Понимая, сколько еще предстоит сделать, Синклер все же был счастлив видеть возрождение родового гнезда.
У подножия холма они повернули на узкую тропку, ведущую к вершине. Время от времени в просветах между деревьями мелькало солнце и виднелся кусочек синего неба.
Перегрин впервые побывал здесь незадолго до начала реставрационных работ. В те времена это был единственный путь к замку. Сейчас по тыльному склону холма сбегала просторная асфальтовая дорога. Она была сделана специально для рабочих и техники; по окончании работ Адам планировал превратить эту трассу в ухоженную подъездную аллею.
По мере приближения всадников к вершине воздух становился свежее. В конце тропы деревья расступились, открывая вид на белые стены замка. Внизу, с другой стороны холма, стоял одинокий экскаватор, словно охраняя траншею, где когда-нибудь будут пролегать водопровод, газ и телефонный кабель. К счастью, этот уродливый пейзаж искусно скрывали вековые деревья, листву которых уже слегка тронули краски наступающей осени.
Спешившись, Синклер обвел пристальным взглядом окружающую местность, с удовлетворением отметив, что задуманному ничего не помешает. Лошадей оставили пастись на краю поляны. Джулия изумленно рассматривала возвышавшуюся постройку.
— Адам, это потрясающе! — в конце концов воскликнула девушка. — Он словно вышел из сказки! Убрать двери и нижние окна — и получится настоящая цитадель волшебника!
Перегрин радостно засмеялся.
— Если бы ты видела эту цитадель до ремонта, ты бы сказала, что она вышла из страшной сказки. Замок был в ужасном состоянии. Смотри, у меня есть несколько зарисовок того периода.
Художник сбросил с плеча сумку и достал ворох рисунков, вложенных в прозрачные папки. В настоящее время реконструкция Темпльмора проводилась согласно тем эскизам, которые художник сделал на развалинах замка. В целом же коллекция представляла собой ранние работы. В них Перегрин пробовал использовать свой дар для Ложи Охотников.
— Не могу передать, насколько полезными оказались рисунки вашего будущего мужа при составлении плана реконструкции, Джулия, — сказал Синклер, наблюдая за выражением лица девушки, когда она отложила очередной эскиз. — Успехом этого предприятия я во многом обязан Перегрину.
Нежная улыбка озарила лицо девушки.
— Да, его рисунки ужасно хороши. — Она озорно поглядела на жениха. — Главное, не говорить об этом в его присутствии, иначе он окончательно зазнается.
— Зазнаюсь?! — воскликнул Перегрин тоном оскорбленной невинности. — Я, всегда умолявший лишь об одном добром слове… — Театрально вздохнув, молодой человек замолчал и тут же получил шутливый тычок в ухо.
— Похоже, вы будете наслаждаться семейным счастьем до конца ваших дней, — рассмеялся Синклер. — Кстати, Перегрин, почему бы вам не показать даме окрестности? Ступени на башнях уже починили… — Адам улыбнулся и многозначительно посмотрел на друга. — Я бы с удовольствием пригласил вас составить мне компанию для осмотра коммуникаций, но боюсь, это зрелище способно испортить настроение кому угодно.
— Согласен, — радостно кивнул Перегрин, глазами давая понять, что он понял скрытый намек. — Идем, Джулия, и я покажу тебе дом твоей мечты…
Молодые люди растворились в сумраке замка; гулкое эхо долго повторяло их голоса, затихая по мере того, как они удалялись от входа. Оставшись в одиночестве, Адам обернулся и задумчиво посмотрел на родовой герб, красовавшийся над дверью. Свежие краски играли на в свое время почти полностью стертой эмблеме: венок из красных и золотых роз и мальтийский крест в окружении семи золотых звезд. Это был древний эзотерический символ, значительно лучше отражающий семейное призвание, чем птица феникс, которую изображали на гербе последние поколения Синклеров.
Адам медленно отошел к краю поляны и, глядя на главную башню, опустился на крупный обломок тесаного камня. На левой руке его поверх перчатки поблескивал сапфир. Синклер накрыл камень ладонью и склонил голову в молчаливой молитве. Затем выпрямился, положил руки на колени ладонями вверх и, доверившись силам Света, приготовился к встрече с пращурами.
Вселенское спокойствие наполнило его душу. Он закрыл глаза и мысленно воззвал к рыцарю, виденному им ранее на развалинах. Вокруг стояла оглушающая тишина, все замерло, словно боясь спугнуть слабое покалывание, появившееся в кончиках пальцев. Адам ждал. Постепенно мягкое сияние в проеме башни, которое не было светом угасающего дня, стало ярче, и вскоре на пороге у входа задрожал призрачный образ, облаченный в боевые доспехи. С плеч рыцаря спадал белый плащ с ярко-алым крестом, таким, какой носили тамплиеры эпохи раннего средневековья. Руки в латных рукавицах опирались на рукоять огромного меча, поблескивавшего серебром в свете заходящего солнца. Бородатое лицо в кольчужном подшлемнике было суровым, в настороженном взгляде читался вопрос.
— Кто звал Обри де Сент Клера? — раздался резкий вопрос, скорее понятый, чем услышанный. — Говори, ибо я не могу оставаться здесь долго.
Последовал еще один леденящий душу взгляд, на который Адам ответил доброжелательной улыбкой.
— Я Адам Синклер, потомок твоего рода и духовный член Ордена Храма. В этом времени и месте я также являюсь Магистром Охоты. Передо мной поставлена задача, решение которой связано с одной из тайн Ордена. К тебе я обращаюсь за помощью.
Фигура рыцаря неожиданно оказалась настолько близко, что ее можно было коснуться. Мягкое свечение окружило Адама со всех сторон. В то же мгновение Синклер ощутил, как меняется его облик: вместо элегантного костюма для верховой езды на нем был длинный белый плащ, скрывавший тяжелую кованую кольчугу.
Преображение Адама убедило призрака в общности их духовных уз. Синклер искренне сжал протянутую латную рукавицу и вступил в беззвучный диалог с представителем древнего славного рода. Ничего не скрывая, Адам поведал собеседнику все, что ему было известно о пропавших сокровищах царя Соломона, Печати, Короне и том ужасе, который похититель мог навлечь на человечество из-за своей алчности.
— Сила, которую таят сокровища, слишком опасна, чтобы выпустить ее на свободу, — угрюмо сообщил Синклер, вкладывая в беззвучные слова все беспокойство, которое испытывал сам. — Если тебе что-либо известно об этих предметах, заклинаю тебя, скажи мне.
Последовала короткая пауза, и Адама накрыло волной невыразимой печали, исходившей от призрака Обри. Затем его мысли кристаллизовались в слова.
— Я не могу помочь тебе, — раздался в ушах голос рыцаря, — мы привезли много сокровищ из Франции, но в Темпльморе их нет. Возможно, Балантродок хранит то, что ты ищешь.
— Балантродока давно не существует! — в отчаянии воскликнул Адам. — Где еще находились сокровищницы?
Ответом послужила еще одна волна сожаления, в этот раз носившая оттенок легкого беспокойства. Сияние вокруг стало меркнуть, и постепенно тень Обри де Сент Клера растаяла в пронизанном вечерней прохладой воздухе.
Синклер ощутил легкое, словно дуновение ветерка, прикосновение к затылку и остался в одиночестве, медленно возвращаясь к окружающей действительности. Безропотно принимая поражение, он молча вознес слова благодарности, обращенные к духу предка. Когда он окончательно пришел в себя, камень уже покрылся росой — предвестником скорых сумерек. Солнце клонилось к западу. Теперь все зависело от успеха завтрашней встречи с таинственным и опасным сэром Джоном Грэхэмом из Оквуда.
Глава 14
Адам завершил утренний обход в Королевской больнице, и Хэмфри отвез его в аэропорт, где у входа стоял Перегрин, нервно поглядывая на часы. Большая часть пассажиров уже поднялись на борт. Завидев Адама, направляющегося к нему с дорожной сумкой в руках, юноша озарился улыбкой облегчения.
— Ох, наконец-то! — радостно воскликнул он, протягивая старшему другу билет и посадочный талон. — Я уж начал бояться, что тебя задержали.
— Меня почти задержали, — криво улыбнулся Синклер, — но, похоже, сегодня удача на нашей стороне.
Полет прошел без приключений. Перед посадкой друзьям предложили холодный завтрак, и около часа, точно по расписанию, самолет приземлился в Гатвике.
У выхода их встречал Маклеод. Обменявшись приветствиями, все трое направились к красному «форду-гранада», припаркованному неподалеку у обочины. Рядом с машиной стоял облаченный в униформу констебль. Компания села в машину. По дороге Адам посвятил Маклеода в события минувших выходных, подробно описав опыт с кольцом Данди.
— Оно при тебе? — коротко спросил Маклеод. Вместо ответа Синклер достал из кармана кольцо и положил его в протянутую ладонь инспектора. Не отрывая взгляда от шоссе, Маклеод покатал перстень в руке и вернул Адаму.
— Сейчас нет времени им заниматься, но вкупе с крестом от него может быть какая-то польза. Перегрин, ты захватил наброски?
— Они в багажнике вместе с дорожной сумкой, — откликнулся художник. — Хочешь взглянуть на них до того, как мы приедем в Оквуд?
— Не стоит, — ответил Маклеод, — эксперимент должен быть чистым. Кстати, как вы думаете, чем закончились поиски Анри Жерара?
— Сдается мне, что ничем. — Синклер бросил косой взгляд на напарника. — Я угадал?
— Да, — кисло ответил Маклеод. — Как сквозь землю провалился. Хотя чует мое сердце, что он где-то неподалеку, причем скорее всего в Шотландии.
Разговор плавно перешел в обсуждение способов контакта с Данди, если визит в Оквуд окажется успешным. Затем в машине установилась тишина, время от времени нарушаемая лишь репликами Адама, который сверял маршрут с картой.
Вскоре поля сменились живописными сельскими пейзажами графства Кент. Дорога пролегала по северным окраинам Вилда, в свое время густо покрытого лесами; сейчас большая часть лесов была вырублена, а на их месте появились сады и фермы. Вид за окнами настолько отличался от унылых вересковых пустошей на границе Шотландии, что Перегрин, удобно устроившись на заднем сиденье с альбомом на коленях, не мог наглядеться. Иногда над полем вырастали домики с высокими дымовыми трубами — в них сушили и оставляли на хранение хмель. В Шотландии на границе поля обычно возводили невысокую стену из серого песчаника, здесь же поля окружали ряды розовых кустов и жимолости, которая к этому времени уже покрылась крупными темными ягодами. Глядя на пейзаж, юноша вспоминал о «зеленой и прекрасной стране» из знаменитой поэмы Блейка «Иерусалим», которая обессмертила имя поэта и стала фактически вторым национальным гимном Англии. В этих местах существовала легенда, будто в далекие времена здесь любил гулять маленький Иисус со святым Иосифом, и при взгляде на изумрудно-зеленые склоны древних холмов хотелось верить в это. Становилось понятным, откуда такие прославленные английские художники, как Джон Констебль и Самюэль Палмер, черпали вдохновение для своих картин. Только легкие облака, изредка пробегавшие по небу, нарушали безмятежное спокойствие ухоженных домиков, полей и перелесков. Завороженный постоянной игрой светотени, Перегрин не заметил, как заснул.
Проснувшись, он обнаружил, что машина едет по узкой проселочной дороге; слева раскинулся широкий холмистый выгон, а по правую сторону высился древний лес. Вдоль обочины росла густая живая изгородь, достаточно низкая, чтобы не закрывать великолепный вид. Юноша украдкой поглядел на часы и смущенно потянулся.
— Доброе утро, соня, — добродушно проворчал Маклеод, поглядывая на товарища в зеркало заднего вида.
— Хорошо поспал? — поинтересовался Синклер. Перегрин скорчил страдальческую гримасу.
— Жаль, что мало. Где это мы?
— Почти на месте, — ответил Адам. — Так что поправь галстук, не пугай хозяина.
Въезд в поместье, массивные кованые ворота, охраняли два каменных сфинкса. Створки были распахнуты настежь и выглядели так, словно их вообще редко закрывали. Величественные дубы возвышались по обеим сторонам аллеи, образуя над ней замысловатый балдахин из переплетенных ветвей и листьев. Вокруг, насколько хватало глаз, простирался тенистый парк, где среди вековых дубов иногда мелькали березки и рябины. За ними виднелись зубчатая крыша и трубы дома в строгом стиле эпохи Тюдоров.
Как только они миновали каменные изваяния, у Синклера возникло чувство, что воздух наполнен незримой энергией. Она слышалась в шелесте листвы и щебетании птиц и по мере приближения к дому становилась все более интенсивной. Припоминая слова Линдси об эзотерических способностях сэра Джона, Адам ожидал обнаружить нечто подобное: Оквуд был словно окутан силовым полем, защищавшим поместье и его обитателей.
— Ну и местечко! — пробормотал Маклеод, настороженно озираясь, словно охотник, попавший на неизведанную территорию.
Перегрин ссутулился, стараясь сдержать непроизвольную дрожь.
— Я рад, что мы пришли как друзья, — заметил он. Молодой человек хотел было добавить что-то еще, но в этот момент дорога сделала последний поворот, и вместо слов из уст Перегрина вырвался возглас восторга. Перед ними во всей своей красе предстал дом Джона Грэхэма, волшебника из Оквуда. Нижняя часть здания была сложена из камня и из резного дерева. Взглянув на крышу, художник насчитал восемь дымовых труб из местного песчаника цвета дикого меда; каждую трубу украшала искусная резьба, отличная от всех прочих. Розовые завитки плюща взбирались по углам дома, оплетая его тонкой сеткой из нежных цветов.
Шелестя шинами по гравию, машина проехала под аркой двухэтажной сторожки к открытому дворику в елизаветинском стиле и остановилась неподалеку от элегантного «фиата-панда». Из дома выбежал мохнатый королевский спаниель, приветствуя прибывших громким радостным лаем. Пес остался лаять во дворе, когда, поднявшись на крыльцо, Адам дернул за веревку дверного колокольчика. На пороге появился седой дворецкий в традиционной полосатой ливрее и с достоинством старого семейного слуги принял визитку Синклера.
— Добрый день, — произнес Адам, после того как дворецкий оторвал взгляд от карточки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35