– Я собираюсь на ней жениться.
Все головы разом повернулись в его сторону. Казалось, что его слова только осложнят и без того запутанное дело. Старый судья, перегнувшись через свой стол и приложив раскрытую ладонь к уху, спросил:
– Откуда вы приехали, молодой человек?
– Из Лондона. И это истинная правда, что я намерен увезти эту девушку туда, как только все эти люди перестанут ее мучать.
– Эти джентльмены не делают ничего предосудительного, они только помогают свершиться правосудию, – строго произнес судья. – Как ваше имя и чем вы занимаетесь?
– Ричард Брум, подмастерье мастера Орланда Дэйла из Олд Джуэри, сейчас я участвую в строительстве дома для сэра Вальтера Мойла, – ответил Дикон таким тоном, словно все это не имело никакого значения. – Разве вы не видите, милорд, что она едва стоит на ногах? Прошу вас, позвольте ей сесть.
Он говорил так спокойно и уверенно, что, недолго поколебавшись, судья велел приставу принести стул. Танзи опустилась на него, преисполненная благодарности к Дикону. Она почувствовала себя гораздо лучше потому, что публика перестала глазеть на нее, переключив свое внимание на необычного юношу в простой пропыленной дорожной одежде подмастерья, рискнувшего попросить королевский суд о милосердии и твердо сказавшего о том, что собирается жениться на обвиняемой.
– Если вы только что приехали из Лондона, откуда вам известно, что происходит здесь? Откуда вы знаете про здешние ужасные события?
– Я не знаю ничего про эти события. Но три дня назад Том Худ, ваш кузнец, разбудил меня рано утром и сказал, что совершено убийство. Он тоже работает на сэра Вальтера Мойла. – Дикон отвернулся от тех, кто задавал ему вопросы, и нежно посмотрел на Танзи. – Он был очень встревожен, но не смог приехать сам, ибо вот-вот должен уехать в Кале.
Дикон смотрел на Танзи так, словно хотел смягчить удар, который ей наносит, сам того не желая.
Всем было известно, какую выгодную работу получил в Лондоне молодой лестерский кузнец, поэтому слова незнакомца не вызвали ни у кого сомнения и были встречены с интересом.
– Но вы сказали, что именно вы собираетесь жениться на Танзи Марш, – спросил адвокат Лангстаф с некоторым удивлением. – Давно ли вы знакомы с ней?
– Около двух лет.
– Известно ли вам, что у нее есть эти деньги?
– Да.
– Знаете ли вы, как они к ней попали?
– Она говорила мне, что нашла их на полу под королевской кроватью вскоре после того, как король уехал из «Кабана» в Босворт.
Хотя его еще не было в зале, когда Танзи отвечала на этот же вопрос, их слова полностью совпали, и он почти слово в слово повторил ее ответ. И друзья Танзи вздохнули с облегчением. Господин Лангстаф торжествующе высыпал монеты на стол.
– Эти монеты не имеют никакого отношения к убийству. Не имеет никакого значения, зачем она хранила их, но дочь Роберта Марша владеет ими с августа 1485 года.
– Не совсем так, сэр. В течение этого времени она владеет не всеми этими деньгами, – поправил адвоката Дикон. – В течение первого года она при всем желании не могла потратить их, потому что отдала их мне взаймы, во всяком случае, большую часть этой суммы.
– Зачем? – в недоумении спросил мистер Лангстаф. Новая волна страха навалилась на Танзи, но Дикон выглядел вполне спокойным и решительным. Только правда сможет очистить Танзи от всей той грязи, которой ее вымазали все – и убийцы, и их жертва. О себе он совсем не беспокоился.
– Чтобы я смог уехать из Лестера после Босворта, – ответил он.
После этого простого вопроса в зале суда воцарилась тишина.
– Значит ли это, что вы были сторонником короля Ричарда?
– Самым преданным, – признался королевский сын.
– И вы вернули долг? – в голосе судьи появились новые, доброжелательные интонации, которые без труда позволяли определить, кому он симпатизирует.
– Разумеется, милорд. Сразу же, как только смог их заработать.
– Кто-нибудь может это подтвердить? – спросил адвокат Мольпаса, просто для того, чтобы что-нибудь спросить.
– Торговец из Лондона, Гаффорд, который живет на Чипсайд. Он часто бывает в Лестере и, наверное, знаком кому-нибудь из вас.
Судя по тому, как люди, обращаясь друг к другу, повторяли это имя, было понятно, что его многие знают. И все сказанное молодым человеком суду приобретало несомненную достоверность. Даже те, кто поначалу принимал всерьез сомнительные показания преступников, с видимым облегчением говорили друг другу о том, что ни на минуту не верили в виновность дочери Роберта Марша.
Танзи почувствовала облегчение. События, связанные с ночным кошмаром, приближались к развязке. Теперь никто не обвинял ее. Все смотрели на преступников, о которых она говорила суду. Люди верили ей. Она осмелилась взглянуть в лицо судьи, но то, что она прочитала на нем, наполнило ее новым страхом. Не за себя, а за Дикона. Что сказал ему король, его отец? «Если меня убьют, уезжай из Лестера и никогда туда не возвращайся. Ты слишком похож на меня». Но он вернулся, вернулся, чтобы помочь ей.
И маленький, старый судья близоруко всматривался в Дикона. В его взгляде было гораздо больше любопытства и внимания, чем требовало заурядное судебное разбирательство. Как бы ни был он близорук и глуховат, умственные способности его не вызывали сомнений, и память у него была прекрасная. Сколько помнила Танзи, он занимал этот пост и служил, по меньшей мере, при двух Плантагенетах. И сейчас его глаза изучали беззащитное лицо Дикона.
– Как, вы сказали, ваше имя? – спросил он. Несомненно, какие-то мысли родились в его цепком, тренированном мозгу. Какое-то сходство взволновало его.
Простой намек – имя Ричард и фамилия – вполне могли навести его на определенные мысли.
Дикон и Танзи в тревоге смотрели друг на друга, и Дикон немного помедлил с ответом. Именно в это мгновение что-то отвлекло внимание судьи, его мысли обратились к другому, и ситуация была спасена.
И тут Глэдис, поняв, что ей не удастся уйти от наказания, рванулась к дверям: у нее сдали нервы. Она пыталась пробиться сквозь толпу, размахивая руками. Послышался стук переворачиваемой скамьи, и Хью Мольпас бросился вслед за ней, но у самых дверей был схвачен Джодом.
Атмосфера в суде полностью изменилась. Поскольку похищенные деньги так и не были найдены, суд решил, что преступная пара имела сообщников, которые и спрятали их. И дальнейшее разбирательство было прекращено.
Глава 15
Сразу же после окончания судебного разбирательства мистер Джордан увез Танзи к себе. Она едва держалась на ногах, однако вскоре почувствовала себя лучше и вернулась в «Голубой Кабан», который отныне принадлежал ей. Танзи хотела проститься со своим домом, в котором она провела всю жизнь. Среди ее друзей было немало желающих проводить ее, но она выбрала Дилли и никому, кроме Уилла Джордана, ничего не сказала о своих планах. Измученная всеми переживаниями, выпавшими на ее долю, Танзи была счастлива побыть в тишине и покое и, не глядя на закрытую дверь мачехиной спальни, она поднялась к себе на знакомый чердак.
Маленькая комната была залита светом заходящего солнца, как это было и в тот августовский день, накануне Босвортского сражения. Она прикрыла за собой дверь и открыла окно. Выглянув на улицу, она вспомнила, как увидела двух всадников, въехавших в город и искавших ночлег для своего господина, как они обрадовались, увидев вывеску «Белого Кабана», и как Хью Мольпас старался переманить их в свою «Корону». Она помнила, как показала ему тогда язык. И подумала о том, что спустя два года, в такой же августовский день, этот человек должен быть повешен. Как только его участие в убийстве стало очевидным, судебные власти, более разозленные тем, что он пытался свалить свою вину на юную девушку, чем самим преступлением, не стали терять времени и решили привести в исполнение смертный приговор. Уже сейчас люди толпились на площади в Галлогейте, чтобы не пропустить мрачного события.
Поддавшись чувству апатии, которое навалилось на нее после всего пережитого, Танзи думала о случившемся почти равнодушно. Высунувшись из открытого окна, она смотрела на знакомый город и вспоминала свою жизнь.
До появления в их доме короля Ричарда эта жизнь была похожа на спокойно текущую реку. После его гибели произошло много тяжелых событий, включая и все беды этой ужасной недели.
До Босворта она была ребенком, разумным, но очень доверчивым и не утруждающим себя лишними мыслями, а теперь превратилась в женщину, которая научилась понимать истинные чувства и намерения людей, основанные на человеческом эгоизме. В женщину, которой предстояло и в будущем иметь собственные суждения и представления о порядочности и достоинстве. И в этот трудный час она молилась о том, чтобы у нее хватило сил разумно распорядиться своей жизнью.
Медленно, почти машинально, она открыла свой дубовый сундук, подаренный отцом к ее семнадцатилетию, и начала вынимать из него одежду и складывать ее на кровать, на узкую низкую кровать, где она плакала, лежа без сна, когда умерли ее родители, когда толпа хулиганов швыряла камни в вывеску с белым кабаном, и на которой она лежала, думая о странной судьбе Ричарда Брума. На ту самую кровать; на которой она не хотела бы больше никогда спать.
Неожиданно с улицы послышался шум торопливых шагов, до нее стали долетать обрывки разговоров, возбужденные голоса, нервный смех людей, которые не могли устоять перед ужасным зрелищем смертной казни.
Танзи хотела бы не слышать всего этого, Она начала перебирать и складывать свои лучшие вещи. С Лестером покончено. Интересно, как одеваются женщины в Лондоне, думала она. Танзи сложила большую часть своих вещей во вместительную корзинку, с которой обычно ездила на базар, когда раздался стук в дверь, и на пороге появилась Дилли, перепуганная и возбужденная.
– Все спешат в Галлогейт…
– Я знаю, – ответила Танзи, заворачивая свои выходные туфли в большой головной платок.
– Они бегут смотреть, как повесят этого ужасного Мольпаса. – Глаза девочки были широко раскрыты. – Диггони видел их. Я слышала, что они звали с собой Джода, они там устроили костры под виселицей. Для этой девки Грамболд! Они хотят сжечь ее заживо!
На какое-то мгновение силы оставили Танзи, и она вынуждена была присесть на свою кровать.
– Слава Богу, что скоро меня здесь не будет, – прошептала она, пряча лицо в ладонях.
Может быть, никто никогда не поступал с ней так жестоко и коварно, как Глэдис Грамболд. Никто никогда не смог бы проявить и большей жестокости по отношению к несчастной Розе. Но чтобы такая ужасная смерть ожидала человека, когда-то жившего в этом доме…
Девочка стояла перед Танзи на коленях, плача и обнимая ее. Она была искренне расстроена.
– О, мисс Танзи, вы не уедете? Вы еще останетесь? Вы не бросите нас? Я не вынесу этого!
Танзи нежно обняла ее.
– У тебя ведь есть родители, Дилли, и это гораздо больше, чем есть у меня. И повариха, она тоже всегда добра к тебе. И я уверена, что тот, кто купит постоялый двор, оставит вас обеих здесь. Я специально попрошу мистера Лангстафа порекомендовать вас новым хозяевам.
– Но это будет… совсем не то же с… самое, – продолжала всхлипывать Дилли.
Вспоминая недавнее прошлое, новая хозяйка «Голубого Кабана» не могла сдержать улыбки.
– Будет еще лучше. Вспомни, как госпожа Роза ругала тебя. И даже била.
– Ее злило, что я такая глупая. Я и вправду глупая, – признала Дилли, поднимаясь с колен и собираясь уйти. – Я до смерти боюсь проходить мимо той спальни. Надо запереть эту лестницу на чердак. Вдруг появится привидение? Ее или бедного короля Ричарда.
– Тогда зачем же ты поднялась сюда? – спросила Танзи, возвращаясь к своим сборам.
– Потому что пришел мистер Брум, который так хорошо все утром уладил. Сперва ходил смотреть на свою бедную лошадь, с которой возился Джод. А сейчас он ждет вас в гостиной.
Танзи мгновенно очнулась от полусонного состояния, в котором пребывала последние часы. Воспоминания о прошлом тотчас же сменились мыслями о будущем.
– Господи, Дилли, дуреха! Что же ты мне сразу не сказала? – закричала она. – Посмотри сюда. Уложи эти рубашки в корзину, закрой ее, как следует, и отнеси в стойло к Пипину. А потом приготовь нам что-нибудь поесть. Если в кладовке ничего нет, наверняка в курятнике найдется несколько яиц. – И сунув стопку белья в руки онемевшей Дилли, Танзи бросилась вниз по лестнице даже быстрее, чем девочка поднималась по ней, хотя решительно не думала ни о каких привидениях.
Дикон ждал ее в гостиной возле камина. Он успел привести себя в порядок после тяжелого путешествия и был очень серьезен. Впервые с тех далеких дней, когда он отсиживался на сеновале, они оказались наедине.
– У меня не было возможности сначала спросить вас… – начал он застенчиво, как обычно.
– Спросить меня? О чем? – удивилась Танзи, останавливаясь посередине комнаты.
– О том, что я сказал перед всеми этими людьми. Что я хочу жениться на вас.
Она подошла и положила обе руки ему на грудь, разрешив все его сомнения этим прекрасным жестом, исполненным доверия и любви.
– Вам не нужно было ни о чем спрашивать меня, – сказала она, глядя ему в глаза.
И в ту же секунду он обнял Танзи – это было сильное объятие уверенного в себе юноши – и начал ее целовать, вкладывая в поцелуи всю свою любовь и долго сдерживаемую страсть. Это объятие, казавшееся обоим бесконечным, помогло Танзи не только убедиться в чувствах Дикона, но и поверить в свои собственные. Едва переведя дыхание, они поняли, что думают об одном и том же.
– Ваш приезд спас меня, – прошептала Танзи, когда он позволил ей говорить.
– Если бы я только мог предположить, что вас подозревают…
– Вы бы загнали эту несчастную лошадь до смерти, – рассмеялась она счастливым смехом в промежутках между поцелуями.
– Я бы не пощадил целого табуна лошадей, только чтобы добраться сюда… Но теперь весь этот ужас кончился для вас, любовь моя!
– И вы увезете меня отсюда.
Его лицо помрачнело, он взял ее за руку и усадил рядом с собой на скамью.
– Я должен сказать вам, что вы… что вам следует остаться здесь с друзьями и ждать… – произнес он грустно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34