https://wodolei.ru/brands/Belux/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Андрей КУРКОВ
МИЛЫЙ ДРУГ, ТОВАРИЩ ПОКОЙНИКА


1
Если б я курил - было бы легче после каждого тихого, со стороны не
внятного и не прочитываемого скандала выкуривать по несколько сигарет и
дым, никотин, становящийся на время не то, чтобы смыслом или запахом
жизни, но чем-то отвлекающим, как воскуриваемый в свою собственную честь
фимиам, помогал был мне в очередной раз увидеть в дальнейшем моем
существовании радость. Но я не курил с детства и думал, что начинать
курить в тридцатилетнем возрасте - это уже точно проявление детства или
глупости.
Дождь никак не начинался. Вечерело. Жена закрылась в ванной, но это
было обычным приниманием ванны. Я тоже иногда закрываюсь в ванне, хотя с
чего бы я должен стесняться своей жены. Вот тут и вопрос, проясняющий
причину - мы давно уже далеки друг от друга. Вечером, ложась в постель, мы
раздеваемся в темноте, а днем или при свете принимая ванну, мы стесняемся
своей наготы. Нагота здесь - это ранимость. Она бы тоже самое сказала. Но
и я раним, и чаще всего раним ею. Мы уже не говорим об этом, хотя раньше
пытались все выяснить и улучшить словами.
Казалось бы - осень, время уходящего тепла, начало сезона сохранения
прошлого тепла во имя грядущей зимы, чтобы не замерзнуть. Время
заклеивания окон и балконных дверей. Когда еще сама природа так
способствует мыслям о восстановлении или укреплении уюта, физического и
душевного. Но что сентябрь для нас? Ничего. Мы молчим, разговариваем
междометиями. Каждый сам для себя варим кофе и жарим яишницы.
Пора было это заканчивать. Уйти некуда - однокомнатную квартиру
пополам не поделишь.
Любовь прыгать с вышки в воду вспоминалась всякий раз при
выглядывании из окна нашего восьмого этажа. Но не давала необходимый
импульс для прыжка. Я не был рожден самоубийцей. Жизнь вне, за пределами
моего быта, мне очень нравилась. С каким-то легким замиранием в груди я
проходил иногда вечером по Крещатику, пытаясь разглядеть лица вечерних
девушек, ожидающих клиентов на скамеечках или у фонтана под кинотеатром
"Дружба". В полумраке, в искусственном городском освещении они выглядели
привлекательно, как изящно нарисованные, многообещающие силуэты, обычно
бросающие какой-то карандашный взгляд с книжных мелодраматических форзацов
и обложек. Я легко представлял себя их клиентом или даже приближенным,
другом. Но представлять себя - это еще далеко не быть. Мне многого не
хватало - решительности, денег, свободы. Но они, как первая ласточка
сошедшего с экрана американского образа жизни, дарили надежду на то, что и
другие сладкие американские картинки оживут и замельтешат вокруг меня,
тут, в Киеве. И я окажусь захваченным этим мельтешением, постепенно
превращающимся в жизнь и вытесняющим жизнь прошлую, во всем временную и
надоевшую каждой своей деталью, каждой составной частью, каждой газетной
статьей, подробно ее же описывающей.

2
Будучи студентом инъяза я любил дружить с иностранцами. От них я
учился и языкам, и какому-то другому пониманию жизни. Они так отличались
от нас, как может отличаться белый гриб от ежика. Внутреннее наше различие
могло сравниться лишь с каким-либо явным внешним, вроде вышеприведенного
примера. У них было другое детство, другие игры. Они мне и рассказали об
одной игре, которая в какой-то момент завладевает уже не первым и не
десятым поколением детей, не знавших советского детства. Игра простая -
надо составить цепочку из знакомых, которая выведет тебя, к примеру, к
королеве Англии или к Маргарет Тэтчер - она в то время была более
актуальна. Выходило, что почти каждый играющий мог через трех-четырех
связанных между собой и с ним людей выйти на английского премьер-министра.
Принцип до смешного простой - я знаю его, он знает ее, она знает еще
кого-то, кто лично знаком с Ним или с Ней. Я пробовал тогда сделать тоже
самое и выйти таким образом на Брежнева или на Щербицкого. Не получалось.
Цепочка просто не начиналась. И вот теперь, вдруг, должно быть из-за
отчаянности моей жизни и моего быта, я понял, как надо играть в эту игру
здесь, на нашей земле. Надо искать выход на убийц. Их много, они среди нас
и некоторые из них особенно и не скрывают свой род занятий. Лет десять
назад я знал как минимум двоих, уже отсидевших свое убийц - нормальных,
общительных и даже готовых прийти на помощь. Правда тогда они, убийцы,
были другие - в них было больше романтики. Сейчас любые отношения строятся
на деньгах и убийство стало для некоторых хорошо оплачиваемой профессией.
Даже слово новое привнесли из английского - киллер. Это было похоже на
продолжение американской традиции улучшения имиджа и наименования
неквалифицированных и непрестижных профессий. Помню, что уборщика улиц,
или попросту - дворника - в Америке переименовали в инженера по
санитарному состоянию городской среды. Но там причина для этого
переименования была проста и понятна - придать дворникам больше
самоуверенности и самоуважения. А у нас вышло по-другому. Просто
получилось, что убийца высшей квалификации, работающий исключительно на
заказах получает звание киллера. Ну а тот, прошлый тип убийцы - бытовой,
романтический, по пьянке и из ревности так и остается простым убийцей.
Таких и ловят, и садят в то время, как киллер остается птицей неуловимой и
невидимой.
Эти размышления сами вывели меня на тему, пытавшуюся уже много раз
достучаться из моего подсознания. Я ведь уже несколько лет искал выход из
своей тупиковой жизненной ситуации. Но искал его больше в воображении,
больше в своих фантазиях. А теперь выход напрашивался сам - выход не из
ситуации, но из самой жизни. Для самоубийцы я был слишком жизнелюбив, но
для жертвы я был то, что надо. Прекрасный пример несправедливости судьбы,
умный мужчина в расцвете сил и способностей да и еще убитый по чьему-то
заказу! Репутация жертвы заказного убийства защекотала мне нервы. Я
представил себе, как будут озадачены мои многочисленные знакомые, сразу
решив, что они обо мне практически ничего не знали, ведь тот я, который
был им знаком, с которым они пили вино и кофе, не мог и не должен был быть
замешан в дела, за которыми следуют разборки или заказные убийства. Я
представил себе, как всех их будет вычислять уголовный розыск,
допрашивать, задавая десятки "крутых" вопросов. "У него были враги?", "Чем
он занимался?", "Кто мог быть заинтересован в его смерти?" и так далее.
Оставалось найти недорогого киллера, деньги на его гонорар и уж тогда
спланированное мною идеальное убийство станет очередной из неразрешимых
загадок. Эффектный конец бестолковой жизни меня прельщал. А у загадочных
убийств есть еще одна привлекательная черта - о них часто вспоминают и в
газетах, и в книгах, вспоминают с подробностями и с именем жертвы - так
что у меня будет реальный шанс остаться в памяти народной если не на века,
то во всяком случае - надолго.

3
Осень запаздывала. Или у природы не хватало денег на красные и желтые
краски, словно природа копировала печальное финансовое положение страны.
Правда, стало прохладнее и по вечерам немного дождило. Но яркой картины
увядания природы не получалось. Люди же увядали на глазах, а сам я - на
собственных глазах в зеркале. Друзья звонили, чтобы сообщить, как им
плохо. Я в ответ молчал, вынашивая, но скрывая от всех, свою драгоценную
идею идеального выхода из жизненного тупика.
Жена стала позднее обычного возвращаться домой, иногда за полночь.
Раздевалась она в темноте и ложилась на свой край дивана под свое одеяло.
Каждый ее приход будил меня и раздражал. А даже если и не будил, то
раздражал еще сильнее. От нее не было никакого тепла и сама мысль о
женщине, не приносящей тепла, меня злила, особенно когда я думал конкретно
о ней, о той женщине, что была рядом.
Вечером в среду я сам решил задержаться в центре. У меня было немного
денег и имелось довольно конкретное решение - как с ними поступить. Проще
говоря - хотелось выпить. Но не соло, а как минимум дуэтом. Идеальная
святая цифра "3" еще больше порадовала бы меня, если б, конечно, все трое
были близкими знакомыми. Случайных попутчиков к станции "выпивка" я не
любил. К семи я приехал на Контрактовую площадь, где в одном из
коммерческих магазинчиков видел пару раз через стекло своего бывшего
одноклассника Диму Самородина. Не виделись мы с ним со школьного времени,
да и тогда, когда я видел его через витрину магазинчика - меня он не
видел, обслуживая очередных покупателей. Поэтому казалось мне, что
внезапная встреча для него будет радостной, тем более, что в школе мы
ладили и ничто так не объединяет людей, как общее прошлое, будь то школа
или тюрьма.
Мои размышления подтвердились. Как только я зашел в магазинчик
походкой задумчивого покупателя - он меня узнал и окликнул. Между делом
обслуживая покупателей реальных, он задавал мне массу вопросов о наших
бывших одноклассниках, интересуясь кого и когда я видел последний раз и
кто что делает. Порадовать его я особенно не мог. За все годы у меня
произошло всего-то пять-шесть случайных "транспортных" встреч с друзьями
детства, о чем я ему и рассказал.
- Ты подожди полчасика, - попросил он. - Шеф заедет за выручкой и
тогда я закроюсь и можем здесь посидеть...
Я с радостью кивнул. Но ждать в магазине не хотелось и я вышел
прогуляться по Подолу.
Яркие огни, неоновые линии и буквы глуповатых названий кафе и
ресторанчиков разгоняли вечернюю темень. Выйдя из света
встречно-направленных реклам и огней, я уселся на скамейке возле памятника
первому украинскому буддисту Григорию Сковороде. На соседних скамейках,
пользуясь неосвещенностью памятника, целовались счастливые силуэты. Я один
ни с кем не целовался возле памятника и из-за этого почувствовал свою
ущербность. Чем я плох? Я еще молод, симпатичен, не толст. Меня еще можно
считать привлекательным. Конечно, дело во мне. Ни одна женщина не подойдет
ко мне первая с вопросом "Разрешите вас поцеловать?" Что со мной? Ведь еще
лет пять назад я любил сам ошарашивать женщин подобными вопросами. А
теперь?
Когда я вернулся в магазинчик - покупателей уже не было.
- Порядок, - сказал Дима. - Выручку забрали. Можем закрываться.
Он занавесил окна-витрины. Закрыл тяжелую металлическую дверь и мы
словно отрезались в этом магазинчике от окружающего мира, мы словно
оказались в кабине космического корабля, только судя по всем стоящим на
полочках бутылкам, консервным банкам и прочему - это был как минимум
западноевропейский корабль.
Дима усадил меня за пластмассовый белый столик, а сам отошел к
полочкам.
- Что пьем? - спросил он.
- "Все вокруг народное, все вокруг мое" - подумалось мне.
- Давай, не стесняйся! - подбадривал меня Дима, стоя у шеренги
бутылок. - Я угощаю. Мне здесь в виде премии положены две бутылки в день,
а если больше, то плачу со скидкой...
- Тогда виски, - сказал я.
Виски мы пили, как другие пьют водку, маленькими хрустальными
стопочками в один глоток. Стопочки для этого временно сняли с продажи.
- Женьку Долгого я последний раз видел года три назад, - говорил
Дима. - Он мясником работал в гастрономе у Оперного. А Чемерис в Волгоград
уехал. Он полысел страшно за последнее время...
- А я как-то Галю Колесниченко встретил... - поделился я. - Тут же,
на Подоле...
Допив виски, решили попробовать джин.
- Вообще-то его с тоником пьют, - говорил, открывая бутылку, Дима. -
Но тоник сегодня весь раскупили. Ничего, он и так вкусный. Помнишь
Мельничука из Б-класса?
- Помню.
- Ему два года назад вышку дали, но потом на пятнадцать лет заменили.
- А за что? - поинтересовался я.
- Уголовщина. У какого-то челнока выкачивал пять тысяч баксов и для
острастки бросил ему днем в окно гранату, а там теща с малым была. Два
трупа...
- Да, - протянул я. - Грязно.
Разговор перешел на созвучные теперешнему времени уголовные истории и
ужасы. Мы открыли кипрские маслины и банку камчатских крабов. Под такой
разговор пилось и закусывалось отменно. Круглое лицо Димы покраснело,
глаза горели. Думаю, что и я выглядел не трезвее. Между делом поговорили о
доходах - слово "зарплата" уже вышло из обихода. Дима заколачивал триста
баксов плюс премиальный товар, который обычно выпивал и съедал в кругу
друзей. Я, увы, материальными достижениями похвастаться не мог.
- Мой шеф тысяч пять-шесть в месяц имеет, у него еще пять точек на
Подоле и один обменный киоск, - рассказывал Дима. - Но я ему не завидую...
- Слушай, а ты не знаешь, сколько киллеры заколачивают? - спросил я.
- А ты что, "ведомости" не читаешь? В зависимости от важности объекта
и пять тысяч и десять тысяч баксов...
- А если объект не важный?
- А кому надо убирать такой объект?
Я пожал плечами.
- Ну вроде как муж хочет убрать любовника своей жены... - предположил
я.
Дима помолчал минутку, потом тоже пожал плечами.
- Это мелочевка, - сказал он. - Любовники ходят без охраны... Должно
быть дешево. Может баксов пятьсот... Но серьезный профи за такую мелочь не
возьмется... По крайней мере те, кого я знаю...
Я тяжело вздохнул и налил себе и Диме джина. В бутылке оставалось еще
на пару стопочек. Алкоголь уже плыл вперемешку с кровью по венам и
артериям, но в голове было светло, как днем.
- У твоей что, любовник есть? - спросил вдруг Дима.
Я кивнул, скорее автоматически, чем в знак согласия с предположением
Димы. Но, в принципе, сомневаться в наличии любовника у моей жены было бы
глупо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12


А-П

П-Я