Если нет фарта, то его нет, как ни крути. Десять тысяч долларов уже практически были у меня в кармане - во всяком случае, я их честно заработал, я нашел эту Полину Суховей. И - все обломилось. И даже мелкий заработок - курировать ремонт верхней квартиры, долларов двести можно было на этом получить - тоже лопнул в связи со смертью мужа этой Соловьевой. You are a loser, mister Chernobylsky. Ты неудачник, ты проигрываешь все, что можешь…
А лошади все бежали по беговой дорожке. Они круто выгибали шеи и хвосты, ритмично стучали копытами, гордо вскидывали головы, и их шоколадные крупы влажно блестели под солнцем. Я любовался ими невольно, и какоето зыбкое ощущение весеннего тепла, солнечнознобящего ветерка и позыва к движению, к бегу вдруг стало заполнять мои суставы, расслабленные бездельем и отчаянием старости…
Какого черта?
Какого черта я тогда не выяснил, почему Кожлаев перед смертью хотел увидеть эту Полину?
Какого черта она отказывалась ехать к нему даже за деньги?
И кто стрелял в Кожлаева?
И что стало с его казино, строительными фирмами, прочими бизнесами и квартирой на Софийской набережной?
А что, если…
Или - да ну его?
Нет, а в чем дело? Почему бы мне, в самом деле, не попробовать - так, ради любопытства… Ну и ради ее зеленых глаз, конечно. В конце концов, разве я не имею права посидеть на скамейке у Патриарших прудов - просто посидеть, как пенсионер. И случайно встретить ее: «О, Полина! Здравствуйте, как поживаете? Извините, что я тогда так грубо…» Нет, лучше сразу на ты, посвойски: «О, Полина! Привет, как поживаешь?» Да, именно так, сверху вниз, покровительственно. Ведь с бабами самое главное сразу взять верный тон - то есть быть хоть чутьчуть, но выше. А если покажешь им, что они чегото стоят или что ты их, не дай Бог, поставил на пьедестал, - все, пиши пропало. Нет, только на ты, сразу на ты…
Как назло, именно в эту субботу с ночи вдруг пошел снег. Да, весь март было плюс шесть - восемь, все уже думали, что весна, а оказалось - дудки, ни с того ни с сего минус пять, и утром метель со снегом. Лебеди на Патриарших обиженно уплыли в свой зеленый дощатый домик; цветочница спрятала гладиолусы и тюльпаны в киоск; на поплавкересторанчике, что возле памятника Крылову, официант опустил матерчатые грибки и унес под навес стулья изза столиков; на детской площадке тоже никого; «бегуны от инфаркта», промочив в снегу свои «найки», разбежались по домам; и даже на стройке соседнего жилого дома для новых русских рабочие ушли на перекур.
Я подмерз вышагивать по дорожке вдоль заснеженных скамеек. Тудасюда мимо подъезда Полины, тудасюда… Конечно, были бы деньги, можно было бы зайти в кафе «Маргарита», что рядом с домом Полины, или в бар «Под роялем», или в «Экипаж» - тут эти заведения со всех сторон пруда, воистину как в Брюсселе, Париже или Амстердаме. Но и цены такие же! На мою месячную пенсию в этом районе нельзя даже пообедать.
Девять утра…
Десять…
Одиннадцать…
Я уже изучил все эскизы будущих здешних дворцов, вывешенных на заборах новостроек, а также все вывески и витрины кафешек, бутиков и маленьких продовольственных магазинчиков. И я уже устал вскидываться и напряженно замирать каждый раз, когда у подъезда Полины притормаживает очередная машина. Черт возьми, а кто мне сказал, что она каждый день приезжает домой после девяти утра? И вообще, может быть, она сейчас в Париже, в Лондоне, в Риме… Она же сказала тогда, что у нее кастинг. То есть она не профессиональная проститутка, а модель. Или это одно и то же? Во всяком случае, она сейчас может быть за границей на какомнибудь фестивале мод или просто с любовником. А я тут мерзну, как последний дурак…
Я подошел к ее подъезду. О, тут появился последний штрих евроремонта - новенький домофон с инструкцией на красивом медном щитке. Следуя этой инструкции, я набрал сначала "0", а потом номер квартиры - «16».
- Who is it? [2] - вдруг спросил из домофона мужской голос.
- ФСБ, - ответил я и добавил поанглийски: - Open up! [3]
К моему изумлению, дверь тут же негромко загудела, я потянул ее на себя и открыл.
Затем, гадая, кто же это мне ответил - или я ошибся и набрал не 16 ю квартиру? - я поднялся лифтом на шестой этаж. Дверь 16 й квартиры была открыта, в ней стоял какойто взлохмаченный конопатый парень в шортах и майке «Toronto Maple Leafs».
- Oh, shit! [4] - сказал он. - Я думать, это FedEx. Who are you? [5]
- I'm from FSB, Federal Security Service [6]. - И я показал свои корочки, но издали, не давая их ему в руки. - And you? [7]
- Вы должны знать, кто я, если звоните мне, - резонно ответил он поанглийски. - Я Кристофер Рафф, корреспондент «Торонто стар».
- Nice meeting you [8], - сказал я по-книжному. - Is Polina home? [9]
- Polina who? [10]
- Полина Суховей. Девушка, которая жила здесь несколько месяцев назад.
- О, эта! К сожалению, она тут больше не живет.
- А вы не знаете, куда она переехала?
- Неа…
- А вы давно здесь?
- Я въехал две недели назад. Она красива?
- Кто?
- Ваша Полина.
Я усмехнулся:
- Да! А почему ты спрашиваешь?
Он тоже усмехнулся:
- На случай, если она появится забрать свою почту.
Я заинтересовался:
- А ты получил ее почту?
- Только одно письмо.
- Дай посмотреть.
- Why? - разом напрягся он и перешел на русский: - Пошему?
- Потому что я из ФСБ. That why, - сказал я жестко. - The girl has vanished, девушка исчезла, и мы ее ищем. Понимаешь?
- But that letter came from her mother. Or sister… [11]
- Откуда ты знаешь?
- 'Cose I can read Russian! [12] - гордо ответил он. - Это написано на конверте: «от Нади Суховей». Надя - это женское имя, верно?
- Дай мне глянуть.
Он поколебался секунду, потом сказал:
- All right, come in [13].
Вслед за ним я зашел в квартиру. И поразился: это был образец того, что может мужчина сделать из уютного женского гнездышка всего за две недели! Розовые гардины на окне заброшены наверх, на кронштейн, так, что окно оголено и смотрит прямо в снежную замять и на крышу новостройки дома через пруд. Под окном вместо софы и телевизора, сдвинутых в угол, стоят табурет и стол с компьютером, принтером, факсмашиной, телефоном и грудой бумаг. Трельяж и косметический столик завалены деловыми папками и видеокассетами, на полу стопки книг, три фотокамеры и магнитофон. На всех стенах вместо исчезнувших фотографий Полины вкривь и вкось наклеены или пришпилены кнопками длинные служебные факсы, вырезки из русских и нерусских газет и notes - памятные записи на листках из блокнота. В пенале кухни полный бардак - гора немытой посуды, грязный кофейник на сковородке. А в алькове на двуспальной кровати хаос из простыней, подушек и шерстяного пледа, и посреди этого хаоса попкой кверху лежит практически голая нимфетка с лицом девицы из ночного клуба «Lips».
- Приветик! - бесстрашно махнула она мне голой ручкой и, повернувшись на бок так, что мне открылись все ее спелые прелести, чиркнула зажигалкой, закуривая «Мальборо».
А Кристофер снял со стены конверт, висевший на кнопке.
- Вот, - сказал он порусски. - But you cannot take it with you. Just take a look here [14].
Я не стал спорить. В конце концов, парень хочет сохранить шанс увидеть Полину, а мне это на руку.
- Хорошо, - сказал я, считывая на конверте адрес отправителя: «Надя Суховей, ул. Приволжская, 16/3, Нижний Новгород». - Let's make a deal. Давай договоримся. Я даже не открою этот конверт. Зато… - Я посмотрел на нимфетку, слушавшую наш разговор, и спросил у нее: - Do you speak English? [15]
- Nupp! [16] - усмехнулся Кристофер.
- Fine [17], - сказал я. - So, as soon as she comes here to pick it up, give me a call. All right? Here is my number… [18] - Я написал на конверте номер своего домашнего телефона и прикнопил этот конверт обратно на стену. - All right? [19]
- Sure [20], - сказал Кристофер.
- До свидания, спасибо. - Я пошел к выходу.
- Good by, - сказала мне вслед нимфетка, махнув ручкой и качнув спелыми яблоками своих сисек.
Кристофер проводил меня до двери и даже вышел за мной на лестничную площадку.
- Всего хорошего, извини за беспокойство, - сказал я ему поанглийски.
- Ничего, - ответил он порусски. И вдруг, поколебавшись, добавил, снова перейдя на английский: - Между прочим… Я хочу вам коечто сказать…
- Что?
- Вы не первый, кто ищет ее.
- Неужели? - деланно удивился я. Было бы странно, если бы никто из любовников не искал эту красотку. - И кто это был?
- Well… - ответил Кристофер. - Знаешь, я всего несколько недель в вашей стране, но, мне кажется, я уже научился различать этих типов. Хочешь взглянуть на него?
- Что ты имеешь в виду? - теперь уже искренне удивился я. Как я могу увидеть того, кто искал тут Полину?
- Постой здесь, - сказал Кристофер и ушел обратно в квартиру, а через минуту вернулся с большим желтым конвертом, вытащил из него три фотографии и протянул их мне.
И тутто у меня вытянулось лицо. На всех трех фото был Рыжий - Виктор Банников, собственной персоной, снятый сверху, из окна 16 й квартиры мощным объективом одной из тех фотокамер, которые лежат там, на полу, на стопке книг. Рыжий Виктор, выходящий из подъезда… Рыжий Виктор, которому телохранитель открывает дверь кожлаевского «мерседеса»… И Рыжий Виктор, садящийся в машину…
Нда, эти иностранцы, которые теперь приезжают к нам, подкованные ребята.
- Ты знаешь его? - спросил Кристофер, заметивший, конечно, изумление на моем лице.
- Немного…
- Он бандит?
- В прошлом… Когда он тут был?
- Две недели назад. В первый же день, как я поселился.
- Что он сказал?
- Он сказал, что эта девушка должна ему много денег. Он дал мне номер своего телефона и сказал, что заплатит мне, если я сообщу ему, когда она придет за своей почтой или мебелью.
- Ты сохранил этот номер?
- Конечно. - И Кристофер показал мне надпись на том же конверте с фотографиями: «768 43 20». Но это не был мобильный Рыжего, это был номер мобильного телефона Кожлаева.
Однако на сей раз я уже владел своим лицом и никак не выдал своих эмоций.
Но Рыжийто каков! Ездит в «мерсе» Кожлаева, пользуется его мобильником и еще ищет, его бывшую телку! Мазохист он, что ли?
- Thank you, Chris, - сказал я, пожимая руку канадцу. - Надеюсь, ты мне позвонишь. Спасибо еще раз.
- Good luck, - ответил он и добавил порусски: - Удачи. Между прочим, у тебя хороший английский. Британский…
- Thanks…
Я вышел из подъезда и поднял голову к окнам на шестом этаже. Сверху, из открытого окна шестнадцатой квартиры на меня смотрел телевик фотокамеры. Я усмехнулся и приветственно поднял руку. И Крис, держа в одной руке фотоаппарат и снимая меня, приветственно поднял вторую.
Нда, думал я, шагая по снегу в сторону Садового кольца, этот парень далеко пойдет. Даже у нас в Москве…
Однако представить себе, как далеко может пойти этот Крис у нас или в Канаде, я не успел - буквально через тридцать шагов, на углу Малой Бронной и Благовещенского переулка, как раз у забора стройки новой «элитки», передо мной вдруг остановился внедорожник «чероки», трое лбов быстро вышли из него, тут же взяли меня под локти и, сунув под правое ребро чтото тупое, как дуло, сказали негромко:
- Не дергайся. В машину.
Мне не завязывали глаза, не связывали руки, и вообще все было вполне цивильно и корректно. За исключением, конечно, того, что у меня под ребром все время держали дуло.
«Чероки» выехал из Москвы и покатил по заснеженному РублевоУспенскому шоссе. Была суббота, чуть после полудня, пустое шоссе переметало солнечным снегом почти по Пушкину: мороз и солнце, день чудесный… Если бы слева и справа меня не прижимали эти «шкафы», лучшей погоды для загородной прогулки и не придумаешь. Я знал, что заговаривать с этими бугаями без толку, и просто смотрел на дорогу. Мы миновали Раздоры, потом «Царскую охоту». Теперь по обе стороны дороги пошли приснеженные ельники и дачные заборы, за которыми стоят свежие, толькотолько построенные трехэтажные кирпичные хоромы наших новых боярнуворишей. Их просто распирает от показного богатства и самоуверенности. Страна, которая всего пятнадцать лет назад формально принадлежала народу, а тайно - маленькой корпорации по имени «ЦК КПСС», теперь принадлежит им, обитателям Рублевки, Николиной горы и еще двухтрех элитнокурортных зон, и они не скрывают этого, а, наоборот, кичатся своей властью и деньгами, ездят в «мерседесах» и «ауди» с мигалками и сиренами, строят себе дворцы и даже привозят итальянских дизайнеров, кипрский мрамор и французскую старинную мебель - совсем как когдато графья Шереметев или Орлов.
В Жуковке машина свернула с шоссе налево и въехала в распахнувшиеся перед нами ворота большой двухэтажной дачи. Я узнал ее - это была дача Кожлаева. Когдато, давнымдавно, в моей прежней рабочей жизни меня уже привозили сюда - правда, без конвоя. Тогда Кожлаев предлагал мне 50 тысяч зеленых, чтобы я не закрывал два его казино. А когда я отказался, спросил:
- А сколько ты хочешь?
- Нисколько.
- Не физди! А то я не знаю ваши приколы! Налетаете на казино, находите причину его закрыть и называете цену. Все так делают. Сколько ты хочешь?
- Я же сказал: нисколько.
- Паачему? - удивился он, сдерживая свой вспыльчивый темперамент, но уже выходя из чистого московского произношения в кавказский акцент.
- Потому что это моя страна, всех вы тут не купите.
- А не купим - перестреляем… - усмехнулся он, достал из ящика стола «глок» и стал стрелять, явно беря меня на арапа - пули за моей спиной уходили в карельскую березу стенной обшивки буквально ореолом вокруг моей головы. - Ну? - говорил он после каждого выстрела. - Ваазьмешь деньги? Лучше вазьми!
Но я знал, что Кожлаев - мастер спорта по стрельбе, и не дрогнул. Во всяком случае, наружно.
- Сука! - сказал Кожлаев, расстреляв всю обойму. - Неужели правда закроешь мне казино?
- Закрою.
- И бабки не возьмешь?
- Не возьму.
- Ну и мудак! Увезите его…
Он был абсолютно прав. От того, что у него стало на два казино меньше, казна не пополнилась ни центом, дефолт не был отсрочен ни на день и моя зарплата не увеличилась даже на рубль!
…Но теперь вместо Кожлаева меня в том же парадном холле дачи хозяйски встретил Рыжий - Банников Виктор Васильевич. Точнее, это меня провели к нему после того, как дивизия его охранников обыскала меня в прихожей тщательно, до исподнего.
Рыжий сидел у камина в домашних тапочках на босу ногу и в банном халате, подкладывал в огонь сухие березовые поленья и ворошил их изящной кочергой из витого чугуна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10