-то, висел древний галион, весь в черных лохмотьях, и что-то
медленно и мощно двигалось возле него или вокруг него. Потом
галион стал приближаться -- чувство погружения было таким
настоящим, что у Андриса заломило в ушах. На марсовой площадке
стоял скелет, вытянув вперед руку. Еще один скелет висел,
покачиваясь, на рее, жутко скалился. Скелет, стоящий за
штурвалом, был в красном шерстяном колпаке, а позади него четыре
скелета играли в кости. Движения их были медленны и плавны --
как движения увлекаемых водой водорослей. Внизу, на палубе,
скелеты прогуливались под ручку или стояли в задумчивости,
облокотясь на фальшборт. Потом крышка люка, ведущего в
артиллерийскую палубу, стала медленно открываться.
Боковым зрением Андрис уловил какое-то постороннее движение, и
что-то мелькнуло, быстро и резко, сквозь паруса и надстройки.
Вспышка -- белая, звездчатая -- ослепила его. Звука он не
услышал, просто ударило в лицо и насквозь. Ему показалось, что
он сразу вскочил на ноги. Вокруг горело. Кричали -- он слышал
крики не ушами, как-то иначе. К голове будто приложили подушки
-- к ушам, к лицу. Разгоралось все ярче, уже что-то можно было
видеть, хотя в глазах еще метались желтые пятна. Горел термит --
белое бенгальское пламя с искрами,-- и занимались от него
дерево, пластмасса, краска, ткань. Термитная граната, понял
Андрис, кто-то бросил гранату -- слабый взрывной заряд и
полсотни термитных шариков. Надо было что-то делать. Тони
поднимался сам, озираясь и еще не понимая ничего. Дышать было
уже нечем. "Наверх! -- прокричал ему в ухо Андрис.-- Наверх!" На
винтовой лестнице было убийство. Андрис вдруг вспомнил, что
видел еще одну дверь -- заметил, когда вошел, но не обратил
особого внимания. "Туда!" -- Он показал рукой направление. Тони
понял. Надо было обойти эстрадку. Путаясь в опрокинутых креслах,
они пробирались к выходу. Термит погас, догорел, в дымном
пламени пожара все казалось багровым. Дышать было нечем, от дыма
не было спасения. Тони падал от кашля. Под эстрадой кто-то
лежал. Андрис наклонился, схватил, поднял -- это была та самая
девушка. Волосы были те же. Лицо скрывала странная толстая
маска, на руках были перчатки до локтей -- толстые, рубчатые.
Тони открыл дверь, и Андрис с девушкой на руках вбежал туда -- в
коридор? -- непонятно, слишком темно. Тони шел впереди,
нащупывая путь. Андрис шел следом. Тони остановился. В лицо
тянуло холодным затхлым воздухом. "Дверь",-- сказал он и
закашлялся. Андрис опустил девушку на пол, пошарил руками перед
собой. Это была железная дверь лифта, она была приоткрыта,
дальше шла пустота. Сетка ограждения шахты подергивалась --
кто-то, цепляясь за нее, лез вверх. Андрис, придерживаясь за
край дверного проема, просунулся в шахту и пошарил перед собой.
Рука наткнулась на натянутый трос. Лифт был еще ниже, под ним.
Сколько тут вообще этажей?.. Сверху доносилось пыхтение и
позвякивание сетки. Андрис вцепился в трос, полез вверх. Хорошо
хоть, проволочки не торчат... Тот, кто лез перед ним, что-то
услышал, замер. Замер и Андрис. Потом раздался выстрел. Пуля
прошла мимо -- тот стрелял прямо вниз, под себя, думал, что
лезут тоже по сетке. Вспышка выстрела была на полметра выше
Андриса. Он подтянулся еще раз, ногой оплел трос и попытался
достать того, кто стрелял. Под пальцами скользнула одежда, и
вцепиться удалось только в лодыжки. Тот брыкнулся, но Андрис не
отпустил, наоборот -- оторвал ногу от сетки, схватился за сетку
сам -- так, чтобы тот не смог сразу найти опору; тот, наверное,
снова потянулся за пистолетом, и Андрис рванул его за вторую
ногу -- чтобы не упасть, тот вцепился в сетку и уронил пистолет.
Пистолет ударил Андриса по голове и улетел вниз. Они боролись,
вися на сетке, как обезьяны. Андрис пропустил удар коленом в
грудь, чуть не упал, противник рванулся вверх и выиграл
полметра, опять ударил коленом, теперь в голову, но промазал,
удар прошел по касательной. Тогда Андрис, из последних сил
удерживая эту бьющую ногу, отпустил сетку, выхватил нож и
полоснул своего противника по ахиллу. Противник вскрикнул и
повис на руках. Андрис подтянулся, приставил нож к его груди и
приказал: "Вниз!" Он слышал дыхание, запаленное, полное боли и
страха.
В коридорчике перед шахтой оказалось неожиданно много людей --
десять-двенадцать. Дверь была сорвана с петель, и в треугольном
узком просвете корчилось пламя. Из шахты лифта шел холодный,
сырой, затхлый воздух каких-то подземелий. Андрис повалился на
пол -- ноги не держали. Тони требовал ремень или подтяжки -- ему
суетливо передавали. Кристальдовца -- это был кристальдовец --
хотели бить, но Тони не позволил. В голосе его зазвучали
полицейские нотки, это подействовало. Он связал кристальдовцу
руки, хотел связать ноги -- тот заорал. Рана обильно
кровоточила. Икру перетянули жгутом. "Зачем, сука, зачем?" --
кричал ему Тони. "Ренегаты, кусты, онанисты вонючие",-- отвечал
тот. Неизвестно, что происходило наверху, был слышен только рев
пламени и треск. Наконец Андрис смог сесть. Дрожь еще не прошла,
но тело слушалось. Девушка лежала рядом с ним. Он стащил с нее
маску, наклонился. Она дышала. Перчатки были хитро застегнуты,
он повозился, стаскивая их. Пульс был -- вполне приличный. Потом
она открыла глаза. "О боже,-- простонала она.-- Что же это?.."
-- "Тихо, тихо, тихо,-- сказал Андрис, положив ей ладонь на
лоб.-- Все в порядке".

Горело еще час. Потом еще час нельзя было выйти из-за жара и
дыма. Ток воздуха из шахты постепенно слабел -- тяга падала.
Если горело и наверху, то теперь или догорело, или погасили.
Снова стало темно, по углам что-то дотлевало. На всех, кто
спасался в коридорчике, оказалось четыре зажигалки и три
неполных коробка спичек. Дверь была из негорючего силиковуда, но
филенка двери -- повезло -- просто деревянная, и там, где дверь
ее прикрывала, она не сгорела. Андрис отщепнул ножом несколько
лучин, сложил пучком, связал -- факел был готов. С ним пошли еще
двое: пожилой, но крепкий мужчина с офицерскими замашками и
хриплоголосый парень. Пол вспенился, нога погружалась по
щиколотку в горячую хрустящую губку. Все сгорело дотла, до
металлических каркасов; с потолка свисали уродливые, похожие на
перевернутые сморчки сталактиты: пластмасса светильников тоже
вспенилась. Возле лестницы, ведущей вверх, лежали четыре
обгорелых трупа -- все скорчившиеся, как боксеры в глухой
защите. Еще два лежали на лестнице. Там, куда выходила лестница,
тоже было темно и душно, еще душнее, чем внизу. Андрис помнил,
что в это помещение с лестницей ведут снаружи широкие двери, но
сейчас их не было: на их месте стояла глухая бетонная плита. Он
поколотил ее рукояткой ножа, поозирался -- хриплый парень уже
тащил откуда-то что-то тяжелое, бесформенное, спекшееся. Это был
сгоревший робот-официант. Втроем его подняли, раскачали -- в нем
было килограммов шестьдесят весу -- и стали бить бетонную стену.
Через минуту с той стороны ответили. Еще через минуту раздался
визг и скрежет -- бурили бетон. Сверло показалось из стены,
исчезло, оставив после себя отверстие, в которое можно было
просунуть руку. "Эй, вы там что -- живые?" -- спросил кто-то с
той стороны. "Живые,-- сказал Андрис.-- Нас тут человек
пятнадцать".-- "Эту штуку невозможно поднять,-- сказали
оттуда.-- Надо будет высверливать дыру. Работа часа на два.
Потерпите?" -- "Давайте воду и фонари,-- сказал Андрис.-- Да, и
бинтов".-- "У вас раненые?" -- "Один". С той стороны закричали,
чтобы скорее несли воду в бутылках и перевязочные пакеты.
Передали несколько фонарей. Стали передавать воду -- фруктовую и
минеральную. Андрис выпил одну бутылку, не почувствовав вкуса.
Остальные бутылки рассовал по карманам, за пазуху -- и,
подсвечивая себе фонарем, стал спускаться. Напарники пока
остались -- принимать груз. На лестнице встретились еще двое --
поднимались наверх, светя зажигалкой. "Помочь?" -- спросили его.
"Не обязательно,-- сказал Андрис.-- Скоро нас вытащат". Они все
же пошли наверх. Оставшиеся в коридорчике сидели тихо, кто-то
спал. Воде обрадовались, пили жадно. Андрис перевязал
кристальдовца, напоил его. Кристальдовца лихорадило. В
беспощадном свете фонаря он стал маленьким и жалким. Пацанчик,
лет семнадцать. Дурак дураком. Но -- "шесть холодных на борт
принял". Пожизненное заключение, "экспресс".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10