Они все время оглядывались по сторонам, намеренно не обращая внимания на то, что их окружает островок открытого пространства. Улицы Таглиоса просто забиты народом и днем, и ночью, однако люди каким-то образом ухитряются держаться подальше от серых. У всех серых тяжелый взгляд, который, по-видимому, призван продемонстрировать, что им чужды терпение и сострадание.
Тобо юркнул в толпу, точно черная змея, скользящая сквозь заросшее тростником болото. Когда серые заметили вызванное его присутствием возбуждение, он уже растворился, и никто не смог сказать ничего вразумительного, разве что дать самое общее описание, замешанное, главным образом, на предрассудках и вытекающих из них допущениях. Нюень бао - воры. А их в Таглиосе развелась тьма-тьмущая. В наши времена столица может похвастаться обилием всякого рода пришлых. Бездельники, слабоумные и хитрецы со всех концов империи стекаются в этот город. С каждым поколением число жителей города утраивается. Несмотря на безжалостные и умелые действия серых, в Таглиосе царит хаос, а сам город превратился в кровавую сточную канаву, ад, неугасимый огонь которого подпитывается бедностью и отчаянием.
Бедность и отчаяние всегда налицо, но дворец не допускает, чтобы нарушители порядка сумели пустить тут корни. Дворец очень заметно преуспел в вынюхивании всяческих секретов. Криминальные элементы быстро исчезают с горизонта. Так же, как и большинство тех, кто пытается устраивать заговоры против Радиши или Протектора. В особенности против Протектора, которую меньше всего беспокоит святость чьей-то жизни (кроме ее собственной, разумеется).
В не столь уж отдаленные времена тайные происки и заговоры были бедствием, миазмы которого отравляли жизнь практически всем жителям Таглиоса. Теперь с этим почти полностью покончено. Протектор не одобряет. Большинство жителей Таглиоса страстно желают заслужить одобрение Протектора. Даже жречество избегает привлекать к себе злобный взгляд Душелова. В какой-то момент мальчишка в черной одежде исчез, а на его месте возник такой же, но в набедренной повязке гуннитов, до этого скрытой под одеждой. Теперь он выглядел как всякий другой юнец, хотя и со слегка желтоватым оттенком кожи. Ему ничто не угрожало. Он вырос в Таглиосе и говорил без малейшего акцента, который мог бы выдать его.
Глава 4

Перед началом любой серьезной акции всегда наступает время ожидания и затишья. Делать мне было нечего. Я могла позволить себе сыграть в тонк или просто понаблюдать за тем, как Одноглазый и Гоблин пытаются надуть друг друга. Вдобавок у меня был писательский спазм, мешающий работать над Анналами.
- Тобо! - позвала я. - Хочешь пойти посмотреть, как все будет происходить?
Тобо четырнадцать, он самый юный из нас. Вырос в Черном Отряде. Все, что свойственно юности, - неумеренность во всем, нетерпеливость, абсолютная уверенность в собственном бессмертии и божественном освобождении от возмездия - было отмерено ему полной мерой. Задания, которые поручали ему в Отряде, доставляли мальчишке истинное наслаждение. Он плохо представлял себе отца, потому что никогда не видел этого человека. Мы немало потрудились ради того, чтобы Тобо не превратился в избалованного ребенка, однако Гоблин упорно обращался с ним как с любимым сыном. И даже пытался наставлять парнишку.
Гоблин владеет письменным таглиосским хуже, чем ему кажется. Существует сотня характерных особенностей в каждодневной вульгате и еще сорок, к которым прибегают только жрецы, которые пишут высоким стилем. Это, можно сказать, второй письменный, формальный язык. В Анналах я использую их смешение.
Как только Тобо научился читать слово «дядя», Гоблин стал заставлять его вслух читать все, предназначавшееся для него самого.
- Может, мне стоит прицепить еще «пузырей», Дрема? Ма считает, что чем их больше, тем скорее это привлечет внимание дворца.
Меня удивило, что он обсуждал с ней этот вопрос. Мальчишек в его возрасте в лучшем случае можно назвать угрюмыми. Он постоянно грубил матери. Он был бы еще более груб и еще более непослушен, если бы не имел счастья иметь столько «дядей», которые не желали мириться с подобным поведением. Естественно, Тобо постоянно демонстрировал, что воспринимает все это как грандиозный заговор взрослых. На людях. Во время личной беседы он поддавался доводам разума. Иногда. Если тот, кто увещевал его, делал это вежливо и если это была не его мать.
- Может быть, несколько. Однако уже темнеет. И, значит, представление вот-вот начнется.
- Кем мы будем на этот раз? Мне не нравится, когда ты изображаешь шлюху.
- Беспризорниками.
Хотя это тоже было рискованно. Вербовщики могли захватить нас и насильно отправить в армию Могабы. Положение его солдат сейчас немногим лучше, чем у рабов, дисциплина там самая суровая и беспощадная. Многие из этих несчастных - мелкие преступники, которым было предоставлено право выбирать: или не знающее снисхождения правосудие, или военная служба. Остальные - дети бедняков, которым просто некуда больше деваться. Таков стандарт профессиональной армии, Мурген сталкивался с ним еще в прежние времена, далеко на севере, когда меня и на свете не было.
- Почему ты всегда так стараешься получше замаскироваться?
- Мы не должны даже дважды появляться в одном и том же виде. Тогда наши враги ни в какой ситуации не будут знать, кого им искать. Никогда не недооценивай их. В особенности, Протектора. Ей не раз удавалось перехитрить саму смерть.
Тобо еще не созрел для того, чтобы поверить в это, так же, как и во многое другое из нашей экзотической истории. Он был вовсе не так уж плох, лучше многих, во всяком случае. И все же как раз сейчас находился на той самой стадии, когда считал, что знал все, и старшие не могли сообщить ему ничего стоящего - в особенности, если их слова имели хотя бы легкий воспитательный оттенок. Он сам был не в силах изменить свою позицию. Это проходит только с возрастом.
Я тоже не могла повлиять на его позицию, хотя для меня этот возраст уже миновал. Сколько бы не напоминала ему о том, что некоторые вещи чреваты очень дурными последствиями.
- Об этом сказано в Анналах. Твой отец и Капитан ничего не выдумывали, когда писали их.
Во что он тоже не желал верить. Я не стала дальше распространяться по этому поводу. Каждый из нас, безусловно, рано или поздно научится уважать Анналы - но придет к этому своим собственным путем и в свое время. Подлинное уважение к традициям Отряда вряд ли возможно при том положении, в котором он сейчас оказался. Только двоим из Старой команды удалось живыми выбраться из ловушки Душелова на каменной равнине и уцелеть позже, во время Кьяулунской войны. Гоблин и Одноглазый не слишком годились для того, чтобы передавать другим тайну особого дара Отряда. Одноглазый слишком ленив, а Гоблин слишком косноязычен. А я практически была еще новичком, когда Старая команда, осуществляя давнюю мечту Капитана, рискнула отправиться на равнину в поисках Хатовара. Хатовара он не нашел. Думаю, он его и не искал, по правде говоря.
Тогда я только и делала, что изумлялась. Стать двадцатилетним ветераном Отряда мне предстояло еще очень нескоро. Мне только-только исполнилось четырнадцать, когда Бадья взял меня под свое крыло… Но я никогда не была похожа на Тобо. В свои четырнадцать я была уже древней старухой - по тем страданиям, которые выпали на мою долю. За годы, прошедшие после того, как Бадья спас меня, я только помолодела…
- Что?
- Я спросил, почему у тебя вдруг сделался такой сердитый вид.
- Я вспоминала о тех временах, когда мне было четырнадцать.
- Девчонкам это легче дается…
Тобо прикусил язык. Его лицо мгновенно вытянулось, и северное происхождение проступило более заметно. Он - самонадеянное и испорченное маленькое дрянцо, но мозгов у него хватает. Он отдавал себе отчет в том, что сейчас едва не разворошил гнездо ядовитых змей.
- Когда мне было четырнадцать, Отряд и нюень бао угодили в ловушку в Джайкуре. - Собственно говоря, это ему уже было известно. - Или в Деджагоре, так они его там называли. - Остальное не имело значения. Остальное благополучно ушло в прошлое. - Сейчас у меня почти не бывает ночных кошмаров.
Тобо уже объелся рассказов о Джайкуре. Его мать, бабка и дядюшка Дой тоже были там.
- Гоблин говорит, что эти «пузыри» произведут впечатление, - прошептал Тобо. - Они не просто пугают людей, но и тревожат их совесть.
- Тогда уж это точно что-то из ряда вон. - В наших с ним диспутах совесть упоминалась крайне редко. С любой стороны.
- Ты действительно знала моего па? - Тобо не раз слышал историю своей жизни, но в последнее время явно проявлял к этой теме повышенный интерес. Мурген все меньше и меньше был для него просто образом, за которым не стоит ничего, кроме пустых слов.
Я повторила то, что уже не раз говорила прежде.
- Он был моим командиром. Учил меня читать и писать. Он всегда был хорошим человеком. - Я негромко рассмеялась. - Настолько, насколько можно быть хорошим человеком, принадлежа к Черному Отряду
Тобо замер. Сделал глубокий вдох. И спросил, глядя куда-то в сумерки над моим левым плечом:
- Вы были любовниками?
- Нет, Тобо. Нет. Друзьями. Почти. Но только не это. Он и узнал-то, что я женщина, как раз перед тем, как отправиться на Сияющую равнину. А я не знала, что он узнал, пока не прочла его Анналы. Никто не знал. Все думали, что я - просто смазливый парнишка невысокого росточка, которому не повезло вырасти повыше. А я не разубеждала их. Так я чувствовала себя в большей безопасности.
- А-а-а…
Тон у него был настолько неопределенно-нейтральный, что я просто не могла не поинтересоваться:
- Почему ты об этом спрашиваешь?
Конечно, он видел, как я веду себя сейчас, но у него не было никаких оснований думить, что так было всегда.
Он пожал плечами.
- Просто хотел знать.
И все же что-то, безусловно, должно было вызвать у него это побуждение. Может, позиция «Я просто хочу знать, что будет, если…» Гоблина и Одноглазого, когда они проводят испытания своих ядов домашнего изготовления, способных убить и слона.
- Ладно, это твое дело. Ты прицепил «пузыри» у театра теней?
- Как мне велели.
В театре теней используют кукол, насаженных на прутья. Свеча, расположенная сзади, отбрасывает их тени на экран из белой ткани. Кукловод рассказывает свою историю, передвигая кукол и говоря за них разными голосами. Если он сумеет развлечь публику, ему бросят несколько монет.
Спрашивая Тобо, я имела в виду вполне определенный театр теней и кукловода, который выступал на одном и том же месте вот уже на протяжении жизни целого поколения. Он спал внутри своих подмостков. И жил припеваючи. Во всяком случае, лучше, чем большинство бездомных обитателей Таглиоса.
Он был осведомителем. В Черном Отряде его не любили.
Истории, которые он рассказывал, по большей части основывались на мифах и так или иначе были связаны с циклом Кади. В них непременно участвовала эта богиня со слишком большим количеством рук, которая без устали пожирала демонов.
Конечно, в каждом представлении участвовала одна и та же кукла, изображающая демона. Почти как в реальной жизни, где погибший демон возвращается снова и снова.
Сначала над крышами на западе возникло еле заметное цветовое пятно. Потом послышался душераздирающий крик. Люди останавливались, чтобы поглазеть на яркий оранжевый свет и мерцающий дым, который, колыхаясь, повалил откуда-то из-за подмостков кукловода. Струи дыма сплетались в хорошо известную эмблему Черного Отряда - оскаленный череп без нижней челюсти, выдыхающий пламя. Алый огонь в левой глазнице напоминал зрачок, пристально глядевший в самую душу зрителя, точно выискивая то, чего тот боялся больше всего.
То, что создано дымом, недолговечно. Прежде чем рассеяться, он успел подняться на десять футов. Вокруг царило испуганное молчание. Сам воздух, казалось, шептал: «Воды спят».
Снова жалобный вой и новая вспышка. Поднялся второй череп. Этот был серебряный с ярким голубоватым оттенком. Он просуществовал дольше и поднялся на дюжину футов выше. И прошептал: «Мой брат неотмщен».
- Сюда идут серые! - прокричал кто-то достаточно высокий, чтобы видеть поверх толпы.
Из-за маленького роста мне легче затеряться среди людей, но зато я не вижу того, что происходит позади них.
Серые всегда где-то рядом, однако против такого рода беспорядков они бессильны. Это может случиться где угодно, когда угодно и должно произойти прежде, чем они смогут среагировать. Для них же лучше, если они не окажутся поблизости, когда «пузыри» говорят. Серые понимают это. Они просто идут сквозь толпу. Протектора нужно ублажать, но и их деткам есть хочется.
- Сейчас! - пробормотал Тобо, когда появились серые.
Пронзительный крик послышался из-за подмостков кукловода. Сам кукловод выскочил, завертелся и прислонился к своим подмосткам, широко разевая рот. Последовала вспышка, менее яркая, но более продолжительная, чем предыдущие. Образ, сотканный из дыма на этот раз, был сложней и устойчивей. Он выглядел как монстр. Но вполне определенный монстр, смысл которого был понятен только шадаритам.
- Ниасси… - пробормотал один из Серых.
Ниасси - главный демон мифологии Шадар. Схожий демон, но только под другим именем, существует и в верованиях Гунни.
Ниасси - глава внутреннего круга наиболее могущественных демонов. Верования Шадар есть не что иное, как еретическая Ведна. Включающие в себя понятие посмертного, карательного Ада, они вполне допускают возможность Ада в духе Гунни на земле, еще при жизни. Его создают демоны, которые служат Ниасси и насылаются на особо грешных.
Понимая, что над ними издеваются, серые тем не менее заколебались. Нападение с этой, совершенно новой стороны было поистине неожиданным и даже против воли никого из них не могло оставить равнодушным. Вдобавок все это случилось на волне мощных слухов, которые увязывали серых с отвратительными ритуалами, якобы практикуемыми Душеловом.
Дети исчезают. Разум подсказывает, что это - совершенно неизбежно в городе, таком огромном и переполненном людьми, даже если никакой злобный монстр не приложил к этому руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11