- Прошу прощения, милорд. Я не хотел быть непочтительным. Но вы же
Дерини, и вы можете исцелять. Наверное, и Барин тоже Дерини.
- Наверное, и Барин... - повторил Морган.
- Ну, если и Дерини, то, вероятно, не подозревает об этом, - сказал
Дункан, почесывая ноги и поворачиваясь к своему кузену. - Лично мне трудно
поверить, что человек, о котором я столько слышал, может так жестоко
преследовать и уничтожать свою расу.
- Такое бывало раньше.
- О, конечно, бывало, и не раз. Всегда находились люди, которые за
хорошую цену готовы были продать все, что угодно. Но у меня сложилось
впечатление, что Барин не такой. Он искренен. Он утверждает, что действует
по божественному призыву, таково его предназначение в жизни. И все то, что
ты, Дерри, рассказал о процессе исцеления - только подтверждает мои
предположения.
- Самое плохое, - сказал Морган, вставая, - что Барин делает то, что
обычно делают святые и Мессии. К несчастью, такие деяния никогда не
связываются с Дерини, хотя многие легенды о христианах-святых ясно
указывает на то, что источник их деяний - могущество Дерини. Дерри, ты
сказал, что его люди преданы Барину и поклоняются ему?
Дерри кивнул головой.
- Да, милорд. Его сторонники видят в нем святого. Да и жители
Кинг-слейка были убеждены, что собственными глазами видели чудо,
сотворенное в старых добрых библейских традициях. Как вы намерены бороться
с этим? Как вы скажите людям, что их Мессия - подделка? Что он тот самый
Дерини, против которых поднял священную войну, хотя сам не знает об этом?
Особенно, если вы хотите оправдать Дерини в глазах народа?
- Нужно говорить народу об этом очень осторожно и понемногу, - сказал
Морган. - А сейчас вообще ничего говорить не надо. Потому что сейчас может
случиться так, что они все перейдут на его сторону.
- А если народ узнает о замыслах епископов, то это еще больше
усугубит и без того тяжелое положение, - добавил Дункан. - Дерри, ты еще
не знаешь, что архиепископ Лорис собирает епископов государства на
конклав, который состоится через три дня в Джассе. Епископ Толливер
сегодня утром выехал туда - он не рискнул отказаться. И он не посмеет
ничего сказать против, если Лорис представит на рассмотрение свой
интердикт. Думаю, ясно, что это означает?
- Неужели они действительно могут наложить интердикт на Корвин? -
спросил Дерри.
Они направились к главному двору. Морган и Дункан с мечами, а Дерри,
вертя в руках свою шляпу.
- Могут и непременно сделают, если мы что-нибудь не предпримем, -
ответил Морган. - Поэтому я и Дункан сегодня вечером уезжаем в Джассу.
Прямое обращение к ним бесполезно: что бы я ни сказал, они не станут
слушать. Но Лорис не ожидает моего появления. И, возможно, увидев меня,
они подумают о том, что собираются сделать. Если интердикт будет наложен
на Корвин сейчас, когда Барин очень силен, разразится священная война
против Дерини. И даже если я отдамся им на покаяние, это ничего не
предотвратит.
- Могу я поехать с вами, милорды? - спросил Дерри, глядя с надеждой
на Моргана. - Я могу быть вам полезен.
- Нет. Ты и так нам очень помог, Дерри. Для тебя у меня есть более
важная задача. После того, как ты несколько часов поспишь, отправляйся в
Ремут. Келсон должен знать, что сейчас здесь происходит. Ни я, ни Дункан
этого сделать не сможем, так как опоздаем, если будем заезжать в Ремут.
Если Келсон уже выехал в Кулди, и ты в Ремуте его не застанешь, поезжай за
ним. Расскажи ему обо всем, что ты видел и слышал.
- Хорошо, милорд. А контакт с вами будет?
Морган покачал головой.
- Нет. Если возникнет необходимость, мы сами тебя вызовем. Иди сейчас
спать. Я хочу, чтобы ты выехал сегодня вечером, как только стемнеет.
- Хорошо.
Когда Дерри ушел, Дункан тяжело вздохнул.
- В чем дело? - спросил Морган. - Ты встревожен?
- Разве можно быть спокойным в такое время?
- Ладно, идем. Нам нужно помыться. Гамильтон соберет офицеров к
полудню. Я должен буду отдать необходимые распоряжения на время моего
отсутствия.
В это время Бронвин неторопливо шла вдоль террасы замка Кулди. Солнце
светило ярко, просушивая землю, на которую целую неделю лил дождь. Птицы
уже начали возвращаться с юга и весело распевали свои песни в
пробуждающемся лесу.
Бронвин остановилась у балюстрады и перегнулась вниз, чтобы заглянуть
в пруд с рыбами. Затем она снова пошла дальше, наслаждаясь теплым
прозрачным воздухом, красивым садом, древним дворцом. Она бездумно
пропускала сквозь пальцы пряди своих волос и медленно шла дальше.
Свадебный кортеж прибыл в горный город Кулди позавчера ночью после
приятного путешествия из столицы Кевина Керней. Поездка длилась целый день
и, несмотря на дождь, была очень веселой. Затем был бал, а на это утро в
честь молодоженов назначена охота. Рано утром она и леди Маргарет
осматривали сады, и Бронвин показывала своей будущей свекрови свои любимые
местечки.
В Кулди было много памятных мест для Бронвин. Здесь она, Аларик,
Кевин и Дункан провели в детстве несколько счастливых лет: леди Вера Мак
Лейн, которая была второй матерью для Бронвин и ее брата, часто привозила
детей Морганов и Мак Лейнов в замок Кулди на лето.
Бронвин вспоминала красивые аллеи в цветущем саду, таком веселом в
это время года. Вспоминала лето, когда Аларик упал с дерева и сломал себе
руку. Как стойко переносил боль ее восьмилетней брат! Она вспоминала
тайные проходы в стенах замка, в которых она и мальчики играли в прятки. И
тихую спокойную часовню, где было похоронена ее мать - Бронвин любила
уединяться там, когда на душе было неспокойно.
Она не помнила свою мать: леди Алиса де Корвин де Морган умерла через
несколько недель после рождения дочери, но в памяти Бронвин были рассказы
леди Веры об этой прекрасной женщине.
Вспоминая о прошлом, Бронвин остановилась на террасе, а затем
решительно зашагала к своим покоям, собираясь взять плащ: она хотела
посетить гробницу своей матери, но в часовне еще холодно и сыро.
Она почти дошла до своих дверей, как вдруг споткнулась, наклонилась,
чтобы потереть ушибленную ногу, и, совершенно неожиданно, услышала женские
голоса, доносившееся из ее покоев.
- Я не могу понять, почему ты так защищаешь ее? - спросила одна
женщина, и Бронвин узнала голос леди Агнессы. Она выпрямилась и осторожно
подошла к двери, поняв, что они говорят о ней.
Другая ответила:
- Конечно, она ведь не такая, как мы.
- Она женщина, как и мы, - запротестовала третья. Второй голос
принадлежал леди Марте, а в третьей женщине можно было безошибочно узнать
леди Элизабет, любимицу Бронвин. - И если они любят друг друга, я не вижу
в этом ничего постыдного.
- Ничего постыдного? - запротестовала Агнесса. - Но она... она...
- Агнесса права, - ровным голосом сказала Марта. - Наследник
герцогства Кассан должен жениться на той, чье происхождение много выше,
чем у дочери...
- Чем у дочери Дерини! - выкрикнула Агнесса.
- Она никогда не знала своей матери, - вмешалась леди Элизабет, - а
ее отец был лордом. Она всего лишь наполовину Дерини.
- И этой половины для меня вполне достаточно! - резко сказала Марта.
- Не говоря уже о ее ужасном брате!
- Она же не виновата в том, каков ее брат, - сказала леди Элизабет
спокойно, но с нажимом. - К тому же, в лорде Аларике нет ничего плохого,
за исключением его могущества. Но он не виноват в своем происхождении, так
же как и его сестра. А если вспомнить, кто сейчас правит Гвинедом...
- Мери Элизабет, ты защищаешь его? - воскликнула Агнесса. - Это
граничит со святотатством!
- Это святотатство, - подтвердила Марта. - И не только. Это
государственная измена...
Бронвин услышала достаточно. С сосущим ощущением в желудке она
спустилась вниз и пошла в направлении дальнего сада.
Рано или поздно что-то вроде этого должно было случиться. Могли
пройти недели, даже месяцы, в течение которых никто не напомнил бы ей о
темном пятне в ее происхождении.
Но затем, когда она стала бы думать, что все забыли о ее
происхождении, что все стали считать ее обычной женщиной, а не чем-то
вроде ведьмы, что-то обязательно ввергло бы ее в бездну мучений. Кто-то
всегда напоминал ей, что она наполовину Дерини, и выворачивал всю правду
так, что она становилась нечистой, безобразной. Почему люди так жестоки?
Люди! - подумала она и горько улыбнулась. Опять она говорит "мы" и
"они". Так случается каждый раз после того, как ей напоминают, что она
Дерини.
Да ведь нет ничего плохого в том, что она Дерини, несмотря на то, что
церковь утверждает обратное. Как сказала Мери Элизабет, никто не
ответственен за обстоятельства своего рождения. А кроме того, она же
никогда не использовала свое могущество.
Да, почти никогда.
Она зябко ссутулилась, сложив руки на груди. Внезапно ей стало
холодно под яркими лучами солнца. Все же она должна признать, что иногда
пользовалась своими способностями, чтобы, когда возникала в этом
необходимость, повысить остроту своих органов чувств. А однажды она
установила мысленную связь с Кевином. Но это было давно. Они были юны и их
страсть к чему-то запретному, необычному превышала страх перед наказанием,
которое должно было последовать, если бы они были уличены.
Иногда они призывала птиц к себе на руки, но она и это делала только
тогда, когда была полностью уверена, что ее никто не видит.
Что плохого в такой магии? Как они могут считать ее злом, грехом? Они
просто завидуют, вот и все!
Она вдруг увидела человека, идущего навстречу ей по дорожке сада, и
по ослепительно белым волосам и серому камзолу безошибочно узнала
архитектора Риммеля. Когда они поравнялись, он отступил в сторону и низко
поклонился.
- Моя леди, - пробормотал он, когда она проходила мимо.
Не останавливаясь, Бронвин дружески кивнула.
- Леди, могу я поговорить с вами? - спросил Риммель, идя за ней на
расстоянии нескольких шагов. Он снова поклонился, когда она обернулась.
- Конечно, магистр Риммель. Почему же нет?
- Леди, нервно сказал Риммель. - Мне бы хотелось знать, как вам
понравились планы перестройки дворца в Корни. У меня не было возможности
спросить вас раньше, но я должен знать ваше мнение, ведь, может быть,
придется что-нибудь изменить.
Бронвин улыбнулась.
- Спасибо, Риммель. Мне очень понравились ваши планы. Может, мы
встретимся завтра, чтобы переговорить по этому вопросу. Менять я ничего не
хочу, но я благодарна за ваше внимание.
- Вы очень милостивы, - прошептал Риммель, снова кланяясь. - Могу я
вас сопровождать? Уже становится холодно. Сырость рано появляется в Кулди.
- Нет. Благодарю вас, - ответила Бронвин, покачивая головой и потирая
руки, как будто ей стало холодно от одного упоминания от сырости. - Я
собираюсь посетить гробницу моей матери и хочу быть одна.
- О, конечно, - понимающе кивнул Риммель. - Может быть, вы окажете
мне честь и примете мой плащ в таком случае? Ведь в склепе очень холодно и
сыро. Ваша одежда хороша для солнечной погоды, а там она будет вам плохой
защитой.
- О, благодарю вас, - улыбнулась Бронвин, и Риммель мгновенно скинул
с себя плащ и накинул ей на плечи. - Кто-нибудь из слуг вернет вам его
сегодня вечером.
- Можно не торопиться, - сказал Риммель, отступая и кланяясь.
Бронвин, закутавшись в плащ Риммеля, пошла дальше, а он стоял и
смотрел ей вслед преданными глазами. Затем он повернулся, пошел к замку,
а, подойдя к ступеням, ведущим на террасу, вдруг увидел Кевина, который
вышел из своих покоев и направился вниз по лестнице.
Кевин был чисто выбрит, его волосы - аккуратно уложены.
Сопровождаемый звоном сверкающих шпор, он быстро спустился по лестнице,
увидел Риммеля и приветствовал его на ходу.
- Риммель, я закончил с теми планами, которые ты мне оставил утром.
Можешь зайти ко мне и забрать их. Ты великолепно сделал свою работу.
- Благодарю, милорд.
Кевин остановился.
- Риммель, ты случайно не видел леди Бронвин? Я нигде не могу ее
найти.
- Вы найдете ее в гробнице матери, милорд, - ответил Риммель. - Я
встретил ее несколько минут назад, и она сказала, что направляется туда. Я
предложил ей свой плащ, так как там будет холодно. Надеюсь, что вы не
рассердитесь?
- Разумеется нет! - дружески хлопая Риммеля по плечу сказал Кевин. -
Благодарю тебя! - И, махнув рукой в знак прощания, он двинулся дальше и
вскоре скрылся за поворотом аллеи, а Риммель пошел в покои своего
господина.
Он начал все серьезнее обдумывать свое положение. Надо было решать,
что же ему делать. Об убийстве этого блестящего молодого человека не могло
быть и речи: ведь Риммель не был убийцей. Но он был влюблен!
Этим утром Риммель провел несколько часов в разговорах с местными
жителями. Он говорил им о своей любви, своих страданиях и своем
безвыходном положении, но, конечно, не называя никаких имен. Эти люди,
живущие в горах, на границе с Коннейтом и дикой Моарой, дали ему весьма
любопытные советы относительно того, как завоевать любовь избранницы.
Риммель, например, с трудом мог поверить тому, что если он повесит на
дверь Бронвин букет из колокольчиков и семь раз пропоет "Аве", то девушка
ни в чем не сможет ему отказать. Он не мог поверить и в чудодейственное
воздействие жабы, положенной в бокал с вином Кевину, которая, по
заверениям местных знатоков, должна заставить Бронвин разлюбить.
Но кое-кто из местных жителей дал ему и дельный совет: если Риммель
хочет завоевать любовь женщины, ему следует подняться в горы с мешком пищи
и золотом. Там живет святая отшельница, старая вдова Бетака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32