– Послушайте, – сказал Бобби. – Вы не против, если я расскажу Франки то, что вы рассказали мне. О ваших страхах.
Мойра отвернулась.
– Как хотите. Но это так отдает мелодрамой и.., истерикой. Сейчас мне и самой не верится, что это правда.
И действительно, сейчас, когда их окружал спокойный английский ландшафт, все ее вроде бы очевидные доказательства зловещих замыслов Николсона казались попросту нелепыми.
Мойра резко встала.
– Это и вправду было ужасно глупо с моей стороны, – сказала она, губы у нее дрожали. – Пожалуйста, не придавайте этому всему значения, мистер Джоунз. Это просто нервы. А сейчас мне надо идти. До свидания.
Она стремительно пошла прочь. Бобби вскочил, кинулся было за ней, но Франки решительно его остановила.
– Не идиотничай, предоставь это мне.
Она бросилась догонять Мойру. Минут через пять она вернулась.
– Ну что? – с тревогой спросил Бобби.
– Все в порядке. Я ее успокоила. Ей, конечно, было очень неловко слышать, как кому-то рассказывают о ее тайных страхах. Я добилась у нее обещания, что в скором времени мы встретимся все втроем еще раз. Ну а теперь, когда ее здесь нет, расскажи-ка все по порядку.
Франки внимательно выслушала его рассказ. Потом сказала:
– Ее опасения подтверждаются двумя фактами. Едва вернувшись, я наткнулась на Николсона, который сжимал обе руки Сильвии.., как же он на меня посмотрел.., пронзил взглядом! Если бы взглядом можно было убить, он бы наверняка меня прикончил.
– А какой второй? – спросил Бобби.
– Ну это просто некое упоминание. Сильвия сказала, что фото Мойры произвело огромное впечатление на знакомого их друзей. Можешь не сомневаться, это был Карстейрс. Он узнал Мойру, миссис Бассингтон-Ффренч сказала ему, что это фотография некой миссис Николсон, – так ему удалось узнать, где она находится. Но чего я не могу понять, так это с какого боку тут Николсон. Зачем бы ему понадобилось избавляться от Алана Карстейрса?
– По-твоему, это был он, а не Бассингтон-Ффренч? Но вряд ли они могли оба оказаться в Марчболте в один и тот же день.
– А вдруг? Но если это сделал Николсон, то зачем ему это? Не понимаю… Уж не выслеживал ли его Карстейрс? Как главаря шайки торговцев, наркотиками? Или причина в твоей новой приятельнице – в миссис Николсон?
– И то и другое, – предположил Бобби. – Николсон мог знать, что Карстейрс разговаривал с его женой, и испугался, что она каким-то образом выдала его.
– Что ж, может, оно и так, – сказала Франки. – Но прежде всего надо разобраться с Роджером Бассингтон-Ффренчем. Единственная улика против него – пропажа фотографии. Если бы он рассеял наши сомнения…
– Ты собираешься спросить его впрямую? Разумно ли это. Франки? А если убийца все-таки он, мы же раскроем ему все карты.
– Ну не совсем.., я знаю, что надо сделать. В конце концов пока что он был со мной предельно откровенен и честен. Мы усматриваем в его поведении какую-то сверххитрость, а может, ничего такого и в помине нет, обыкновенное простодушие? Может, он сумеет объяснить историю с фотографией.., ну а я уж буду начеку – замечу малейшую заминку, оговорку или жест – короче, все, что может его выдать. Если же он сумеет все объяснить, нам следует взять его в союзники – он был бы весьма полезен.
– Что ты имеешь в виду, Франки?
– Дорогой мой, возможно, конечно, что миссис Николсон – просто впечатлительная натура, потому ей и мерещатся всякие ужасы. Но ведь не исключено, что ее опасения не напрасны.., что ее муж хочет от нее избавиться и жениться на Сильвии. Неужели ты не понимаешь, что в таком случае Генри Бассингтон-Ффренчу тоже грозит смертельная опасность? Мы никак не можем допустить, чтобы его отправили в Грэндж. А ведь сейчас Роджер Бассингтон-Ффренч полностью доверяет Николсону.
– Молодец, Франки, – только и сказал Бобби. – Действуй.
Франки встала, но, прежде чем уйти, сказала:
– Правда, странно? Такое ощущение, что мы действующие лица какого-то романа. Причем сейчас кульминационный момент. Ощущение потрясающее – оказаться в водовороте чьих-то страстей.
– Понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал Бобби. – В этом есть что-то жуткое. Я скорее назвал бы это спектаклем, а не романом. Мы будто ворвались на сцену в середине второго акта, причем для нас роли не написаны. Однако приходится делать вид, что мы тоже что-то играем, и это тем более трудно, что мы понятия не имеем, что происходило в первом акте.
Франки энергично закивала.
– Я даже не очень уверена, что это второй акт, по-моему, уже третий. Чтобы понять, что было вначале, наверняка надо проделать длинный путь… И лучше бы нам поторопиться. Так как, сдается мне, финал спектакля близок.
– И занавес опустится над горой трупов, – сказал Зобби, – А ведь подумать только – на эту сцену нас привела самая обыкновенная реплика из четырех слов, лишенная для нас какого бы то ни было смысла.
– «Почему же не Эванс?» Правда, странно, Бобби, что хотя мы уже до многого докопались и в нашем спектакле все больше и больше действующих лиц, мы ни на шаг не приблизились к таинственному Эвансу.
– Насчет Эванса у меня есть свои соображенияя. У меня такое ощущение, что Эванс на самом деле никакой роли не играет. И хотя он и явился, так сказать, отправной точкой, сам по себе он, возможно, ничего не значит. Как в том рассказе Уэллса, в котором принц возвел то ли прекраснейший дворец, то ли храм, точно не помню, вокруг усыпальницы своей возлюбленной. А когда дворец был закончен, ему показалось, что одна деталь нарушает гармонию. И принц приказал: «Уберите это отсюда». А деталью была как раз сама усыпальница.
– Временами мне кажется, что никакого Эванса вообще не существует, – сказала Франки.
И, простившись кивком со своим «шофером», направилась к дому Бассингтон-Ффренчей.

Глава 21
Роджер отвечает на вопрос

Франки улыбнулась удача – неподалеку от дома она встретила Роджера.
– Привет, – сказал он. – Что-то вы рано вернулись из Лондона.
– Не было настроения там торчать, – сказала Франки.
– В дом уже заходили? – спросил Роджер. Лицо его омрачилось. – Представляете, Николсон рассказал Сильвии о бедолаге Генри. Бедняжка, тяжело ей это далось. Похоже, ничего подобного у нее и в мыслях не было.
– Я знаю, – сказала Франки. – Они оба были в библиотеке, когда я туда зашла. Она была.., очень расстроена.
– Послушайте, Франки, – сказал Роджер. – Совершенно необходимо убедить Генри лечь в клинику. Все не так уж безнадежно. Морфий он принимает не так давно… И у него есть стимул – Сильвия, Томми, его дом. Необходимо, чтобы он понял – после лечения он будет вполне нормальным человеком. Только Николсон сумеет ему помочь. На днях он со мной беседовал. Он добивается поразительных результатов, даже в тех случаях, когда люди годами находились под властью проклятого зелья. Если бы только Генри согласился лечь в Грэндж…
Франки не дала ему закончить.
– Послушайте, я хочу вас кое о чем спросить, – сказала она. – Задать вам один вопрос. Надеюсь, вы не сочтете, будто я сую нос не в свое дело.
– О чем речь? – заинтересованно спросил Роджер.
– Скажите, это вы взяли фотографию из кармана того человека.., который упал со скалы в Марчболте?
Франки пристально вглядывалась в лицо Роджера. То, что она увидела, вполне ее удовлетворило.
Легкая досада, некоторое смущение – ни испуга, ни прочих уличавших бы его чувств.
– Ну скажите на милость, как это вы догадались? – спросил он. – Вам сказала Мойра?.. Но ведь она не знает.
– Значит, это все же вы взяли фотографию?
– Боюсь, что так.
– А почему?
Роджер, кажется, опять смутился.
– Ну представьте мое положение. Меня попросили до приезда полиции побыть с этим несчастным. Смотрю, у него из кармана что-то торчит. И что же, оказывается, это фотография женщины, которую я знаю, – вот такое совпадение.., причем замужней женщины.., и, как я полагаю, не очень счастливой в браке. Что ей грозит? Дознание. Скандальная известность. Возможно, имя ее будут склонять во всех газетах. Я действовал по наитию. Я вытащил фотографию и порвал. Вероятно, я не должен был этого делать, но Мойра Николсон милейшее существо, и мне не хотелось, чтобы она оказалась в неприятном положении.
Франки облегченно вздохнула.
– Значит, вот оно что, – сказала она. – Знали бы вы…
– Знал что? – озадаченно спросил Роджер.
– Нет, сейчас я не смогу вам рассказать, – ответила Франки. – Возможно, позднее. Все довольно запутанно. Я понимаю, почему вы взяли фотографию, но что вам помешало сказать, что вы узнали покойного? Разве вам не следовало сказать полиции, кто он?
– Узнал покойного? – сказал Роджер. Он был явно растерян. – Как я мог его узнать? Я не был с ним знаком.
– Но вы же познакомились с ним здесь.., примерно за неделю до того.
– Дорогая моя, вы что, с ума сошли?
– Алан Карстейрс.., вас же познакомили с ним.
– А, конечно. Человек, который приезжал сюда с Ривингтонами. Но покойный был не Алан Карстейрс.
– Нет, Алан Карстейрс!
Они уставились друг на друга, потом Франки сказала с вновь вспыхнувшим подозрением:
– Вы не могли его не узнать.
– Я не видел его лица, – сказал Роджер.
– Как так?
– Не видел. Оно было прикрыто носовым платком.
Франки уставилась на него. И вдруг вспомнила, что, когда Бобби впервые рассказывал об этой трагедии, он помянул, что прикрыл лицо покойного носовым платком.
– И вам даже не пришло в голову посмотреть на него? – продолжала Франки.
– Нет. С какой стати?
«Если бы я обнаружила в кармане покойного фотографию своего знакомого, я бы непременно посмотрела на его лицо, – подумала Франки. – До чего же мужчины очаровательно нелюбопытны!»
– Бедняжка, – сказала она. – Мне ужасно ее жаль.
– Вы о ком.., о Мойре Николсон? Почему вам ее так жаль?
– Потому что она живет в постоянном страхе, – задумчиво проговорила Франки.
– Действительно, у нее всегда такой вид, будто до смерти кого-то боится. Но кого?
– Своего мужа.
– Да, вот уж кого я не пожелал бы иметь своим врагом, – признался Роджер.
– Она уверена, что он пытается ее убить, – выпалила Франки.
– О, Господи! – Роджер посмотрел на нее с недоверием.
– Присядьте, – сказала Франки. – Мне многое надо вам рассказать. Я могу доказать, что доктор Николсон – опасный преступник.
– Преступник?
В голосе Роджера слышалось откровенное сомнение.
– Выслушайте меня, а тогда скажете.
Франки кратко и точно изложила ему все, что произошло с того дня, когда Бобби и доктор Томас обнаружили тело незнакомца. Она утаила лишь то, что авария не была настоящей, но при этом дала понять, что задержалась в Мерроуэй-Корт только из-за страстного желания докопаться до сути этой загадочной истории.
Она не могла пожаловаться на отсутствие интереса у своего слушателя. Ее рассказ определенно произвел на Роджера впечатление.
– Неужели это правда? – спросил он. – Что этого человека, Джоунза, пытались отравить, и все остальное – тоже?
– Истинная правда.
– Простите мне мою недоверчивость, но, согласитесь, все это необходимо еще как-то переварить.
Некоторое время он что-то с хмурым видом обдумывал.
– А знаете, – сказал он наконец. – Как ни диковинно все это звучит, ваша догадка, по-моему, верна. Этого человека, Алекса Причарда, или Алана Карстейрса, должно быть, и в самом деле убили. Иначе кто бы стал покушаться на жизнь Джоунза? Ну а можно ли считать ключом ко всей истории эту загадочную фразу – «Почему же не Эванс» – вопрос спорный и не столь уж важный. Вы ведь все равно не знаете, кто такой этот Эванс. Будем исходить из того, что убийца или убийцы полагали, будто Джоунз знает что-то – независимо от того, отдает он себе в этом отчет или нет, – что может представлять для них опасность. И соответственно они пытались его устранить и, возможно, попытаются снова, если нападут на его след. Пока, по-моему, все логично.., но вот почему вы решили, что преступник Николсон, я так толком не понял.
– Он прямо-таки зловещая личность, и у него темно-синий «тальбот», и в день, когда Бобби подсыпали морфий, Николсон куда-то отсюда уезжал.
– Ваши улики не очень-то убедительны.
– Есть еще многое другое, о чем миссис Николсон рассказала Бобби.
Франки пересказала все Роджеру, и опять окружавший их мирный английский ландшафт лишил это повествование какой бы то ни было убедительности – все страхи миссис Николсон казались нелепыми и надуманными.
Роджер пожал плечами.
– Она считает, что это Николсон снабжает Генри порошком.., но ведь это только предположение, у нее нет ни единого доказательства. По ее мнению, он хочет залучить Генри в Грэндж в качестве пациента.., что ж, для врача это вполне естественное желание. Любой врач хочет иметь как можно больше пациентов. По ее мнению, он влюблен в Сильвию. Ну, на этот счет я, разумеется, ничего не могу сказать…
– Раз она говорит, значит, так оно и есть, – перебила его Франки. – Подобные вещи всякая жена обычно сразу чувствует.
– Однако даже если согласиться, что так оно и есть, сей факт еще не означает, что ее муж опасный преступник. Сплошь и рядом в чужих жен влюбляются вполне законопослушные граждане.
– А эта ее уверенность в том, что он хочет ее убить, – настаивала Франки.
Роджер посмотрел на нее насмешливо.
– Неужто вы принимаете это всерьез?
– Так или иначе, она в это верит.
Роджер кивнул и зажег сигарету.
– Вопрос в том, насколько серьезно следует относиться к ее уверениям, – сказал он. – Жутковатое место этот Грэндж, полон странных субъектов. Жизнь там может довести до нервного срыва любую женщину, тем более если речь идет о натуре робкой и впечатлительной.
– Значит, вы считаете, что она это придумала?
– Этого я не говорю. Возможно, она совершенно искренне верит, будто муж пытается ее убить.., но вот существуют ли основания для такой уверенности? Мне кажется, вряд ли.
С удивительной ясностью Франки вспомнились слова Мойры: «Это просто нервы». И почему-то уже одно то, что Мойра так сказала, убеждало Франки, что нервы тут ни при чем. Но она не представляла, как можно было бы объяснить это Роджеру.
Тем временем Роджер продолжал:
– Заметьте, если бы вы могли доказать, что в тот роковой день Николсон был в Марчболте, это было бы совсем другое дело, или если бы мы обнаружили что-то связывающее его с Карстейрсом… Но, по-моему, вы упускаете из виду тех, кто действительно вызывает подозрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27