Этот мальчишка будет вашим слугой, — сказал отец Теодор, подталкивая вперед небольшого роста парнишку с блестящим, улыбающимся черным лицом под громадным грязным тюрбаном.
Мальчишка ударил себя рукой в грудь и произнес:
— Би — Махмуд ибн-Ассулт.
— Его так зовут, — объяснил священник. — Махмуд — славный парень. Я сам выбрал его для вас. Он хороший работник и может украсть все, что вам понадобится. Он родом с берегов Красного моря, и мне кажется, что в нем есть абиссинская кровь.
— Но зачем нам нужен слуга? — спросил Уолтер.
— Вы когда-нибудь навьючивали верблюда? — начал волноваться священник. — Вам когда-нибудь приходилось привязывать его на ночь? Вы умеете воровать? Нельзя путешествовать вместе с караваном и не воровать то, в чем вы нуждаетесь. Будьте уверены, если Антемус дает вам слугу, то вам без него не обойтись. Берите мальчишку и скажите спасибо.
В мальчишке явно текла африканская кровь: нос у него был приплюснутый, губы — толстые. Его кожа была темной не только под влиянием солнца пустыни. Глаза сверкали, и он нахально стоял, уперев руки в бока, что так не вязалось с суровым достоинством кочевых племен. Казалось, что он пытался объяснить своим новым хозяевам: «Вы мне нравитесь, и я буду хорошо вам служить».
Священник похлопал по плечам Уолтера и Тристрама и громко воскликнул:
— Мастер Уолт! Мастер Тристрам! Махмуд с трудом повторил:
— Массер Уотер. Массер Твисс. — Потом он снова ткнул себя в грудь и широко улыбнулся: — Би — Махмуд ибн-Ассулт.
Отец Теодор что-то сказал ему на гортанном наречье. Мальчишка развернулся и исчез на переполненной народом площади. Они стояли возле разрушенных стен Антиохии, которые еще не восстановили после последнего нападения египетских войск. Все кругом кипело и шумело — люди готовились к выходу каравана.
Уолтер показал верблюдов, на которых были белые украшения из кожи и синие, как небо, страусиные перья.
— Значит, женщины отправятся вместе с нами? — спросил он.
— Да, все до одной. Второй караван будет двигаться очень быстро.
— А как насчет его сестры?
— Она поедет сегодня, как и было решено раньше.
— Значит, она согласилась? Священник скривил тубы:
— Ей пришлось согласиться. А вы чего ожидали? Антемус велел обнажить ее и сам отпустил ей дюжину ударов. Он приказал, чтобы на расправу смотрели все ее сестры, потому что понимал, что это унизит ее больше порки. Она не проронила ни звука.
— Что он говорит? — спросил Тристрам.
Уолтер боялся, что друг сейчас взорвется, и мрачно ответил, что расскажет все попозже.
— Ты такой угрюмый.
— Мы еще посчитаемся с Антемусом из Антиохии. Но займемся этим позже.
В этот момент вернулся Махмуд, было видно, что он был чем-то расстроен. Мальчишка напоминал побитую собаку с поджатым хвостом. Лоб у него был нахмурен, а в глазах стояла вселенская скорбь. Даже его нелепый огромный тюрбан, казалось, съежился от обиды. Он начал что-то темпераментно рассказывать священнику.
— Все обстоит так, как я и ожидал, — сказал отец Теодор. — Антемус пожадничал. Махмуд говорит, что он выделил вам старую, всю в дырах, палатку, все ваши вещи хуже, чем у последних нищих. Вам дали трех верблюдов, ужаснее которых просто не сыскать на белом свете.
— Мы не можем ни на что жаловаться, — с трудом выговорил Уолтер. — Все-таки он нам кое-что дал.
Священник насмешливо улыбнулся:
— Да, господа, он не пожелал раскошелиться. Вот ваши верблюды.
Ухмыляющийся араб вел через переполненную народом площадь трех верблюдов, держа их за поводок, протянутый через ноздри животных. Уолтер в верблюдах не разбирался, но даже он мог сказать, что это были самые больные, старые, бесполезные и злобные создания, которые когда-либо шествовали по пескам пустыни. Проводники остальных животных отходили в сторону, чтобы пропустить жалкие создания. Они радостно хлопали друг друга по спине и дико хохотали, представляя себе, как эти христианские псы будут путешествовать на них. Даже отец Теодор был доволен выходкой.
— Я их узнал, — начал насмешничать священник. — Молодые сэры, их знают все погонщики. Первого кличут Заратуштра. С виду это просто мешок гремящих костей, но он из них самый сильный. Потом следует Елена. Хотя, — мерзко захихикал коротышка, — нельзя сказать, чтобы мужчины стали за нее сражаться. У Елены есть мерзкая привычка кусать колени того, кто на ней едет. Она терпеливо ждет, когда всадник зазевается, ее зубы словно иголки, дорогие сэры. Последнего зовут Дулаху, что значит Певец. Вы будете слушать всю ночь. — Он громко заорал, подражая верблюду: — У-у-унк! У-у-унк! Вы не сможете заснуть, пока к этому не привыкнете.
Тристрам не понял ни слова, но ему все стало ясно, когда он увидел тощих и грязных животных. Он схватил лук и с треском опустил его на смеявшихся зевак. Какому-то человеку здорово досталось по ноге, он завопил от боли и, хромая, поспешил прочь. Остальные последовали его примеру, испугавшись гнева высокого белого мужчины.
— Если бы Антемус был здесь, я таким же образом наказал бы и его, — заявил Трис. Его лицо покраснело от ярости. — Уолт, неужели мы должны мириться с этим? Я предпочту идти пешком, чем ехать на этих блохастых созданиях.
— Вы вскоре перемените свое мнение, — предупредил его священник.
На площади стали появляться девушки. Они были одеты в белые наряды, их лица и фигуры скрывали густые сетки. Уолтер смотрел на них и думал, что это словно собрались афинские девушки, которых посылают на съедение ненасытному критскому Минотавру. Но молодой человек видел, что эти вскормленные в гареме девушки не были опечалены своим будущим. Они без умолку болтали и время от времени громко хохотали.
Вела девиц Хучин Бабаху. Она шагала, твердо и тяжело ставя ноги, и вертела головой во все стороны. Уолтер понял, что она ищет повод для жалоб. Рыжая остановилась и показала на верблюдов в белых уздечках, что-то сказав пронзительным голосом Лю Чунгу. Уолтер смог в ее тираде различить только два слова: «Би абаху…»
— Я хочу! Я хочу! — передразнил ее отец Теодор. — Она всегда что-то хочет. Из-за этого она заработала свое прозвище — Старуха Я Хочу! Она нас всех замучила своими постоянными капризами.
— Сестра Антемуса здесь? — спросил Уолтер. Священник кивнул головой:
— Она поедет сразу за старухой. Это самая красивая из всех девушек, и, кроме того, она — его сестра, поэтому и поедет во главе процессии. Вот она. Та самая, которая сейчас садится на верблюда.
Погонщики ругались и заставляли животных опускаться на колени, а девушки садились в седла. Было невозможно отличить одну от другой, потому что все они скрывались под густой сеткой. Уолтер с облегчением перевел дух. Видимо, девушка не очень пострадала.
Люди на площади засуетились еще сильнее. Всадник-монгол поднял руку вверх и направил коня к проему в стене, где когда-то находились ворота. Хучин Бабаху опустилась в паланкин, и процессия женщин в белом потянулась за ее лошадью. Караван тронулся в путь.
— Быстро! Быстро! — Казалось, отец Теодор заразился всеобщей горячкой. — Вы поедете в хвосте процессии, но нужно быть готовыми.
Тристрам улыбнулся другу:
— Ну, чем быстрее мы начнем путешествие, тем быстрее оно закончится! Поехали! — Он перекинул ногу через горб Заратуштры. — Мне только не нравится, что над нами потешаются эти свиньи язычники.
— Не волнуйся, Трис, — сказал Уолтер, карабкаясь на Елену и подозрительно глядя, не делает ли она попытки укусить его. — Мы уезжаем из этого города. Когда мы вернемся обратно, то будем скакать на чистокровных арабских скакунах. Думай о будущем, так будет легче все вынести!
Но это было трудное и тяжелое испытание. Зеваки подождали, пока они присоединятся к процессии, и разразились хохотом и насмешками. Они складывались пополам от приступов смеха и орали:
— Собаки! Псы!
Мальчишки собирали с земли гнилые овощи и забрасывали ими ненавистных христиан. Потом в ход пошел верблюжий помет и камни.
Уолтер нагнул голову и показал жестом Махмуду, ехавшему за ним, чтобы тот проехал вперед. В них со всех сторон летели камни, и всем троим пришлось низко склониться к горбам животных.
— Крестоносцы! Крестоносцы! — вопила толпа, приводя себя в религиозный экстаз.
Они услышали, как им кричал отец Теодор:
— Прощайте, молодые сэры. Не грустите, мы свидимся снова!
— Антемус из Антиохии, — бормотал Уолтер, — ты когда-нибудь за это поплатишься.
Глава 6. МАРАГА

1
— В лагерь пожаловал гонец, — сказал Уолтер, дрожа от холода. — Он явился от Баяна Стоглазого. Видимо, нам не удастся посмотреть Марагу.
Триетрам поднялся с сиденья в юрте:
— Что случилось?
— Мы опаздываем, а Баян желает быстро двигаться дальше. Мы должны присоединиться к его основному каравану на перекрестке дорог в нескольких милях от городских ворот и сразу начнем двигаться на восток. Гонец сказал, что второй караван из Антиохии тоже будет там к этому времени — через два дня пути. Говорят, Баян в ярости из-за того, что ему придется везти с собой женщин.
Трис начал расхаживать по юрте и бить себя кулаками, пытаясь немного согреться. Ему было трудно понимать разговор на «би-чи», и только Уолтер сообщал ему все новости во время путешествия.
— Погиб еще один верблюд. Они не могут переносить холод высокогорья. Заболели несколько девушек. А у старухи течет из носа и болит жирный живот.
— Я никогда раньше так не замерзал, — заметил Трис. Уолтер нахмурился. Нос у него посинел от холода.
— Персы считают, что вся земля поделена на семь зон с различным климатом. Сами они находятся в четвертой зоне, а она — самая идеальная. Идеальная! Две недели назад мы задыхались в пыли пустыни, а теперь того и гляди замерзнем и покончим счеты с жизнью. Но мы все равно продвигаемся вперед.
— Ты все еще хочешь ехать как можно скорее? Уолтер серьезно ответил:
— Да, меня тянет вперед.
Темнело очень быстро. И Махмуд выбивался из сил, чтобы поскорее все приготовить к отдыху.
Юрта у них была все та же — старая развалина, которую им выделил патрон, но Махмуд нашел где-то крепкие подпорки и починил каждую дырку. Он это делал днем, пока ехал верхом на верблюде Певце, и вечером после ужина. Кроме того, ему удалось где-то найти кусок ярко-синего шелка, который все монголы использовали для подкладки юрт. Правда, Уолтер и Трис не стали у него допытываться, откуда такая «находка». Но зато теперь они отдыхали с некоторыми удобствами и даже с намеком на роскошь.
Через некоторое время маленький слуга позвал их на трапезу, и англичане поспешили откликнуться на его призыв. Махмуд под халат подложил кусок ткани из верблюжьей шерсти, а в сапоги для тепла постелил соломы. Он спросил их на «би-чи», нравится ли им пища.
— Все нормально, маленький мошенник, — ответил Уолтер, а потом тихо добавил: — Ты у нас самый искусный воришка во всем караване.
Триетрам достал из котелка кусок курицы и со вздохом заметил:
— Как ты думаешь, с ней все в порядке?
— С твоей прелестной Мариам? Я о ней ничего больше не слышал.
Уолтер видел ее всего лишь однажды за две недели, после того как они покинули Антиохию. Тристраму не удалось ее повидать ни разу.
Как-то днем над линией горизонта неожиданно появился желто-серый туман. Послышались крики: «Песок! Песок!» Они раздавались со всех сторон. Все кругом перемешалось, и слуги принялись спешно ставить юрты и подгребать к ним песок, чтобы как-то защититься от бури. Помогать стали даже некоторые из девушек.
Тристрам подсоблял Махмуду, а Уолтер отправился на выручку тем, кто нуждался в этом. Облако приближалось с огромной скоростью. И нельзя было терять ни секунды. Уолтер изо всей силы забивал колья палаток тупым концом копья; казалось, что его спина сейчас переломится. Время от времени он посматривал на небо: оно потемнело перед бурей, и со страшным шумом проносился ветер. Ему никогда не приходилось видеть ничего подобного, и молодой человек сразу вспомнил все истории о таинственных и враждебных силах Востока.
Юрты для женщин были быстро поставлены и соответствующим образом защищены от натиска бури, уже готовой выплеснуть на людей свою ярость. Уолтер собирался уже бежать к себе, но тут увидел, что рядом с ним продолжает работать одна из девушек. В этот момент она взглянула на него. На ней было короткое покрывало, и молодому человеку показалось, что это была сестра Антемуса. Вместо того чтобы бежать к остальным девушкам, она что-то серьезно сказала ему. Юноша ее не понял, и тогда она заговорила на наречье караванщиков, коснулась груди и произнесла:
— Би — Мариам.
Когда он ответил: «Би — Уолтер», — девушка была поражена. Она удивленно повторила:
— Уолтер? — Было похоже, что его имя что-то для нее значит. Потом она улыбнулась и воскликнула: — Уолтер! Лун-дун! — И радостно повторяла: — Уолтер! Лун-дун!
Вокруг жутко ревел ветер, лицо кололи острые песчинки, но они продолжали смотреть друг на друга. Уолтер прокричал по-гречески, стараясь, чтобы она расслышала его в этом шуме:
— Лондон? Что тебе известно о Лондоне?
— Мой отец… — остальные звуки поглотил сумасшедший вой ветра.
Молодой человек подошел к ней поближе и, держа плащ так, чтобы защитить ее от уколов песка, спросил:
— Ты хочешь сказать, что твой отец был родом из Лондона? И его звали Уолтер?
Девушка энергично закивала головой:
— Да, да! Кто ты? Скажи мне, ты приехал из Лун-дуна?
— Я — англичанин.
Девушка приблизилась к нему и коснулась его руки. Она говорила так быстро, что Уолтер не понимал ее, но ему удалось различить одно слово: «Помоги!» Несмотря на неистовую песчаную бурю, она откинула покрывало, и Уолтер заметил, что глаза у нее полны слез. Девушка снова повторила:
— Помоги!
В этот момент к ним, спотыкаясь, подошел охранник и грубо схватил девушку за руку. Он что-то крикнул англичанину, продолжая тащить девушку к остальным женщинам. Через мгновение они скрылись из вида в плотной пелене разбушевавшегося песка. Уолтер побежал к своей юрте.
Ему потребовалось почти пятнадцать минут борьбы с яростными порывами ветра, чтобы добраться до палатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63