https://wodolei.ru/catalog/mebel/shafy-i-penaly/rasprodazha/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях...
Мальчишки подхватывали:
И "Яблочко"-песню
Держали в зубах...
Может, песня не так уж здорово получалась, но сердце билось громко, ноги сами собой несли легкое тело, и оставалось только разбежаться по траве, чтобы взлететь в воздух, болтая босыми ногами, и лететь-лететь в голубом высоком небе над веселой теплой землей.
Однажды дядя Володя был хмурым: в тот день он прочитал в газете, что в Испании ожесточились бои между республиканцами и фашистами. Он сказал, что каудильо - генерал Франко, фашист, - с помощью Гитлера и Муссолини пытается задушить республику.
Мальчишки давно знали, что в Испании идет гражданская война, знали, что испанские дети привезены в Советский Союз, видели кино о Мадриде, о бомбежках и про то, как умирают на баррикадах смелые республиканцы. Радио каждый день приносило тревожные известия о далекой Испании. Поэтому, когда дядя Володя сказал, что в Испании тяжелое положение, они стали давать разные советы, как быстрее расправиться с фашистами и спасти республику. Дядя Володя задумчиво слушал советы мальчишек. Он рассказал, как весной этого года, в апреле, немецкие летчики по приказу Геринга, который командует всеми фашистскими летчиками, стерли с лица земли испанский городок Гернику. Три часа подряд фашисты бомбили и расстреливали из пулеметов на бреющем полете мирных жителей.
Мальчишки слушали, широко раскрыв глаза, еще не зная, что впереди будет и английский город Ковентри, и французская деревня Орадур, и польский Освенцим, и киевский Бабий Яр, и белорусская Хатынь, и русская деревня Красуха и что им самим придется сражаться с фашистами.
Быстро пролетел короткий отпуск дяди Володи, и вот уже ребята провожают его. Он стоит на подножке вагона с надписью: "Владивосток Москва" и, подняв руку со сжатым кулаком, говорит: "Но пасаран!" - и мальчишки отвечают: "Но пасаран!" Поезд трогается, дядя Володя машет рукой. Мальчишки долго бегут за вагоном по перрону, а когда поезд скрывается, они шагают по теплым шпалам и прикладывают ухо к холодным блестящим рельсам. Рельсы гудят все тише и тише, едва донося глухой стук колес уходящего вдаль поезда.
Шумная стайка восторженно говорит о дяде Володе, больше всех гордится Мишка-испанец. Увез поезд веселого дядю Володю далеко-далеко на запад, в другую жизнь, где живут сильные люди, летают на самолетах в высоком синем небе. Как завидовали ему пацаны, как хотели вместе с ним попасть на аэродром, где рядами стоят краснозвездные истребители, где не умолкает гул моторов и летчики ходят в красивой военной форме. Далекий мир взрослых! Скорей бы вырасти и взять штурвал в руки, стать летчиком, как Чкалов, как дядя Володя!
Потом пришло известие, что дядя Володя погиб в воздушном бою над Испанией. И только теперь ребята поняли, почему, когда уезжал дядя Володя, он говорил: "Но пасаран!"
У Мишки-испанца осталась фотокарточка дяди Володи. В летном комбинезоне стоит он у самолета, держится одной рукой за пропеллер, а в другой шлем летчика. Ветер сдул на одну сторону русые волосы. Дядя Володя смеется. Мальчишки смотрели фотокарточку, молчали. И никак не могли поверить, что дядя Володя погиб.
Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать...
По-прежнему каждый день мальчишки отправлялись в степь и всегда придерживали шаг возле ларька Кати, чтобы сказать ей: "Здравствуйте!" Теперь они жалели ее, забыв свою былую неприязнь. Катя снова торговала в белом халате и, увидев мальчишек, с тихой грустью улыбалась им.
Из степных набегов они возвращались на озеро, покупаться. На противоположном обрывистом берегу высился сосновый бор, угрюмый, густой, а здесь, где сидели ребята, пологий берег был покрыт травкой-муравкой и ромашками. К самому берегу подступала рожь с васильками по краю. Слепило низкое закатное солнце, и рожь отливала золотом. Озеро было как светлая бездна, куда падали медноствольные сосны вниз вершинами. Казалось, что сосны на той стороне растут от кромки берега вверх и вниз.
Мальчишки плавали, ныряли и, накупавшись до озноба, лежали на траве-мураве и глазели в небо, где тянулись невесомые облака. Хорошо им, облакам! Лети куда хочешь! Хоть в Испанию. А может, они уже были там и видели ту загадочную Гренаду, о которой пел дядя Володя.
Данилка завидовал испанским мальчишкам. Где-то там, далеко-далеко, идут бои с фашистами, где-то там, в грозовом небе Испании, погиб дядя Володя.
Не надо, не надо,
Не надо, друзья.
Гренада, Гренада,
Гренада моя...
звучит в ушах у Данилки песня, и ему немножко грустно, хочется совершить что-то необыкновенное, быть в той далекой и таинственной Гренаде...
- Эй, кто не дрейфит, айда на тот берег! - крикнул вдруг Мишка-испанец.
- Айда! - заорали все, потому как никто не хотел быть трусом.
Поначалу плыть было легко, и мальчишки обгоняли друг друга, брызгались водой, хватали за ноги, кричали, но на середине озера притомились и плыли уже без охотки. До противоположного берега было еще далеко, когда кто-то не выдержал и крикнул:
- Айда обратно!
Все повернули назад. Не повернул только Мишка-испанец.
- Кишка тонка! Слабаки! - презрительно скривил он губы. - Салют, Испания! - И поплыл еще быстрее вперед.
Данилка, который тоже хотел вернуться, после таких слов поплыл за Мишкой-испанцем. Ему хотелось доказать Мишке-испанцу, что он, Данилка, годится ему в друзья. Мишка бросил на него удивленный взгляд, но промолчал.
Так молча они и плыли.
Они заплыли в тень, которую отбрасывал бор. Вода здесь была холоднее, чем на освещенном месте. Данилка знал, что место здесь глубокое - никто из мальчишек не доныривал до дна. Внизу был омут с холодными ключами.
У Данилки все чаще и чаще тянуло вниз усталые ноги, и он испуганно болтал ими - там, в глубине, вода была совсем ледяной и сердце замирало от страха. Мальчишки доподлинно знали, что в этом омуте живет водяной. Он хватает за ноги и утаскивает на глубину. Шибко захотелось вернуться обратно. Но Мишка-испанец упрямо плыл вперед, и Данилка не отставал.
Чем ближе подплывали они к берегу, тем неуютнее становилось на сердце. Напряженно дыша, не спускали глаз с высокого обрывистого берега. Сумеречная тишина сгущалась в сосновом бору. Этот бор пользовался дурной славой - в гражданскую войну колчаковцы расстреляли в нем красных партизан, потом, уже на памяти ребят, здесь был убит начальник политотдела тракторной станции. Кто убил - неизвестно. Говорили, враги народа.
Мальчишки молча доплыли до прибрежных камней. Мишка встал на ноги, Данилка тоже. Вода была по шейку. Вылезать на берег не хотелось - он угрюмо нависал глинистой кручей. Здесь, в тени, было холодно и неуютно, солнце заслонило высокие затаившиеся сосны.
- Коснулись ногами - и всё, - сказал Мишка-испанец.
Данилка согласно кивнул.
Они доказали, что не слабаки, и теперь могли плыть обратно.
Данилка оглянулся, и у него похолодело в груди. Пологий низкий берег был так далек, что казалось, его не было вовсе, а озеро огромно, как море. Данилка с тоской подумал, что ему не дотянуть. Дернуло же его плыть за "испанцем", который и старше, и сильнее. Яшка-адъютант вон не дурак, совсем не поплыл, остался на берегу. Сидит себе, пузо греет на закатном ласковом солнышке.
Мишка-испанец тоже прицельно посмотрел на далекий берег и решительно приказал:
- Не отставай!
Данилка жалко улыбнулся в ответ, дескать, давай, все в порядке.
Мишка-испанец поплыл первым. Данилка, пересилив заползающий в душу страх, за ним.
Все ниже опускалось солнце. Его блеск отражался на воде, и эта солнечная блестящая дорожка выводила прямо к берегу. Мальчишки, которые повернули раньше, уже подплывали к нему. Вон кто-то уже вылез и в лучах закатного солнца блестит мокрым загорелым телом, а вокруг, на зеленой мураве, разноцветными заплатами разбросаны рубахи и штаны.
Данилка бессильно шлепал по воде вялыми руками и чувствовал, что еще немного - и он сдаст. Невзначай хлебнул воды, закашлялся и совсем потерял силы. Страх сжал сердце. Он отчаянно забарахтался на месте и вдруг рядом увидел мокрую голову Мишки-испанца.
- Ты чего? Устал?
Данилка отрицательно мотнул головой.
Мишка строго взглянул на него, все понял и ободряюще сказал:
- Не робей, я рядом поплыву. Совсем пристанешь - ложись на спинку, я тебя поддержу. Только за меня не хватайся...
Он не договорил, но Данилка понял.
- Давай! - решительно приказал Мишка-испанец, и они поплыли.
Тяжким и долгим был этот путь. Не один раз покидали силы Данилку, и он с ужасом чувствовал, что все, больше не может. Но рядом упрямо плыл Мишка-испанец и зло шептал, задыхаясь:
- Держись!
И Данилка держался.
Наконец они выплыли на солнечное место, боровая тень осталась позади, и Данилка приободрился, но ненадолго. Руки-ноги отказывали, одеревенели, и он бестолково шлепал ими по воде, с обреченностью глядя на далекий берег. А Мишка-испанец, захлебывая со стоном воздух, выкрикивал надсадно:
- "Я хату покинул, пошел воевать!" Держись!
И опять, как заведенный, зло повторял:
- "Я хату покинул, пошел воевать!.."
К берегу Данилка подгребал вконец обессиленный. В голове звенело, в глазах темные круги.
На траве сидели пацаны и смотрели на них. Данилка попробовал достать ногами дно, не достал и начал захлебываться. И тут же почувствовал, как рука Мишки-испанца подхватила его. Данилка вынырнул, судорожно глотнул воздуха и отчаянно заколотил руками по воде. Мишка-испанец подтолкнул его к берегу, и Данилка вдруг нащупал под ногами твердое.
Он встал на ноги и, сдерживая судорожное дыхание, старался, чтобы мальчишки не заметили, как он перепугался.
Мишка-испанец медленно, чтобы дать себе отдышаться, вышел на берег и преувеличенно бодро сказал осипшим голосом:
- Салют, Испания!
Ноги его подкашивались, он почти упал на траву, но тут же поборол свою слабость и крикнул беззаботно:
- Навалимся на ягоды, пацаны! Охотка пришла!
Данилка понял, что он отвлекает внимание ребят от него. Данилка отдышался и, пошатываясь, вылез на берег. Тело было чужим и дрожало от перенапряжения, ноги подкашивались. Сердце колотилось где-то в горле, в груди было пусто и больно, голова кружилась. Он сел на траву, ко всему на свете безразличный, и громко икнул. Мальчишки засмеялись. Данилка икнул еще раз, потом еще и еще и уже не мог остановиться. Его трясло, он чакал зубами, и мальчишки покатывались со смеху.
- Чо смеетесь, дураки! - закричал Мишка-испанец. - Сами струсили, а над ним смеетесь! Слабаки!
Он дал подзатыльник Яшке-адъютанту, пнул чью-то корзинку с ягодой и громко заявил:
- Кто вякнет еще, будет иметь дело со мной.
Пацаны притихли. Никто не хотел иметь дело с Мишкой-испанцем.
Данилка икал и икал, вздрагивая всем телом, а в сердце рождалась гордость от сознания, что он все же не отстал от Мишки-испанца.
Они не знали тогда, что пройдет не так уж много лет, и они станут форсировать Днепр. Их батальону будет приказано взять на обрывистом берегу клочок земли, чтобы с того пятачка начать наступление. На лодках, на плотах, на бревнах в предрассветной мгле будут плыть бойцы к высокому, неприступной горой возвышающемуся берегу над холодной стремниной, будут плыть вперед и только вперед, навстречу победе или смерти. И комбат, стоя на плоту, побледнев от напряжения, сквозь сжатые зубы будет цедить: "Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю крестьянам в Гренаде отдать..." Вокруг будет кипеть вода от взрывов, визжать осколки, будут взлетать на воздух лодки и плоты, будут кричать и тонуть раненые, и высокая круча ощетинится шквальным орудийным и пулеметным огнем.
Это потом будут петь песню: "Ой, Днипро, Днипро, ты широк, могуч, над тобой летят журавли..." А тогда они будут плыть на одном плоту, и нельзя им будет повернуть, как в детстве, назад или передохнуть. Уже у самого берега взлетит их плот на воздух, всех разбросает взрывной волной, и Данилка, тогда уже гвардии лейтенант Данила Чубаров, будет поддерживать раненого Михаила, своего отчаянного комбата, стараясь дать ему дохнуть воздуху, но на берег вытащит мертвым.
Это потом будут петь: "Кто погиб за Днепр, будет жить в веках, коль сражался он, как герой..." А тогда с ходу мокрые бойцы кинутся в ожесточенную рукопашную схватку на узкой песчаной полоске берега под кручей, и в предрассветном тумане будут слышны яростные крики и команды, звон саперных лопаток о каски, выстрелы в упор, и брань, и предсмертные хрипы, и тяжелое дыхание.
Они отобьют тот пятачок, зароются в землю, и ни огонь, ни смерть не смогут столкнуть их назад в Днепр. Они собьются со счету, сколько отразят контратак рассвирепевших немцев. "За Мишку, за дядю Володю! - будет кричать в беспамятстве лейтенант Данила Чубаров, в упор стреляя в наседающих немцев. - Но пасаран! Но пасаран!"
И лишь на следующую ночь, чудом оставшись в живых, он найдет тело своего друга и похоронит в обрывистом берегу, на отбитой у врага земле. И впервые за всю войну заплачет.
ЯРОСЛАВНА
У нее было странное имя - Ярка. Только потом, гораздо позднее Данилка узнал, что полностью это - Ярославна. Они учились в одном классе, и она была отличницей. Данилка же осваивал науки ни шатко ни валко, а по математике плавал безбожно. Учительница говорила, что Чубаров совершенно глух к цифрам и математические способности у него начисто отсутствуют. И ставила в пример Ярку. Это Данилку бесило. Он терпеть не мог свою большеротую соседку. Веснушки у нее на носу с копейку, сама длинная, голенастая, как журавлиха, а фасонит, задается! Отличница, подумаешь!
Началось все с огорода. Еще прошлым летом. Залез как-то Данилка к ним в огород и свернул две шляпки подсолнухов.
У Ярки подсолнухи росли большие, как колесо. Семечки черные, ядреные и вкусные-вкусные! Одну такую шляпку съешь - обедать не надо.
Лежа на спине, Данилка нагнул подсолнухи и еле скрутил им головы, а потом тащил за собой, как гири. Выполз по картофельной ботве в свой огород - и прямиком на крышу сарая. Там распотрошил подсолнухи и принялся лузгать семечки. И вдруг увидел Ярку - с крыши их двор как на ладони, стояла она на крыльце и глядела на Данилку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20


А-П

П-Я