– Димитр, послушай, – неуверенно произнесла она и запнулась, осознав, что не смеет признаться, как смущена воспоминаниями о пылкой ночи, как напугана собственной чувственностью, внезапно заявившей о себе громко и требовательно.
– Только не пытайся прятаться от меня, – не повышая голоса предупредил Димитр, – и не притворяйся, что темпераментом мы не подходим друг другу.
– Я не готова к таким откровениям.
– Скорее всего, – согласно кивнул он. – Но хитрить я тебе не позволю. – Взгляд его был беспощаден.
– Я хочу прогуляться, – отрывисто сказала Линн. – Мне надо подышать свежим воздухом.
– Прекрасно. Допивай кофе. Мы едем во Фрэнкстон, там перекусим, днем отправимся к Пейж.
Как ей хотелось отбить его словесный удар, отомстить ему, едко ответить на его насмешки. И пусть не думает, что она, как агнец, будет слепо повиноваться ему!
– Да? А если мне хочется побродить по городу?
– Ты предполагаешь таскать меня по всем магазинам? Своего рода месть? – вскинул брови Димитр. – Тогда предупреждаю: ты будешь демонстрировать на себе каждую мелочь, которую соберешься приобрести. Если я буду удовлетворен, покупка состоится. – Он невольно улыбнулся при виде гневно блеснувших голубых глаз. – Что, передумала?
С каким наслаждением она запустила бы в него чем-нибудь тяжелым! И ее бесило, что он видит это. Тем не менее она решила быть миролюбивой.
– Фрэнкстон? Прекрасно! – Линн быстро встала из-за стола, чуть подкрасилась, взяла сумочку и пошла к двери.
«Ягуар» ждал их у подъезда – об этом позаботились служащие отеля. Молодым супругам оставалось только сесть в машину.
День выдался изумительный, словно специально для экскурсии на полуостров Морингтон. Машин было мало, и Костакидас без проблем вывел автомобиль на скоростную трассу.
Фрэнкстон славился своей красотой по всей стране. Это было на редкость живописное местечко, где вдоль дороги стояли старомодные коттеджи, где на склонах Холма Элизы прилепились миниатюрные деревушки, а с вершины гряды открывался великолепный морской пейзаж. Линн с матерью очень любили бывать здесь.
Димитр подъехал к самой кромке дикого пляжа, остановив машину на маленькой импровизированной стоянке, точнее каменистой площадке. Они вышли. Под ногами шуршал и перекатывался теплый песок. Во рту сразу появился солоноватый привкус – его принес ласковый бриз, который ворошил светлые локоны девушки, щекотал кожу.
Нежный, почти белый песок, пронзительно лазурное небо, яркий блеск океана, неистовое солнце… Было тихо, но Линн ощутила вдруг странную тяжесть в груди. Димитр молча шел рядом.
Они вместе. Вместе – после стольких лет тщетных надежд, ожидания… И это явь, а не ее грезы. Линн хотелось взять Димитра за руку, ткнуться носом ему в плечо, прижаться к нему, а потом поднять голову, чтобы встретить его поцелуй… Ей хотелось улыбнуться, посмеяться с ним, услышать его голос…
Но ничего этого она не сделала. Почему? Потому что боялась столь знакомой насмешки в глазах, боялась, что он не примет ее порыв или, чего хуже, увидит в нем чувственное влечение.
А еще ей хотелось искренней, дружеской улыбки и теплоты надежных рук.
– Перекусим? – Линн подняла печальные глаза, и будто стряхнув наваждение, печально улыбнулась.
– Конечно.
Прогулка, морской воздух делали свое дело – Линн ощутила здоровое чувство голода.
Костакидас выбрал маленькое кафе, которое толпы туристов почему-то обходили Они заказали филе цыпленка, легкий салат и фрукты.
В два часа их маленькое путешествие закончилось, в три они уже были у дверей клиники.
Пейж спала. Она не услышала, как они вошли. Линн сразу бросилась в глаза ее бледность, даже какая-то прозрачность. С тревогой она подбежала к матери и легко сжала ее плечо.
Пейж втсрепенулась, открыла глаза, и сразу же в них засветилась радость. Она приподнялась на подушке и тихо спросила:
– Линн… Димитр… Вы уже здесь… Сколько же я проспала? Здравствуйте, дорогие мои…
Она пристально посмотрела на дочь, будто пытаясь что-то прочесть в ее глазах, и девушке захотелось признаться ей, что не все так прекрасно, как кажется, что любовь и секс не одно и то же. Но ранить мать она не отважилась.
– Свадьба была чудесная, – с легкой улыбкой сказала Пейж, переводя взгляд с дочери на Димитра и обратно. – Ты выглядела очаровательно, девочка моя. Правда? – обратилась она к новообретенному зятю.
Димитр взял пальцы Линн, поднес к губам поцеловал. Она смотрела на него и снова провалилась в бездонную глубину его глаз.
– Она настоящая красавица, – подтвердил он.
Отчего-то ей нечем стало дышать, Линн с усилием вырвалась из плена его глаз и тут же натолкнулась на светящееся лицо Пейж. О Господи, я, кажется, не выдержу! Она мучительно покраснела. Мать с умилением улыбнулась и, щадя ее застенчивость, поинтересовалась у зятя:
– Ну а какие планы на сегодня?
– Никаких, – развел он руками. – С утра мы побывали во Фрэнкстоне. Перед ужином еще навестим тебя.
Димитр поцеловал Пейж в щеку. Они попрощались.
По дороге в отель Линн не произнесла ни слова. В номере она быстро зашла в ванную комнату, натянула купальник, влезла в длинную свободную футболку, захватила полотенце и защитный крем.
– Пойду искупаюсь, – объявила она, смело посмотрев на мужа, который устроился в кресле с газетой в руках.
– Это потребность в физической нагрузке или желание побыть в одиночестве?
– И то и другое, – бросила Линн.
– Смотри, не увлекайся солнцем, – невозмутимо предупредил Димитр.
Слова его остались без ответа. Линн бесшумно закрыла за собой дверь и почти бегом бросилась к лифту.
Этот фешенебельный отель располагал всеми удобствами. Бассейн здесь размещался на крыше. Зеленоватое сверкающее зеркало воды, цветы и деревца в кадках, пестрые шезлонги, зонтики, бар – о чем еще можно мечтать? Для Линн это была потребность побыть одной, но бассейн не предоставил ей такую возможность. Ничего, главное, что его нет рядом. Пусть ненадолго, но это свобода.
Щедро намазав свою светлую и очень уязвимую кожу солнцезащитным кремом, она надела темные очки и улеглась на живот. Нa полчаса, решила она, потом перевернусь. Солнечные лучи мгновенно разморили ее и она тут же задремала, потому что неожиданное прикосновение прохладной руки заставило девушку буквально подскочить на лежаке. Она открыла глаза и увидела Димитра.
В спортивных черных плавках, которые подчеркивали его мужественность, бодрый и энергичный, он являл собой полную противоположность Линн, ее душевному настрою. Интересно, сколько же он здесь?
– Ты уже обгорела немного, – заметил Димитр.
Линн перевернулась на спину.
– Ничего страшного. На мне слой крема толщиной в палец. – Она закрыла глаза, твердо решив не обращать на него внимания.
Борьба с собой заняла минут пять, после чего она прекратила эти безуспешные попытки, встала, потянулась и бесшумно нырнула в неподвижную воду. Сделав несколько полных дистанций, Линн выбралась на бортик и села отдохнуть, как бы нехотя поглядывая на мужа, который еще плавал в бассейне. Пловец он был бесподобный. Его грациозные и мощные движения наводили на мысли о первозданной красоте дикого зверя. Линн мгновенно оказалась во власти внезапного чувственного наваждения, и теперь боролась с собой и с ним.
Чтобы отвлечься, она взяла полотенце и начала подсушивать волосы, но в этот момент, ловко подтянувшись, Димитр вылез из воды и сел рядом с ней.
Оставалось только встать и направиться к лифту.
– Час на сборы тебе хватит? – спросил Димитр, когда оба были уже в номере.
– Конечно. – Линн бросила на него быстрый взгляд. – Кто первый пойдет в душ – ты или я?
– Может быть, вместе? – с дерзкой насмешкой предложил он. Голубые глаза Линн полыхнули хрустальным блеском.
– Не думаю, – буркнула она и отвернулась.
Его тихий смех был хуже пощечины.
К шести часам Линн была полностью готова. В черном бархатном платье с золотистой отделкой она выглядела элегантно и даже надменно. Вечернее платье, созданное известным австралийским модельером-дизайнером Дэниэлем Лайтфутом, смело открывало плечи, грудь, ноги. Линн приобрела его на одном из последних показов в Голдкосте. Платье эффектно подчеркивало мягкие изгибы ее фигуры и выгодно контрастировало со светло-пепельными волосами.
Димитр давно ожидал выход супруги. Взглядом он оценил тонкую шею, пухлые губы, гибкий стан и округлость груди.
Под его взглядом нежный румянец тронул лицо молодой женщины, в глубине тела вспыхнула искра вожделения, грозящая перерасти в огромный костер. На какую-то долю секунды ее лицо отразило пыл сердца, но самообладание вернулось к ней, и, горделиво поведя головой, она спросила:
– Мы можем ехать?
Пейж выглядела хуже, чем несколько часов тому назад. Покидая вечером клинику, Линн не могла избавиться от тяжелого предчувствия. Сначала ей хотелось сказать матери что-нибудь бодрое, потом она решила поговорить с врачом, в надежде услышать успокаивающие слова, но не сделала ни того, ни другого. Она понимала, что чуда не будет.
Поехать бы сейчас домой, тосковала Линн, домой, а не в отель, где им предстояло провести еще одну ночь. Дома можно было бы предаться печали: она теряла не просто мать, она теряла лучшего друга – и ничего не могла поделать. Зачем так жестоко устроен мир, в беспомощной ярости думала девушка, зачем люди уходят так рано?
Ресторан был дорогой и изысканный. Линн заказала суп-пюре, рыбу под соусом, а на десерт – фрукты. Димитр выбрал к ужину превосходное белое сухое вино. Общество законного супруга было Линн в тягость; деликатных тем в разговоре с ним она избегала касаться, поэтому беседа шла вяло.
Только часов в десять Димитр счел возможным закончить трапезу. Линн покорно пошла к машине, молча ехала, молча поднялась в номер.
– Кофе будешь? – спросил муж, закрывая двери.
– Нет, – отказалась она. – Я от него плохо засыпаю, а я и так…
– Не выспалась прошлой ночью?
Черт побери, он снова насмехается надо мной!
– Ты весь вечер избегаешь моего взгляда, – тем временем пророкотал Димитр. – К чему такая застенчивость?
– Наверное, к тому, что мне неловко! – выкрикнула Линн и тут же пожалела о сказанном.
– Новоприобретенный опыт пришелся тебе не по вкусу? – Димитр, кажется, нарочно растягивал слова, что только подчеркивало их смысл.
Линн негодующе вспыхнула, сжала кулачки.
– Ты… ты… – Она запнулась, а затем выдохнула: – Ты все делаешь, только чтобы мучить меня!
Изогнулся в усмешке рот, взметнулась дугой черная бровь.
– Да? А разве не чтобы доставлять тебе удовольствие?
Проклятие, но он был прав! Линн боялась признаться себе, но удовольствие она получила, да какое… И, конечно, он знал это.
Сжавшись, будто от боли, девушка с трудом подняла на мужа глаза.
– Мы с тобой не на равных. У тебя значительное преимущество… Богатый опыт, – сказала она сдавленно.
В глазах Димитра мелькнула тень ласковой насмешки.
– И тебе не хочется испытать его на себе этой ночью?
Он приподнял ее голову, заставляя ее поднять глаза. Беспомощность и отчаяние владели ею.
– Я устала… честное слово…
– Тогда иди и ложись, – мягко сказал он.
– Одна? – Глаза ее расширились. Она нервно провела языком по сухим губам.
– Нет, – твердо отказал он, явно наслаждаясь ее смущением.
Линн стояла как завороженная, не сводя глаз с его чувственных и решительных губ, которые вдруг очутились совсем близко. Поцелуй был коротким, но дерзким и полным скрытой страсти. А потом он отодвинул ее от себя. Сначала Линн замерла в нерешительности, но, сбросив оцепенение, пошла в ванную, где долго мылась и причесывалась. Выйдя, она обнаружила мужа уже в постели.
Ей оставалось только одно – тихо лечь и закрыть глаза. Скорее бы заснуть! Она съежилась, услышав, что муж зашевелился.
– Спокойной ночи, Линн, – раздался его голос. Димитр потушил лампу.
Смеется, смеется надо мной, едва не плакала Линн. Говорит вроде бы ласково, а на самом деле безжалостно и властно. Она была уверена, что он играет ее эмоциями и экспериментирует с ее чувственностью. К стыду и ужасу Линн, делает это успешно.
Она лежала к нему спиной в ожидании спасительного сна, но вдруг ахнула, ощутив на талии его сильные руки, легким движением прижавшие ее к себе.
Ладони бесцеремонно исследовали грудь, губы, щекотали шею, затылок, мочку уха.
– Не надо, – пролепетала Линн, уже зная, что никогда не останется равнодушной к его прикосновениям. Не останется, потому что хочет этого.
Без видимых усилий Димитр повернул к себе гибкое жаждущее его тело, женщину, которая сразу припала поцелуем к его рту, даруя сладость и обещая восторг. Дразнящий зов плоти увлекал ее все больше, и она только слабо запротестовала, когда он оторвался от ее губ и скользнул вдоль шеи вниз, торопясь найти трепещущие гроздья грудей. Он обнажил свою женщину и впился губами в нежно-розовый бугорок, венчавший белую округлость, и раздался слабый стон, потому что стрела вожделения, пронзив ее естество, заставила жарко биться каждый нерв. Все исчезло, осталась только всепоглощающая страсть. Она уже не была хозяйкой своего тела. Над ней властвовал мужчина. Она не слышала, как глухо стонет, не чувствовала, как грациозно извивается под его руками, как задыхается, ощущая жадные губы на животе, на бедрах и, наконец, у входа в потайные женские угодья. Вожделенная пытка началась. Мужчина возносил ее все выше и выше, подводил к бездне наслаждения, и она с протяжным стоном готова была уже рухнуть в эту пропасть… но тут он оставил ее… и. начал покусывать мягкие бедра, снова пробегал языком по влажным створкам лона, снова бросал ее на грани экстаза… Женщина уже не помнила себя. Она отчаянно вцепилась в сильные мужские плечи и молила, молила, молила…
И тут он ворвался в ее лоно, медленно, но властно раздвигая влажные, жаркие, тугие створки.
В этот раз боли не было. Было только восхитительное ощущение полноты, которое давал ее телу упругий горящий ствол. Единственно верное, единственно желанное ощущение, которого так давно ждало ее женское естество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16