Перед ними стояла задача гораздо более простая, чем у Сарна. Добраться до земли людей и тут же повернуть обратно и сообщить королю об успехе.
Ученые демоны отводили на все путешествие не более восьми недель. По мере приближения назначенного срока король Манасия пришел в такое возбуждение, что приказал всему двору переместиться на край Запретной Пустыни.
Здесь и обосновался он в ожидании возвращения Фари. Восемь недель перешли в девять. Девять перешли в десять. Тревога короля заставляла его вставать до рассвета и весь день до заката расхаживать перед троном.
Он уже потерял всякую надежду, когда наконец объявился лорд Фари.
Смеркалось, солнце только что ушло за горизонт. Схваченная заревом заката западная оконечность пустыни притягивала взор короля, как огонь притягивает насекомое.
Он всем своим существом стремился к тому краю. Шептал молитвы и проклятия, обращенные как к богам, так и к злым духам. И тут сердце тяжело ухнуло в груди. На горизонте показались темные фигуры. Они двигались, становясь все больше по мере приближения. Боясь спугнуть удачу, король не произнес ни слова, ожидая, пока наблюдатели не сообщат ему новость.
Вот донесся чей-то крик, но король продолжал безмолвствовать. Он стоял недвижимо, несмотря на кипящую внутри бурю.
Наступила ночь, и там, в пустыне, вспыхнула дюжина факелов, подпрыгивающих в темноте, как светлячки.
Уже не оставалось сомнений, что это идет Фари.
Загадка проклятия Запретной Пустыни была решена.
Принц Лука выкрикивал поздравления и хлопал отца по спине, жалея, что сейчас в руке нет кинжала. Офицеры и придворные столпились вокруг, восхваляя мудрость и дальновидность короля.
Манасия не двигался. Возбуждение улеглось быстро — он слишком долго ждал, чтобы безмятежно предаваться веселью.
Когда усталая, измотанная экспедиция лорда Фари прибыла, король уже собрал генералов в командном шатре.
Принц Лука с громадным удовольствием наблюдал за тем разочарованием, с которым старый демон воспринял столь прохладный прием. Путешествие тяжело сказалось на лорде Фари.
Скорчившись в седле, страдая от болей в каждой косточке, он вгляделся сначала в Луку, а затем в огни палаточного города.
— Где король? — спросил он дребезжащим от старости и усталости голосом. Он ненавидел себя за то, что выказывает слабость перед лицом Луки, но ничего не мог с собой поделать.
— Отец попросил меня принести извинения, — ответил принц. — Он сказал, что вы поймете, если не получите поздравлений от него лично. Ведь он сейчас занят. Речь идет о планах вторжения в земли людей.
16. Воздушный корабль
Сафар уже давно плыл по безмятежному морю. Далеко внизу, в таинственных глубинах, остались морские кошмарные драконы, преследующие его в снах.
Он мечтал о Кирании и ее плодородных полях. Грезил о горниле Солнечного Бога, где создавались облака, роняющие краски на землю. Он грезил о глине, мгновенно принимающей причудливые формы, стоило ему лишь коснуться ее. Грезил о девах, купающихся в озере, и у всех у них были столь же сладостные груди и бедра, как у Астарии, и пьянящие улыбки, и искрящиеся глаза, как у Нерисы.
Но каждый такой сон перемежался быстро меняющимися кошмарами. Он видел, как лава вулкана накатывала на обитателей Хадин. Видел кавалерию Демонов, атакующих караван. Он видел Тулаза, поднявшего саблю, Калазариса, заглядывающего в подземелье, видел Катала, умирающего от рук Земана. А солдаты Дидима избивали Нерису.
Он грезил о пещере Алиссарьяна, где, присев рядом с Ираджем, наблюдал, как из дыма появлялись соблазнительные женские губы, и видел, как они движутся, и слышал, как говорила Предсказательница:
— Эти двое пойдут той же дорогой, по которой уже прошли двое. Братья по духу, но не по чреву. Разделенные телесно и умственно, но объединенные судьбой. Но берегитесь того, что найдете, о братья. Берегитесь выбранного вами пути. Ведь эта история не закончится, пока не доберетесь до Огненной Земли.
Постепенно сновидения становились все более размытыми, и Сафар начал осознавать окружающий мир. И выглядел этот мир столь же таинственно, как и океан сновидений.
Он по-прежнему ощущал покачивание, словно продолжал плыть по морю, правда, ему казалось, что он лежит в повозке с тентом. И вместо плеска волны слышит хлопанье ткани на ветру и звонкие звуки натянутых струн. Но слышалось и ритмичное плесканье воды, и почему-то низкий рев горящей печи.
Сильные и ласковые руки приподняли его голову. Губ коснулась ложка, во рту оказался мясной бульон. Вновь приблизилась ложка. Сафар ел и ел, пока не послышалось шкрябанье по дереву, свидетельствующее о том, что чашка пуста. Сафар вновь задремал.
На следующий раз он очнулся и услыхал незнакомые голоса, произносящие странные вещи: «Закрепляй этот карабин…»; «Направляй раструб, проклятье! Направляй раструб!»; «Кто следит за горелкой? Она почти погасла!»
Однажды он услыхал, как та женщина, которую он принял за смерть, творила непонятное заклинание:
Приди, Мать Ветров,
Подними нас легкими руками
К теплому солнышку.
Нам надо повыше.
Нам надо побыстрей.
Прими нас в объятия, Матерь Ветров,
А затем
Ласково опусти на землю.
Сафар задумался над смыслом такого заклинания. Он так и уснул, озадаченный.
Шло время. Время сонного путешествия. Но вот его окатил поток холодного воздуха, и он открыл глаза.
По глазам больно ударили солнечные лучи, но тут же зрение прояснилось.
Казалось, он лежит на твердой поверхности на дне фантастического ущелья, загадочные стены которого выкрашены в различные цвета. Стены загибались внутрь, отделяясь вверху одна от другой лишь на несколько футов. Через эту щель он видел небо столь же голубое, как купол небосвода над Невестой и Шестью Девами.
Затем сформировалась смутная мысль: «Это не ущелье. Слишком гладкие стены. К тому же мне никогда не доводилось видеть такие разноцветные склоны. И такие яркие! Словно маляр раскрасил». Тут до него дошло, что склоны шевелятся, как живая кожа.
«Может быть, меня проглотил гигант, — подумал Сафар, — и я разглядываю его внутренности». Но в таком заключении содержалось мало здравого смысла — тогда бы он не видел неба.
«Должно быть, мне по-прежнему снится сон», — подумал он. Мышцу ноги свело, и он потянул ногу, пока боль не ослабла.
Сафар подумал: «Вот боль, которая доказывает, что я бодрствую. Но где же я нахожусь?» Наконец он догадался, что летит, вернее лежит, внутри чего-то, что летит каким-то образом. И возможно, хоть он и бодрствует, но посреди какого-то видения, и находится сейчас на каком-нибудь могучем орле, летящем по воле видения.
Нет, не годится. Где же тогда крылья? Если он на орле, то должны быть крылья.
Он попытался сесть и осмотреть окружающую его обстановку.
Кто-то закричал. Навалилась слабость, он рухнул назад. Голова закружилась, он закрыл глаза.
Послышались мягкие шаги.
Пахнуло духами, когда кто-то опустился на колени рядом с ним.
Сафар открыл глаза и увидел склонившуюся над ним красивую женщину, с миндалевидными глазами и серебристыми волосами, в которых виднелись черные пряди. Именно лицо этой женщины он увидел летящим над пустыней; той женщины, которую он принял за явившуюся за ним смерть. Но теперь у лица был нормальный размер и отсутствовала вся эта кричащая раскраска. И гладкая матовая кожа, как дорогой пергамент, отмеченная едва заметными следами возраста.
— Я рее видел это, — сказал ей Сафар. — Я имею в виду воскрешение. С такой же красивой женщиной, склонившейся надо мной. — Он думал сейчас об Астарии.
Женщина рассмеялась. Искренним, земным смехом. Смехом заразительным.
Вместо ответа она повернула голову и кого-то позвала.
— Паренек и в бодрствующем состоянии такой же хорошенький, как и спящий, Бинер. У него чудесные голубые глазки. И это не комплимент. Я впервые за тридцать лет просто смущена.
— Мы можем подняться еще на тысячу футов, Мефидия. Горячего воздуха хватит, — отозвался Бинер знакомым баритоном.
Послышались тяжелые шаги.
— Последний раз ты смущалась, когда богиня Фелакия была девственницей, — сказал Бинер.
Сафар повернул голову. По глубине баритона и тяжелым шагам Сафар ожидал увидеть нависшего над ним громилу.
И Бинер действительно оказался громадиной. Обхват груди, мощные руки и ноги были под стать великану, вот только росту в Бинере было не более четырех футов. На огромном бородатом лице с преувеличенно широким ртом поблескивали широкие зубы.
Бинер увидел, как Сафар уставился на него, и изобразил улыбку, которая, очевидно, считалась у него успокаивающей.
— Держу пари, парень, ты рад, что не я разбудил тебя, — сказал он. — У меня внешность, как изображение в кривом зеркале.
Сафар удержался от ответа. Ему не хотелось выглядеть невежей и не соглашаться с очевидной истиной.
Мефидия похлопала его по плечу.
— Можешь не переживать из-за оскорбленных чувств Бинера, — сказала она, догадавшись о его мыслях. — Он хоть и урод, но лицом своим гордится. Да и люди не скупятся, лишь бы посмотреть на него. И столько же доплачивают, чтобы увидеть, как он поднимает повозку с железными болванками или разбивает кирпичную кладку ударом кулака.
Смущенный Бинер колупнул пол носком ботинка.
— Да это все ерунда, — сказал он. — Просто трюки для развлечения ярмарочной толпы. К тому же Мефидия для начала еще доводит их до нужного состояния своим колдовством.
Мефидия посмотрела Сафару прямо в глаза.
— Бинер прекрасный актер, — сказала она, изящно взмахивая рукой. — По моему мнению, самый лучший из мужчин Эсмира.
Голова Сафара кружилась. Он чувствовал себя окончательно сбитым с толку.
— Простите, милая леди, — сказал он. — Но я не ошибаюсь, и меня действительно спасли… э… бродячие актеры?
Бинер и Мефидия рассмеялись. Бинер выпрямился во весь свой рост и воскликнул:
— Подходите, подходите, парни и девушки всех возрастов! Я представляю вам — летающий цирк чудес Мефидии! Грандиознейшее зрелище во всем Эсмире!
Мефидия захлопала в ладоши, восклицая:
— Браво! Браво!
Сафар встревожился и приподнялся на локте.
— Еще раз прошу прощения, — сказал он. — Я понимаю, что это невежливо — приставать с расспросами к людям, которые спасли тебя, но… Что вы такое говорите насчет полетов?
Бинер изобразил удивление.
— Но мы действительно летаем, парень, — сказал он. — И в данный момент, по моим оценкам, мы находимся на высоте в две мили.
Сафар закашлялся.
— На высоте в две мили? Но в чем?
— Как в чем? Конечно же в воздушном корабле, парень. В воздушном корабле!
Страх оказался сильнее слабости, и Сафар, пошатываясь, поднялся на ноги.
Он подошел к ограждению и посмотрел вниз. Далеко внизу расстилалась широкая плодородная долина. Видно было, как по полям стремительно перемещается двугорбая тень. Кровь застыла в жилах, когда он понял, что является частью этой быстро передвигающейся тени.
Он воскликнул, обращаясь к своим спасителям:
— На какой, вы сказали, высоте мы находимся?
— Две мили, парень… Плюс-минус тысячу футов, — отозвался Бинер.
Сафара бросило в жар. А затем он потерял сознание.

Когда он пришел в себя, вокруг собралась небольшая толпа. Рядом присела Мефидия, пытаясь влить ему в рот бренди. От одного взгляда на эту толпу Сафар широко раскрыл рот и проглотил жидкость.
В центре стоял Бинер. Рядом располагался высокий скелетоподобный малый, одетый лишь в набедренную повязку и тюрбан. Вокруг шеи его обернулась громадная змея с человеческим ликом. Сразу же за ним стоял крепкий мужчина с мускулатурой акробата. Свою чересчур маленькую голову, соединенную с плечами длиннющей тонкой шеей, он держал рукой за волосы, поднимая повыше, чтобы видеть через головы других. Надо всеми возвышалось существо, похожее на дракона. Этот белый дракон с длинным рылом, увидев, что Сафар смотрит на него, изогнул заостренный хвост и почесал им за ухом. Затем кто-то сместился в сторону, и Сафар увидел, что это существо наполовину человек. Длинное тело принадлежало женщине с вполне приличными формами, с грудью, прикрытой пластинами и со скромной набедренной повязкой.
В общем, было на что посмотреть. Но дракон заметил, что Сафар неотрывно смотрит на него или на нее.
— Я есе и зонглер, — прошепелявила она. — Сесть сариков семь сабель сразу. Мы смазываем их маслом, и я подзигаю их своим дыфаньем.
Она поднесла лапу с когтями к рылу и выдохнула. Вокруг сжатого кулака образовались дым и языки пламени.
— Просу просенья, — сказала она. — Но долзна зе я себе зарабатывать на пропитанье.
Сафар кивнул. «Какой вежливый дракон!» — подумал он. И вновь потерял сознание.
— В самом деле, Арлен! — сказала Мефидия. — Ты что, не можешь удержать себя в руках? Ты уже не первого гостя пугаешь до полусмерти!
— Просу просенья, — взвыла драконша. — Я не виновата. Долзно быть, за узыном съела фто-то не то.
Так прошли несколько дней сна без сновидений, прерываемого лишь на полубессознательную кормежку. И вот настала минута, когда он пришел в себя, ощущая необыкновенный прилив сил и тревоги. Вдохнув запах духов, он почувствовал себя очень, очень…
Он открыл глаза. Все вокруг освещалось тусклым неверным светом. Над головой возвышался потолок какого-то помещения, на нем прыгали темные тени. Сафар посмотрел на себя и увидел, что некая часть его тела горбом подняла одеяло.
Сафар услыхал знакомый хрипловатый смех. Над ним склонилось лицо Мефидии. Губы раздвигались в улыбке, в глазах плясал смех. Она тоже посмотрела на возвышение на одеяле и затем в глаза Сафару.
— Приятно видеть тебя вновь среди живых, — сказала она.
Сафар вспыхнул. Он хотел было извиниться, но Мефидия приложила палец к его губам, призывая к молчанию.
— Передо мной можешь не стесняться, — сказала она. — Такие жизненные подъемы я только приветствую. Тем более что кругом твои друзья.
Сафар открыл рот, но вновь длинный изящный палец прижался к его губам.
— Ты еще молод, — сказала Мефидия. — А у юности есть как свои преимущества, так и недостатки. Преимущества очевидны. — Она посмотрела на бугорок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64