Пьяный также вышел на остановке «Пединститут», громко бормоча себе под нос:
– Учительницы размалеванные, с голыми задницами. Знаем, чему они могут научить!
Комендант общежития, немолодая, но молодящаяся женщина, с напускной строгостью стала излагать правила проживания. Это не мешало ей одновременно заполнять какие-то бумажки и журналы.
Анатолий прервал бесконечный перечень запретов.
– Мы без пяти минут юристы и хорошо знаем законы и правила. Можете на нас положиться. С нами не будет никаких хлопот.
– Так я подселю вас к двум парням, с которыми устала бороться. Ну, просто сил нет…
– Нет, нет! Нам нужна отдельная комната, так как мы будем работать с секретными материалами, – поспешил исправить свою оплошность Анатолий. – Но провести с ними воспитательную беседу обещаем.
– С ними ректор беседовал. Исключить бы их, так – спортсмены. Вот ключ, вот ваши пропуска. Скажите дежурной, чтобы выдала постельное белье. Смена белья через две недели, так что в ботинках на кровати не ложитесь, – это было последнее наставление.
– Дамочка следит не только за собой, – удовлетворенно подвел итог Анатолий, когда они с рюкзаками и стопками выглаженного постельного белья прошли по чистой лестнице и такому же коридору, устланному ковровой дорожкой, и вошли в небольшую чистую комнату.
Прямо на них смотрело большое окно. Справа и слева у стен абсолютно симметрично располагались письменные столы, кровати с панцирной сеткой и встроенные в стену шкафы с полками для книг, мелких вещей и отделением для верхней одежды.
Некоторое время отняла у них раскладка вещей.
– Жить можно! – подвел итог Михаил, возвращаясь из душевой в конце коридора. Там же рядом он обнаружил общую кухню с холодильником и газовыми плитками, туалеты. – Даже есть горячая вода. Для завершения обустройства нужно узнать еще три вещи: где мы сможем завтракать и ужинать, есть ли у них здесь близко спортзал и работает ли телевизор в холле, мимо которого мы проходили. Я без последних известий не могу.
– Ты не зря поставил на первое место вопрос о заведениях общественного питания, – ответил Анатолий. – Два других пункта меня сегодня не волнуют. Впрочем, телевизор можно посмотреть, если будет фильм. Политические новости меня не интересуют. Тезка твой изрядно надоел. Он мне давно напоминает человека, который, не удержавшись в седле, ловит коня за хвост. Сосредоточил в своих руках большую власть: генсек и президент, но событиями не управляет. Американцы его судьбу уже предсказали: больше года он не продержится. Сейчас нужно спешить делать деньги, ибо нас ждет не «социализм с человеческим лицом»!? Грядет капитализм. Настоящий махровый капитализм. Другого у нас не может быть. Я восхищаюсь своим отцом. Когда после армии, я выбирал институт, он мне сказал: «Не буду вдаваться в подробности, но жизнь скоро переменится. Есть две наивысшие ценности для человека – его богатство и здоровье. Причем, заметь, богатство на первом месте. Без денег здоровье сохранить трудно. Кто зарабатывает больше всего в США? Юристы и врачи! То есть те, кто обслуживает эти ценности. Хорошим врачом стать трудно. А у юриста власть не только над богатством, но часто и над жизнью человека».
– Кто твой отец по профессии?
– Сейчас можно сказать никто. Партийный работник среднего звена. На пенсии с прошлого года. А твой?
– У меня нет отца и матери с двенадцати лет. Родители погибли в дорожной аварии.
– Так ты детдомовец? Многие из них прошли через Афган.
– Нет. Нас с сестрой воспитала бабушка.
– Мы пять лет учимся в одной группе и так мало друг друга знаем. Впрочем, не удивительно. Я жил с родителями, а ты в общаге. Думаю, нам не трудно будет найти общий язык: у обоих за плечами Афган. – Анатолий говорил это вполне искренне, так как не знал, насколько различался их афганский опыт.
Когда после возвращения из армии Анатолий однажды не удержался от упрека в адрес отца, что тот не воспользовался возможностями секретаря райкома партии и не уберег его от Афганистана, то услышал невероятное. Отец сказал, что он сам «устроил» ему это испытание.
«Главное, ты жив, – сказал отец, – а насколько это важно для твоего будущего, поймешь позже». Чтобы не смущать душу сына, отец сказал далеко не все. Сколько потребовалось усилий, чтобы удержать события под контролем и так, чтобы информацией о его шагах не воспользовались подчиненные, чья показная преданность заканчивалась в тот же миг, когда они получали в руки компрометирующие факты, достаточно весомые, чтобы «свалить» партийного начальника и занять его место.
Он сам давно принял такие правила политической игры и считал их естественными.
Служба в армии имела ключевое значение в задуманной для сына карьере. Располагая обширными и важными знакомствами в военных кругах области, он обеспечил, чтобы Анатолий попал в войска связи и получил военную специальность, которая используется исключительно в штабах не ниже штаба дивизии. На втором году службы была организована полугодовая командировка сына в Афганистан.
Слава богу, жена не знала о такой его заботе за будущую карьеру сына, да и за свою собственную.
Хотя служба прошла в основном в Кабуле, риск был велик, и только он, любящий отец, знал скольких бессонных ночей и седых волос это стоило.
Тетчер послала своего сына воевать на Фолклендские острова, а он – в Афганистан.
Это впечатляло.
Правда, с приходом горбачевской гласности афганские заслуги стали быстро девальвировать в общественном мнении. Первая перестроечная волна отправила его на пенсию, и для того, чтобы устроить сына на юридический факультет одних связей уже не хватило. Потребовалась кругленькая сумма. На этот раз он ничего не стал скрывать. Пусть сын знает, во что обошлась учеба на юриста.
Ужинали в студенческой столовой, которая называлась молодежным кафе «Весна». В столовой какой-то кооператив арендовал часть обеденного зала. У них можно было выпить по сносным ценам чашечку черного кофе по-турецки и съесть мороженое или кусок торта.
После ужина и кофе Михаилу решил лечь спать.
Анатолий удалился смотреть телевизор.
Михаил переложил подушку на кровати так, чтобы лежа смотреть в окно, как привык с детства.
Мокрые еще голые верхушки деревьев напротив окон чернели на фоне тусклого заката.
Сон однако не приходил. «Может быть, почитать?» – он постоянно носил в кармане куртки какое-нибудь пособие по английскому языку. В транспорте и при любом случае ожидания он пытался компенсировать дефицит времени, который его преследовал уже много лет.
Так получалось, что внутренняя пружина всегда была накручена: «Обязан! Должен! Обещал!»…
Учился он весьма успешно, но языки были слабым местом: очевидно, не хватало систематичности, так как всегда находились более важные предметы и дела.
Для чтения лежа явно не хватало освещения – провод у настольной лампы был слишком коротким. Вылезать из чистой нагретой постели, чтобы читать за столом, не хотелось. Пришли воспоминания.
Сначала калейдоскоп разрозненных событий сегодняшнего и ближайших дней. Но чем дальше мысль уходила в прошлое, тем отчетливей он осознавал, что воспоминания начинают подчиняться одной мысли: как вышло, что он выбрал профессию юриста. Ведь он, сколько себя помнит, думал только об учительстве, что было естественно. Отец тоже хотел стать учителем астрономии, а мать была учительницей русского языка.
Такая мечта у отца, деревенского мальчика из крестьянской семьи, могла появиться, и появилась под влиянием внешних событий. Эту историю ему однажды рассказала бабушка…
Поток воспоминаний в полусне прервался.
Михаил уснул…
На следующее утро они шли по коридору Управления в поисках человека, которому должны были вручить личное письмо заведующего кафедрой профессора Бермана. Таким способом профессор надеялся повлиять на выбор руководителя практики для студентов, которых считал лучшими в выпускной группе.
В качестве напутствия он добавил:
– Постарайтесь сначала найти Манюню. В милиции и армии принятое решение исправить практически невозможно, тем более, если оно неверное. Случайный человек зашлет вас в случайное место, и вы только потеряете время. Общение с Манюней будет вам весьма полезно. У него самый высокий процент раскрываемости преступлений в области. Кроме того, он мастер ведения допроса. Просто самородок. На основе его чисто интуитивно найденных приемов и наших теоретических обобщений мы написали несколько статей. Скоро выйдет моя монография по психологии и тактике ведения допроса.
После паузы профессор продолжил с улыбкой:
– И все же теория музыки это одно, а сама музыка – другое дело, которое, как вы сами понимаете, остается искусством. Присмотритесь к его работе и попытайтесь усвоить как можно больше.
Практикантам не верилось, что Манюня – это реальная фамилия, а не студенческая кличка, пока они не увидели на одной из дверей унылого коридора табличку с надписью: «Начальник следственного отдела Манюня Николай Петрович».
Вошли в небольшую приемную, где кроме огромного письменного стола помещался шкаф с бумагами и пара стульев. За столом женщина неопределенного возраста и довольно затрапезного вида печатала с невероятной скоростью, что называется строчила, на электрической пишущей машинке.
Наушники от диктофона с огромными амбушюрами делали ее похожей на танкиста, так что ассоциация со стрельбой была вполне естественной.
Парни переглянулись и с улыбками на лицах прошли через узкий проход между столом и шкафом в кабинет. Показалось, что хозяйка приемной их даже не заметила.
Им повезло. Манюня был на месте.
Практикантов встретил невысокий довольно щуплый человек с неожиданно сильным рукопожатием для такой комплекции. Манюня несколько смутился, когда увидел рослых молодых ребят, которых он, с присущим ему чувством юмора, сразу мысленно окрестил «гренадерами». Он поспешил их усадить и стал знакомиться с рекомендательным письмом и их документами.
Ребята, в свою очередь, получили возможность внимательно рассмотреть легендарного следователя и своего будущего руководителя практики. Как выяснилось в последствии, он не так часто покидал кабинет, как это могло показаться необходимым для его профессии и должности.
В довольно большой кабинет с несколькими столами и телефонами разного цвета стекалась информация. Здесь он ее обдумывал и отсюда руководил ходом расследования сразу по нескольким делам.
Внешность Манюни была в определенном смысле уникальна. Его тело было почти лишено подкожного жира. Первое впечатление такое, будто вы видите человека, с которого сняли кожу, и то, что осталось выкрасили в телесный цвет довольно здорового оттенка. По его почти полностью лысой голове можно было изучать строение черепа. На лице видны каждая мышца и каждая жилка. Высокий лоб и мелкие черты лица придавали ему вид старого ребенка.
– Познакомимся еще раз. Михаил Егорович Гречка?! – в интонации угадывался вопрос.
Михаил невольно привстал и кивнул головой.
– Анатолий Иванович Божков?!
Анатолий повторил церемониал представления.
– Времени у меня мало, и я хотел бы, чтобы мне ничего не пришлось повторять дважды. Учтите, формальным руководителем практики по приказу будет зам начальника Управления. Такое вот распределение обязанностей – одни работают, другие получают деньги за руководство практикой, – его тонкие губы растянулись в ироничной улыбке. – Правда, не бог весть какие деньги. Я постараюсь извлечь другую пользу из вашего присутствия. Видите гору бумаг на столе в углу? – он указал нужный угол поворотом головы.
Практиканты разочарованно заерзали.
– Мы хотели познакомиться с технологией расследования, участвуя непосредственно… – не выдержал Анатолий.
Манюня перебил его:
– Я выслушаю ваше мнение позже. Собственно ничего нового я не надеюсь услышать. В нашем отделе ежегодно проходит практику несколько человек. И все хотят ловить преступников. Возможно, с высоты профессорской кафедры наша работа так и выглядит. На самом деле девяносто процентов времени отнимают бумаги, оформление следственных материалов. Причем, чем лучше работает следователь, то есть выше раскрываемость, чем он быстрее находит преступника, тем больший удельный вес занимает бумажная работа. Репутация следователя также определяется качеством оформления дел. Через день после поимки преступника все забудут о ваших гениальных дедуктивных способностях, зато долго будут все: начальство, прокурор, защитники, подсудимые, родственники и друзья подсудимых, трепать ваше имя, случись неточность в бумагах. Короче говоря, плохой следователь в основном бегает в поисках преступника, хороший – сидит в кабинете и аккуратно готовит дело в суд.
– И все же, какой смысл в бумажках, если преступник не пойман! – не сдавался Анатолий.
– Ха-ха-ха… – развеселился Манюня. – Я и не надеялся, что мои слова дойдут до вас сразу, – и далее продолжил. – Да не волнуйтесь! Специально для вас организовать преступление не обещаю, но если, не дай бог, будет что-либо интересное, то увидите весь процесс расследования, так сказать, «живьем».
Манюня сделал небольшую паузу, чтобы проследить реакцию практикантов. Как и ожидалось, они несколько упокоились, о чем свидетельствовали их расслабленные позы.
– Ну-с, наш диалог несколько затянулся и пора подвести …
– Монолог! – вставил Анатолий.
– Ха-ха-ха! Правильно. Монолог. Мне ваш педантизм нравится. Педантизм – неоценимое качество при бумажной работе. Я заранее уверен в Вашем успехе, – глаза его лукаво щурились. – Так подведем итоги. Первое. С девяти до восемнадцати я должен знать, где вы находитесь.
1 2 3 4