При встрече с бешеным слоном, пожалуй, пришлось бы меньше нервничать.
– Спокойно, не нужна мне твоя чистая жизнь. Меня интересует Иглвуд. Что это за тип? Перекупщик какой-нибудь?
– Нет его тут. Возможно, его нет нигде. Для тебя по-крайней мере.
– Ну, ладно поартачься еще немного, девушка. Только учти, он кое в чем подозревается компетентными органами. Впрочем, лично меня волнует не столько он, сколько его «медальон».
Хозяйка нервно вскинулась, но доктор Джонс решил опередить ее.
– Смени пластинку. Ты знаешь, о чем я говорю. Я знаю, что ты знаешь. Одному парню из нашего посольства ты уже выболтала про эту штуку, поделись теперь и со мной, все-таки старый друг имеет хоть на что-нибудь право.
– Джонс, не надо топать ногами по моим взаимоотношениям с Мак-Грэгором! – женщина неожиданно стала отстаивать свой «посольский» роман.
– Благодаря тонким взаимоотношениям с офицером Его Величества вот куда ты залетела, на самую кручу.
Лилиан чуть-чуть помедлила, уткнув взгляд в красивую бутылку из синего стекла.
– Ну, дерьмо… – выдохнула она. – Тебе вообще понятно, что ты сделал со мной, с моей жизнью? – фразы вновь стали клекочущими выкриками хищной птицы.
– Я готов извиняться, но только один раз.
– Пока не слышала ни разу.
– Извини, Лилиан. – Индиана приблизил к носу одну из опустевших стопок и брезгливо втянул сомнительный аромат. – Надеюсь, что извинился и Фергюссон, который зазвал тебя в солнечный Непал и научил хлебать ячменный самогон, как будто это настоящее виски… Ну, так покажешь мне вещь, оставленную тебе мистером Иглвудом?
– Маловероятно. Вылетело из головы, куда она могла задеваться.
– Лили, постарайся вспомнить, где она. Три тысячи долларов освежат тебе память?
– Три?! – женщина заинтересованно обернулась.
Гость уверенно развил тему.
– Купишь на них творога с фосфором, он поможет тебе избавится от амнезии. Кроме того, три тысячи долларов – это куда больше, чем те фунты стерлингов, что завещал британец. Его наследства тебе хватило лишь на то, чтобы превратиться в нетрезвого гималайского демона.
Индиана поймал ее руку и вложил в мозолистую ладошку пачку денег. Женщина как бы засопротивлялась, но взяла. Потом сказала максимально горько:
– И ты думаешь, что на эту капусту можно вернуться в Штаты и начать новую жизнь, достойную той Лилиан Кэмден, какую помнят в Чикаго?
– Это больше, чем нынешний доход американского профессора за год… – он даже обиделся. – И вообще, ты сейчас не блещешь умом, дорогая, как, впрочем, и прежде. Не только я в курсе, кто хранит столь занятную вещицу. Многие серьезные дяди интересуются ей, они не станут цацкаться с тобой и заботиться о твоей израненной душе. Я тебя умасливаю, а они просто возьмут то, что им требуется.
– Не разговаривай со мной, как с девочкой, которую могут нашлепать! – с пьяным вызовом произнесла женщина.
– Если я правильно тебя понял, ты все-таки повзрослела. Поэтому должна догадываться, что прячешь у себя – под подолом, наверное, – далеко не безобидную вещь. Не исключено, что именно из-за нее запропастился куда-то Иглвуд. И я не уверен, что американская разведка дождется от него ответа или привета.
Напор Лилиан вдруг исчез, появилась даже складка меж бровей, свидетельствующая о работе мысли.
– Вот какой ты теперь археолог, под юбками копаешь, – произнесла женщина с неуклюжим кокетством. Потом, глядя в сторону, спросила как бы невзначай: – Он что, в самом деле из-за «этого» пропал?
– Дай мне сначала разобраться с тем, что есть «это», и что за зверь такой Абрахам Иглвуд?
Индиана дотронулся холодным пальцем до возбужденной жилки на шее женщины. Она отшатнулась не сразу.
– Что ему известно обо мне, Лили? Что ты ему про меня наплела?
– Ничего. А ну, втяни ручонки, не то ударю.
– Ударишь, ударишь… Не может же он быть кузеном моей мамочки, который мастерил всякую дрянь и переселился в лучший мир задолго до того, как я стал бойскаутом? Где же ты подцепила «профессора» Иглвуда?
Лилиан снова напряглась. Пожалуй, Индиане не стоило такого говорить.
– Он большой ученый в отличие от тебя, мистер Джонс. И этим все сказано о нем.
– Ладно, вернемся к «медальону». Когда я смогу совершить акт купли-продажи?
– По-крайней мере, не сегодня.
– Это почему, Лили?
– Тебя можно потреблять только в малых дозах. На сегодня хватит. И так уже мутит.
Мисс Кэмден всегда отличалась упорством, вспомнил доктор Джонс, и в условиях высокогорья это могло перейти в параноидальное упрямство.
– От этого тебя не мутит? – мановением пальца он обозначил ряд пустых стопок. – Ладно, хватит дурить. Каждый миг на счету.
– Джонс, у меня времени навалом.
– Я же объяснял! – разъярился гость. – Будь уверена, есть еще желающие посетить твою мерзкую харчевню. Я не хотел тебя пугать больше чем надо, но в Чикаго мной интересовались некие весьма темные личности.
– Ты, что ли, светлая личность? И не надо врать, будто случайно здесь оказался, что просто проезжал мимо! Кто тебя послал, а?
Все они, католички, такие. Ну, через одну. Католички-истерички. Подобные мысли мелькали в голове Индианы Джонса, когда он покидал «Двор Рамзеса» через дверь, чтобы вскочить в седло своего пони и потрусить в отель с гордым именем «Эксельсиор».

2. РАЗВЕДЧИК – ЛУЧШИЙ ДРУГ ЧЕЛОВЕКА

А туда вскоре должен был явиться скромный коммерсант с невзрачным именем Билл Питерс, торгующий кальсонами и резиновыми сапогами.
Маленький тощенький Билл Питерс поистине был человеком международной наружности. Сейчас он оказался не лысоватым блондинчиком, а усатым смуглым брюнетом, и, наверное, уже не «Биллом Питерсом», тем более не «майором Питерсом», а каким-нибудь Нарасингхой или Махмудом. Да, такой везде сойдет за своего, и в Индии, и в Турции, и в Мексике. Помнит ли этот юркий человечек, каким именем нарекли его папа с мамой? неожиданно подумалось Индиане.
Встреча состоялась в гостиничном номере офицера разведки. Номер этот не мог вызвать никаких подозрений. Кроме подозрений в том, что коммерсант Питерс давно разорился. Или в том, что у правительства США нет денег на содержание своих агентов. Номер был конурой с оконцем у потолка, причем, ее вертикальный размер превышал горизонтальный. Не всякая собака стала бы жить в подобном помещении.
– «Медальон» у вас, доктор Джонс? – начал Питерс напористо и требовательно, как и полагается представителю специальных служб. Приветственные же слова типа «здравствуйте» по обыкновению были опущены за ненадобностью.
– Увы…
– Почему «увы»? Ведь мисс Кэмден – это ваша… так сказать.
– Вот именно, «так сказать». Если бы вдруг явилась ваша «бывшая», с которой вы некогда расстались с криком и мордобоем, и попросила бы уступить по цене металлолома новенький «форд» – вы бы как, поторопились? Будь у меня побольше информации, я, возможно, как-нибудь и надавил бы на эту балбеску…
– Что будете пить? – спросил Питерс и, не собираясь выслушивать ответ, потянулся к кувшину с ячменной водкой.
– Только не это. Мне не нужно так маскироваться, как вам. Я бы принял виски или джина.
Питерс безоговорочно выудил из занюханного шкафчика «Бифитер», который странно выглядел на фоне окружающего гималайского убожества.
– Кстати, доктор Джонс, насчет «побольше информации». Я только-только из Стамбула, привез вам кое-что. Если не забыли, некто Иглвуд «засветился» там обращением в наше посольство. Так вот, пожилой господин под таким именем действительно останавливался в отеле средней руки «Энвер-паша». Этот тип выходил из номера два или три раза. Однажды вернулся с товаром в виде альпенштока. А значит…
– Собирался в горный район, – проявил детективные способности Индиана. – Что уже любопытно, потому как мы именно в горном районе и находимся.
– Потом в его номере появлялась стройная дама в шляпе с вуалью. И чуть позже мужчина европейского обличья, говоривший и по-французски и по-английски с неким акцентом. Иглвуд ушел вместе с ними из отеля, оставив все свои вещи, и не вернулся.
– Вы, мистер Питерс, конечно же, как следует порылись в его вещах, – археолог еще раз проявил догадливость.
– Вещи в полном составе испарились из кладовой отеля, куда их снесла прислуга. Но человек редко исчезает полностью, это не туман поутру. Горничная показала мне место, куда она выбрасывала бумаги с целого этажа. В Стамбуле плохо обстоит дело с вывозом мусора. Даже через пять дней удалось найти то, что имеет явное отношение к Иглвуду. Хоть я и потратил на малосимпатичную работу почти полдня.
И герой помоек Билл Питерс с сознанием выполненного долга протянул Индиане какую-то мятую бумажку. Вернее, разлинованную кальку, что выяснилось при ее разглаживании. Был скопирован какой-то текст на латыни явно средневековой манеры написания. Всего несколько фраз, да и то с лакунами, которые владелец кальки, кажется, не смог заполнить.
– Доктор Джонс, вы, надо полагать, хорошо знакомы с латынью? – вопросительно-утвердительно произнес Питерс.
– По счастью мое знакомство с этим языком не ограничилось университетскими студиями, где мы спрягали глаголы и зубрили крылатые изречения античных деятелей, – небрежно согласился доктор Джонс. В самом деле, скитаясь по руинам и развалинам он предпочитал общаться с обитателями Прошлого на их родном наречии. – Но вынужден несколько охладить ваш пыл. Мертвые языки, мистер Питерс, коварная штука. Замкнутые социальные и религиозные группы часто превращали их в набор словесных формул, понятных только им.
– Ну-ну, не ломайтесь, док… Как говорят наши советские коллеги: попытка – это еще не пытка.
– Тут еще сбоку на полях чиркнуто на вполне современном английском, – пригляделся археолог. – «Не Сирия, а Непал.» Опять Непал.
– Надпись принадлежит скорее всего Иглвуду. Еще один признак того, что он посматривал в сторону Гималаев, – подытожил Питерс.
– Это и мне понятно. Ладно, я попробую прочитать текст. Дайте чернила и бумагу, чтобы не пришлось записывать перевод у вас на манжетах.
Десять напряженных минут, и рука вывела следующее:
«…Благодаря помощи Духа Святого открылось нам грядущее. Тогда преисполнятся души людей грехом, а те бесы, которые имеют человеческое обличье, обретут невиданное дотоле могущество. И нарушится равновесие между Божественным и Дьявольским, и посланцы Антихриста (лакуна) возьмут много мирской власти. Один из них, темный владыка Страны Гуннов, захочет испить из Святой Чаши Грааля, чтобы добиться телесного бессмертия и уничтожить силу Божьих Заповедей, запечатленную в Скрижалях Завета. Но светлый воин-монах Х.Иоанос (лакуна) из страны у пяти озер, чьим праздником является Четверг, не даст Темному Владыке завладеть Святой Чашей Грааля, и потому сила Божьих Заповедей сокрушит посланца Антихриста. Но без камня отмеченного Божьим Светом не найти сокрытого от глаз Ковчега со Скрижалями Завета. Камень тот лежит (лакуна) у Головы Змея…»
– Конец оборван, – определил Индиана. – Наверное, там самое интересное осталось.
– Ну, как вам такой документ, доктор Джонс? – напористо спросил Питерс, как будто речь шла о перехваченной шифровке противника. Он крутил обе бумажки, разглядывая их сбоку и на просвет.
– Вы уверены, майор, что это не немецкая шифровка, стилизованная под старину?
– По крайней мере, до сих пор немцы предпочитали цифровые системы кодирования. Хотя не исключен вариант, что этот текст – условный сигнал.
– Или, может, заурядная подделка? – предположил Джонс, почесывая шляпу. – Нынешние немецкие умельцы, кстати, сочинили чуть ли не половину так называемых стихов Нострадамуса. Кроме того, я в основном имел дело с бесписьменными цивилизациями Месоамерики, поэтому мои комментарии будут далеко не полными. Но если принимать все это всерьез, то «апокриф Питерса» – можно я так буду называть ваш документ? – пожалуй, создан в Европе тринадцатого или четырнадцатого века, Франции или Италии. Причем христианами, имеющими явное отношение к альбигойской ереси, или даже к ордену тамплиеров.
Питерс, мучительно морща лоб в поисках знакомых ассоциаций, наконец нашел что сказать.
– Альбигойская ересь?
– Об этом свидетельствует весьма заметное дуалистическое, я бы даже сказал, манихейское начало. А также упоминание о светлом воине-монахе. Письменных источников такого рода мы имеем немного, поэтому я не буду настаивать на своем мнении. Но, в общем-то, содержание этого фрагмента соответствует настроениям определенных сект того времени.
Офицер разведки заявил протест:
– Послушайте, доктор Джонс, вы можете выражаться не на этом птичьем языке! Объясните по-человечески, что здесь написано? Или вы специально темните?
Несколько мгновений Индиана не понимал причин недовольства. Затем стал оправдываться.
– Извините, майор. Это все из-за латыни, она переключает мозги не в тот режим… В чем сложности?
– И этот перевод, и ваши комментарии – вроде нормальные фразы, но смысл ускользает. Как мыло в воде…
Майор жаловался, а Индиана наливал себе «Бифитер». На два пальца заполнил и принял внутрь, не разбавляя – по-славянски.
– Одни и те же слова, мистер Питерс, имеют разный смысл в разные времена. Самые простые – «вода», «хлеб» – и то весьма изменчивы. Возьмем, к примеру, наше пророчество. Даже в случае подлинности документа, оно представляет для вас весьма малый интерес. По-большому счету, для разведки все это – полный ноль. По-моему, такой вывод мог сделать любой эксперт, например, ваш эрудированный сержант.
– Много знает, да мало понимает, – пренебрежительно отозвался разведчик о своем сыне и с прискорбием уткнул взгляд обратно в листок.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12