– Ничего удивительного, ведь это я и есть.
Собеседник озадаченно присвистнул и переспросил с недоверием в голосе:
– Неужели моя студентка – королева Мардивино?!
Миллисента улыбнулась.
– А разве это что-то меняет?
– Для меня – нет. Но почему вы не пригласили преподавателя во дворец?
– Может быть, мне хотелось узнать, как живут люди вне стен королевской резиденции, – медленно ответила она.
– Птичка, вырвавшаяся из клетки? – задумчиво произнес учитель. – И вам это необходимо?
– Вы задаете нескромные вопросы!
– Но ведь вы же хотите познакомиться с жизнью вне стен дворца. А здесь люди привыкли задавать те вопросы, которые приходят им в голову. – Немного подумав, он поинтересовался: – И как же к вам следует обращаться?
– Мое имя Милли. Вот так меня и называйте.
– А я Оливьеро. – Он дружелюбно улыбнулся, и в уголках глаз у него собрались лучистые морщинки. – Я не выдам ваш секрет, Милли, хотя и не думаю, что его удастся долго сохранить в тайне. Одно могу обещать – вы вправе рассчитывать на точно такое же обращение, как и другие студенты, которым придется мириться с подобным положением дел, иначе им…
– …укажут на дверь? – подсказала Милли.
– Ну да, именно так!
Занятия итальянским сделали ее жизнь более яркой, и юная королева принялась за дело с необыкновенным энтузиазмом, который был должным образом вознагражден.
Конечно, было бы наивно надеяться, что товарищи по группе будут долго оставаться в полном неведении. Однако они вели себя с должной почтительностью и не задавали нескромных вопросов.
Миллисента всегда уходила с занятий самой последней, потому что ей нравилось поболтать с Оливьеро. В его компании она забывала о своем королевском статусе и хохотала как обыкновенная девчонка. Подобные драгоценные минуты непринужденного общения давали возможность вспомнить прежнюю жизнь, столь сильно отличавшуюся от нынешней.
Относительная свобода продолжалась месяц, пока однажды утром Алессо не постучался в дверь королевского кабинета. Миллисента как раз проглядывала итальянскую газету. Оливьеро предупредил, что она практически ничего не поймет – и оказался прав! Но лучшим способом узнать чужой язык было знакомство со всеми его проявлениями.
– Войдите! – крикнула она.
В дверях возникла высокая фигура королевского помощника, одетого в темный костюм. На его лице не было ни тени улыбки.
Королева мельком взглянула на часы, недоумевая, с чем связан этот неурочный визит.
– До заседания в женском обществе остается еще не меньше часа, не так ли?
– Его Величество ожидает вас в опочивальне, Ваше Величество.
– В такое время? – спросила она с удивлением.
Однако вопрос был совершенно бесполезным, потому что королевский помощник все равно на него не ответил, считая первым долгом соблюдать верность Джанферро, как и в любом другом деле. Сохраняя полное молчание, царедворец провел Милли по длинному коридору, увешанному портретами королевских особ, до дверей ее спальни.
– Дальше я знаю! – попыталась пошутить она, чувствуя нараставшую внутри нервную дрожь.
– Я обещал Его Величеству, что буду лично сопровождать вас.
Ею овладел приступ страха, и к моменту, когда двери королевской опочивальни распахнулись, сердце Миллисенты стучало в бешеном ритме.
А при взгляде на Джанферро ей стало еще хуже. Лицо его потемнело от гнева – таким мужа она еще никогда не видела.
– Благодарю, Алессо, – произнес король суровым тоном.
Двери за спиной Милли закрылись.
– Похоже, нам настало время объясниться. Ты не находишь, Милли?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Она смотрела на Джанферро и не узнавала, настолько исказилось его лицо от ярости. Во-первых, принца с юных лет приучали не демонстрировать эмоции, к тому же он по природе был спокойным и выдержанным. От недобрых предчувствий девушку охватила нервная дрожь.
– Что ты хочешь, чтобы я объяснила?
Ярость на лице короля сменилась ледяным презрением.
– Полно, Милли, – пугающе вкрадчивым тоном произнес он, – я не настолько глуп.
– Я знаю, но ты требуешь объяснений, а я понятия не имею, о чем идет речь!
Джанферро смотрел на жену, словно изучая ее. Миллисенте он больше всего напоминал в этот момент хищного зверя, готовящегося наброситься на свою жертву.
– Как поживает Оливьеро?
Вопрос прозвучал словно выстрел. Поначалу Милли даже не поняла, о ком идет речь, а когда вспомнила, ситуация показалась ей еще более абсурдной.
– Ты говоришь о моем преподавателе итальянского языка?
– Иными словами, о твоем любовнике.
– Ты с ума сошел, – только и могла прошептать она.
– Возможно, но в таком случае я не единственный сумасшедший. – На губах Джанферро появилась зловещая ухмылка. – Скажи, может, любовь несчастного преподавателя повышает твою самооценку?
Миллисента была совершенно сбита с толку.
– Оливьеро – не «несчастный», напротив, он прекрасный специалист.
– Неудивительно, что ты защищаешь его с таким жаром!
Милли показалось, что кто-то взорвал изнутри ее хрупкий мир, причем совершенно непонятно, из каких побуждений.
– Пожалуйста, объясни мне, что все-таки происходит? – мягко попросила она.
Несмотря на приступ небывалого раздражения, Джанферро заметил в лице жены только удивление, и ничего больше. Либо ей действительно нечего было скрывать, либо она оказалась слишком хорошей актрисой.
– Сегодня утром издатель «Мардивино Таймс» позвонил Алессо, чтобы узнать, не согласится ли кто-нибудь во дворце прокомментировать слухи по поводу моей супруги, которые распространяются по столице.
– С-слухи? Но о чем?
Острый приступ ревности, доходящей до бешенства, вновь охватил его при взгляде на записку своего помощника, лежавшую на столе.
– Как оказалось, у тебя сложились чрезвычайно близкие отношения с – я цитирую – «чрезвычайно привлекательным молодым итальянцем». – Он поднял глаза – у Миллисенты дрожали губы, но сердце сурового судьи это не разжалобило. – Итак, что ты теперь на это скажешь?
Обвинение было настолько несправедливым и необоснованным, что первым желанием Милли было послать мужа к черту и уйти, хлопнув дверью. Но она не могла позволить себе ничего подобного, и не только потому, что такое поведение несовместимо со статусом королевы. Просто любящие супруги должны иначе решать свои внутрисемейные проблемы.
– Все было совсем по-другому! Он просто… отнесся ко мне по-дружески.
– Еще бы! – прозвучал презрительный комментарий.
– Джанферро, пожалуйста, перестань.
Но ревнивого мужа не так-то просто остановить, особенно когда его несет, словно автомобиль без тормозов.
– Так, значит, ты не отрицаешь, что после каждого занятия задерживалась, чтобы остаться с ним наедине? – продолжал он допрашивать Милли, буравя ее взглядом.
– Зависит от того, как посмотреть. Но в любом случае это вовсе не означает, что…
– Только ты и он? И больше никого рядом не было?
Начни Миллисента отрицать этот факт, ее моментально уличили бы во лжи – ведь Джанферро наверняка уже успел допросить телохранителя.
– Ну, да, так. Но ведь ничего не произошло.
– Пока.
– Как ты смеешь?
– Нет, Милли, – мрачно возразил супруг. – Как ты смеешь? Как ты можешь поступать так безрассудно, так наивно?
– А разве не поэтому ты на мне женился? – парировала она. – Мне казалось, именно этим я тебе и понравилась!
Муж уже начинал ей верить, но не собирался мириться с подобным поведением.
– Тебе лучше сесть, – мрачно произнес он.
– Я не хочу садиться. В особенности когда со мною обращаются как с непослушным ребенком.
– А ты не подумала о том, что люди уже начали обсуждать твою историю? Разве ты не знаешь, как быстро распространяются сплетни, особенно когда они касаются знаменитостей?
– Как же быстро ты веришь этим глупым домыслам!
– Тогда докажи, что они безосновательны.
Оправдываться, будучи совершенно невиновной? А может, лучше рассказать ревнивому супругу, почему Оливьеро стал для нее необходим, как глоток свежего воздуха после сухой официальной атмосферы дворца?
– Он помог мне почувствовать себя собой.
– Только не надо говорить загадками. Выражайся конкретнее.
– Понимаешь, он видит во мне обыкновенного человека, просто Милли, а не королеву Мардивино. Поначалу он даже не понял, с кем имеет дело.
– Нет, ты в самом деле наивна. Разумеется, не понять было невозможно! Да весь класс знал правду. Или, возможно, ты считаешь, что кто-то не заметил королевский герб на твоей машине? А также присутствия телохранителя у дверей аудитории и супруги британского посла на занятии? Не говоря уже о том, что люди не могли не узнать тебя по фотографиям.
– Даже если они все знали с самого начала, что это меняет? На их отношении ко мне мой статус никак не отразился.
– Какая же ты глупышка, Милли! А от кого, по-твоему, я все узнал?
Она потрясенно смотрела на мужа.
– От телохранителя, наверное.
– Вовсе нет! Итальянец сам поведал об этом! – резко выпалил он. – Через газету! Он предлагал свою историю разным изданиям, ища, кто больше заплатит!
– Но ведь истории никакой не было! – продолжала возмущаться Миллисента.
В ее глазах отражалась неподдельная боль, и Джанферро испытал угрызения совести, ведь ему предстояло раскрыть любимой всю правду.
– Возможно, ты права, – произнес он суровым тоном. – Однако даже то, что все-таки было, весьма заинтересовало главного редактора, а именно «интимная дружба, возникшая в процессе…»
Миллисента обессилено прикрыла глаза ладонями.
– Дружба? Да, допустим, но интимная? Хотя это можно назвать и так, если человек дает тебе почувствовать то, чего лишают другие.
Муж вздрогнул, поняв, что камень направлен прежде всего в его огород, и тихо спросил:
– Что ты имеешь в виду?
– С ним я была… как все, понимаешь?
– Но ты не можешь себе позволить быть как все, Милли. И ты никогда не была такой.
Это напоминало разговор со взрослым, который объясняет, что Дед Мороз на самом деле не существует – печальное, но неизбежное открытие, символизирующее прощание с детством. Миллисента понимала, что Джанферро прав, и радости жизни обыкновенного человека, которым может свободно гулять по улицам, остались за гранью того дня, когда она произнесла клятву супружеской верности. Из глаз девушки полились слезы.
– Какая же я глупая, – горько прошептала она.
Как ни странно, разочарование любимой тронуло мужа сильнее, чем ее рыдания. Он поднял Милли на ноги, обнял ее и крепко прижал к себе. Она неловко льнула к нему, как потерянный щенок, и это было такое новое и непривычное ощущение для Джанферро – утешать плачущую женщину, просто дарить ласку, не пытаясь при этом соблазнить. Он начал медленно гладить жену по волосам, чувствуя, как она постепенно успокаивается.
– Ты считаешь, что я недостаточно уделяю тебе внимания? – тихо произнес король.
– Понимаешь, Джанферро, большую часть дня ты работаешь, от тебя зависят многие важные решения, и я не хочу становиться обузой, отнимая твое драгоценное время.
– А что, если я оставлю специальное окно в своем расписании встреч, скажем, раз в неделю? И тогда у нас с тобою появится возможность вместе поужинать.
Даже в этом случае они не остались бы совершенно одни, – подумала Миллисента. Рядом постоянно будут сновать слуги, а за дверью поджидать помощники с документами. Однако муж сделал серьезный шаг навстречу. Разве такой жест доброй воли не заслуживает поощрения?
– Прекрасная идея!
Джанферро озабоченно нахмурился. Он надеялся своим предложением слегка смягчить удар, который еще только собирался нанести.
– Но теперь ты понимаешь, что занятия итальянским придется прекратить? И ты не сможешь больше дружить с этим человеком.
Она кивнула, пытаясь скрыть свое огорчение, в том числе и тем, что супруг опять сделал все по-своему.
– Конечно, ты прав. Мне лишь требуется немного времени, чтобы привыкнуть к новому положению вещей.
Джанферро придвинулся плотнее.
– Разумеется, дорогая. Может, ты соскучилась по дому? Хочешь, я устрою тебе небольшую поездку в Англию?
Это вовсе не входило в планы Миллисенты, поскольку отъезд сейчас означал бы еще большее удаление от мужа. Гораздо сильнее, чем о встрече с родными, она мечтала о любви этого мужчины.
Никогда раньше молодые супруги не говорили столь откровенно, как сегодня, и их доверительная беседа наполнила душу Милли такой невероятной теплотой, что хотелось сохранить это чувство на всю жизнь. Она обвила шею мужа руками и заглянула ему в лицо.
– О, Джанферро, поцелуй меня, пожалуйста.
Нежные полуоткрытые губы были слишком сильным искушением, чтобы долго раздумывать. Джанферро прильнул к ним, обещая самому себе, что это будет лишь мимолетная ласка. Но красавица прижалась к нему всем своим разгоряченным телом, обжигая прерывистым дыханием.
Милли казалось, что ее тело готово расплавиться от жара страсти, жадным ротиком она ловила его ловкий язык, а сама все сильнее впивалась пальцами в мускулистые плечи мужа. Сжигавшее девушку пламя не позволяло ей мыслить логически, тем более вспоминать сейчас прежние обиды. Нанесенное оскорбление, глубокое и незаслуженное, полностью вытиснилось из сознания одним-единственным желанием.
– Войди в меня, – попросила она прерывающимся от волнения голосом.
Через полчаса у короля была назначена важная встреча, и предаваться теперь любовным утехам было бы чистейшим безумием. Но даже Джанферро был не в состоянии рассуждать логически в подобный момент.
– Ты уверена, что хочешь меня, и только меня?
– Да, да, ты сам это прекрасно знаешь!
В углу комнаты стоял шезлонг, которым обычно никто не пользовался. Но сейчас он как нельзя лучше подходил молодым людям, сгоравшим от страсти. Милли шла к креслу, стараясь двигаться как можно тише, чтобы не разрушить очарование момента. Она боялась, что любимый вспомнит о своих неотложных делах и снова станет прежним – отчужденным, привыкшим держать все под контролем.
Но теперь его лицо пылало, взгляд туманился, и он мягко подталкивал жену вперед, попутно срывая с нее кружевные трусики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13