https://wodolei.ru/catalog/unitazy/uglovye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Размышляя о своих насущных делишках, требующих моральных и материальных затрат, я собственной шкурой почувствовал постороннее внимание. Трудно объяснить словами, но то, что меня, как буку, изучали сомневаться не приходилось.
Что за чертовщина? Кто посмел нарушить мое конституционное право на личную жизнь? Скучающим взором обвел площадь - ничего подозрительного: ковыляют детишки у фонтана, пенсионеры на лавочках изучают политическую обстановку в стране и мире с помощью отечественных дзын-дзе-бао, уличный старичок-фотограф щелкает влюбленную провинциальную парочку и через час они отхватят на веки вечные счастливое мгновение из своей молодой жизни.
Уверен, мне ничего не угрожает; в крайнем случае, галопом вниз по Тверской, зажимая карман с доллярами. Скорее дело в другом: пытаются понять на сколько я платежеспособный и честный малый.
Я вздохнул - что за времена, никакой веры человеку. И, закинув ногу на ногу, расслабился, как медуза на солнце, показывая всем своим видом, что готов для конструктивного диалога.
Это принесло успех. На меня упала тень и я с ленцой поднял глаза, чтобы повторить историческую фразу, мол, какая сволочь застилает от меня светило. И проглотил от удивления язык, когда услышал знакомый старческий с хрипотцой голосок:
- Присяду-ка я, молодой человек. В ногах правды нетуть. Приустал таки, - и на соседний стул опустился уличный фотограф, так похожий на грустного ослика. С оливковыми зрачками, вобравшим в себя всю мировую печаль.
- Здрастье, - глупо проговорил я. - Вы Ося?
- А вы Иван свет Павлович, - добродушно улыбнулся старичок и кивнул на мой "Nikon". - Вижу, мы с вами, Ваня, одного поля ягоды? Можно полюбопытствовать?
- Пожалуйста, - снял фотоаппарат. - Вроде талисмана.
- Добрая машинка, добрая, - вертел "Nikon" в своих руках. - А у меня уникальная "Русь". Из такой вождя всего мирового пролетариата... Не желаете полюбопытствовать?
Я вздохнул - черт-те чем приходится заниматься, но уважил старость и прогулялся до фонтана. Фотоаппарат и вправду был древним, из красного дерева, с потертым малиновым плюшем. Сколько судеб отпечаталось в его объективе, ей-ей... И с этой мыслью вернулся под зонтик. Старый мастер цокал языком и вертел "Nikon", как ребенок новую игрушку.
- Ох, умеют поганцы ладить, - вернул фотоаппарат. - Так, о чем мы это, молодой человек?
- О наших общих интересах.
- Да-да, - пошлепал пастернаковскими губами господин Трахберг. Снимки презабавные. Очень, - и пронзил взглядом, точно шилом. - Но должен предупредить: с огнем играете, милейший Иван Павлович.
- Кстати, - не выдержал я. - Откуда вам мое отчество?..
- А мы все знаем, Ваня, - захихикал, вновь превращаясь в дружелюбного старичка.
- Мы - это кто?
- Мафия, мой юный друг, мафия, которой нет и которая повсюду, - развел руками, как чудодей, желающий, чтобы я лицезрел местную "коза ностра".
- Ладно, дед, - обиделся я. - Ври, да не завирайся. Ты такой мафиози, как я, - кивнул на памятник, - Юрий свет Долгорукий. У меня свой интерес, у тебя - свой. У монумента свой. Какие могут быть проблемы?
- Ох, молодежь-молодежь, - опечалился мой собеседник. - Голый расчет...
- ... и такие же жопы, - уточнил я.
- Эх, где вы, души прекрасные порывы, - продекламировал старый папарацци. - Нету, - развел руками. - Попрошу денежки, молодой человек, - и приоткрыл ладошку, как окошко в казенном доме, что на улице "Матросская тишина".
- А где информация?
- Вы мне не доверяете? - изумился старичок. - Не верить Оси Трахбергу? Какие нравы, ай-яя, какой континент? Куда мы катимся, хотел бы таки я знать?
- В светлое завтра, - твердо ответил. - Если, конечно, мы до него доживем.
В конце концов был найден консенсус, мать его, гнусного, так. Мне идет часть информации - я отдаю часть суммы, мне ещё кусочек информации - и я кус в стариковские кусалки, ну и так далее. Пока стороны не окажутся при своих интересах.
Надо признаться, что дедушка русской фотографии сработал добросовестно - в моих руках оказалась подробная биографическая справка на некого господина Берековского: когда и где родился, как учился в школе, какое высшее учебное заведение закончил и в каком году, состоял ли в КПСС, был-не был, привлекался или нет, на ком женился, какого любовника и как имеет по вторникам, а какой имеет его по четвергам; а также родные детишки, любимые увлечения, грешки и слабости, членство в одной из партии демократического толка. И еще: трудится наш герой на банковской ниве. Генеральным директором коммерческого банка "Дельта" (название условное), его тело постоянно охраняется шестью головорезами. По тайному списку входит в десятку самых богатых людей республики. Жаден, скрытен, хитер и любит пение певчих птичек. Ко всему прилагается домашний адрес и номера телефонов.
- Да, - задумался я. - Такого на арапа не возьмешь.
- Это ваши проблемы, Иван милейший Павлович, - поднимался старый папарацци из-за столика. - Повторяю: играете с огнем, можно подсмалить бейцала, мой юный друг. - Отмахнул ручкой на прощание. - Будет интерес, шарите через известных вам людей...
Мы раскланялись и старенький уличный фотограф похендыкал к своему рабочему месту. Вместе с капиталом, на который можно было прикупить дачный участок в Барвихе (4 га) и выращивать там длинноствольные огурцы да морозостойкие помидоры, чтобы после их полного полового созревания употреблять для здоровой и правильной пищи, укрепляющей сердечную мышцу.
Эх, и почему я такой честный малый, вручил бы дедку два доллара, ему бы хватило до конца его полнокровного существования. Нет, нельзя рисковать по такой безделице. Думаю, коль мы пришли за помощью в мир нам незнакомый и скрытый от глаз обывателя, то лучше не нарушать его законы. Хотя, как известно, у нас все законы, что дышло, куда Царь-батюшка, хмельны очи, повернет, туда и вышло.
Мы живем по своим законам, вот правда жизни нашего чудного народца. Такую он иногда вывернет душевную азиатскую потребность, что вся ухоженная и чистенькая пруссачья Европа от испуга пустит стыдливый пук.
И это правильно. Что можно ожидать от первой в мире страны по всевозможным мыслимым и немыслимым экспериментам? Мы первые везде - по морозам, нефти, лесу, водки, политическим партиям, государственной порнографии, кровопусканию и всеобщему распи( )дяйству.
У нас взрываются атомные электростанции, уходят камнем в холодную бездну океанские секретные субмарины с ядерной начинкой, дотла сжигаются в газовом пламени пассажирские поезда, постоянно проводятся народные игры по обмену карманной наличности, знаменитый балет "Лебединое озеро" П.И. Чайковского демонстрируют по ТВ исключительно в дни путчей, национальный позор показывают всему миру, чтобы тот воочию убедился в меткости и боевой готовности гвардейских танковых соединений, и так далее.
Словом, все народы мира и Европы, пока слегка потравленные нашим мирным атомом, затаив дыхание, с напряжением ждут, что ещё им преподнесет уму непостижимое наше азиатское раздолбайство. И они, безусловно, правы в своем жалком, мещанском геце, то бишь страхе. Мы - страна неожиданных, иногда самых нелепых и диких событий с точки зрения цивилизованного бюргера, жизнь которого размерена, как дорожная разметка на скоростном бетонном бане Бонн-Кельн, как теплое пиво по утрам, как скунсовый шнапс по вечерам и добропорядочная, плановая эякуляция по выходным дням. Скучно живете, господа.
То-то у нас - то ли бунт зреет, то ли дымок гражданской войны вьется, то ли выборы, которые хуже смерти, то ли Пушкинская культурная декада на целый год по Высшему соизволению... Как тут не вспомнить великие строки: "И все тошнит, и голова кружится, И мальчики кровавые в глазах... И рад бежать, да некуда!.. Ужасно! Да, жалок тот, в ком совесть нечиста."
Вот что касается меня, то совесть моя чиста, как слеза младенца. Повторяю для тех, кто ещё не потерял веру в принципы демократического, блядь, централизма и справедливости. Я и мои друзья вынуждены жить в предлагаемых условиях. Мы водимся по законам этого жестокого мира, мы бы их отменили, да у нас нет народных мандатов на это. Мандаты у других, кто вполне удобно приткнулся ракушкой к днищу нашего современного лайнера, идущего полным ходом к своей закономерной гибели. И выбор у нас мал: либо глотать пирожки с пустыми обещаниями и делать вид, что ими сыт, либо воплощать свою мечту в явь...
На этой мысли я поднялся с ненадежного стула и прежде, чем продолжить прогулку, оглянулся на фонтан, близ которого нес свою трудовую вахту Ося Трахберг. Фонтан-то был и дети ковыляли вокруг него, ловя искусственный бриз ладошками, были пенсионеры, одурманенные солнцем и последними новостями с политических фронтов, а вот уличный старый папарацци отсутствовал.
А был ли дедушка, спросил я себя и похлопал по карману. К сожалению, был: вместо кредитоспособных ассигнаций имелась бумага, пустая для несведущего. Опытный конспиратор действовал отлично: лучше провалиться сквозь землю, чем покоится в ней в качестве брикета.
Вздохнув по причине бренности нашего бытия, я побрел вниз по Тверской. Васильковая мгла висела над Манежной площадью, развороченной до основания, как брюшина безнадежного больного. Что за наказание: у нас всякий государственный член мечтает оставить о себе память. В памяти народной. Такой вот, прошу прощения, менталитет. Сначала ударно строят, потом таким же образом взрывают, затем вновь воздвигают, чтобы с энтузиазмом стереть в известковую пыль, потом опять... и так до бесконечности.
Какая-то беспредельная порнография духа, которую понять человеку со стороны невозможно.
Скоро я обнаружил себя у знакомого здания. Ба! Преступник явился на место преступления? Улица была заставлена автомобильным стадом. В дубовых дверях Думы замечалось столпотворение - у депутатов выдался обеденный перерыв и каждый из них, видимо, торопился скушать заслуженно отработанную кремлевскую сосиску. У кареты "скорой помощи" суетилась бригада в белых халатах. Боже, какое несчастье; кажется один из народных слуг занеможил, обожрамши. И случился с ним крепкий, как наш амбарный замок, запор.
Непроходимость - она, сука, не признает депутатского иммунитета или кремлевской неприкосновенности. Ей все равно в каких кишках организоваться бамбуковой пробкой. И вот везут в ЦКБ несчастного кремлевского мечтателя, синюшного такого, точно он не рупор, к примеру, дум царевых, а опечаленная, бритая, куриная тушка из USA, вырванная горячими ветрами дружбы из глубокой заморозки времен Великой депрессии (1929-1932 гг.).
Эскулапы Центральной клинической больницы, безусловно, специалисты отличные, если зарежут, то с профессиональными улыбками и качественно. То есть навсегда. Однако иногда и они теряются перед всевельможным пациентом. С импортной курой в жопе, образно выражаясь. Такого касторкой не ублажишь. А пилюли? Что пилюли? Химия, от неё известно, что синее. И, кажется, все пациент готов к отходу в мир иной, поскольку отказался от отечественного "ноу-хау", которым пользовались ещё в эпоху Золотой орды, когда заостренный дрын использовали в качестве самого надежного лекарственного средства. Но тут, как небесная Божья благодать, - указ по всея Руси великой: а назначить придворного, понимаешь, трубадура послом на Мавританию, или там в Тель-Авив, или к черту на кулички. От такого отечественного благословения и радости кремлевский пациент выпуливает бамбуковую пробку, как пулю, в лоб пассивной медицине и, дрепеща, улетает служить на теплые во всех отношениях острова. Хор-р-рошо!
Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего. Островов для всех желающих покинуть родную сторонку не хватит. Проще всего сбежать от нужд собственного народа. А кто будет живодерские реформы для него проводить? (Понятно, что реформы называю условно.) Кто будет заниматься проблемами первоначального накопления капитала? Понимаю, трудно и опасно. Ничего не спасает - ни бронированные автомобили, ни такие же бронированные затылки, ни бронежилеты, ни двери из танковой стали № 1999-бис и прочие приятные, но иллюзорные атрибуты защиты. Какая-нибудь пчелка калибром 5, 45 мм прожжужит у вашего ушка, сочно спрыснутого поутру "Star-1" из г. Парижа и вот вы уже стартуете в незнакомое...
Что душа упасла - на тот свет понесла. То есть, как говорит наш находчивый и привычным к неожиданным уборкам, то бишь похоронам, народцем: все, пи( )дец! А народ наш знает своих героев и что говорить в тех или иных случаях. И вот уже опечаленные друзья счастливчика (ах, какая легкая смерть!) провожают взглядами ореховую скорлупу гроба в свежевырытую щель земной коры. И уезжают на поминки в трудных размышлениях: кто следующий? В неуютный шарик.
Может, поэтому у нас нет прорыва в светлое будущее для всего общества? Каждый занят только своими проблемами. Как выжить, отстреливая конкурентов морально, так и физически.
Нет, в нашем случае, по возможности, никакой пальбы на улицах, никаких тротиловых шашечек под днище автомобилей, никаких грязных угроз, будем действовать интеллигентно и с улыбкой, если, конечно, её не сотрут раньше времени. Нам, дилетантам.
Мое возвращение в клоповник было кстати. Потому что друзья, решив, что меня лишили не только выданной суммы, но и головы, садились за праздничный стол с бутылкой доброго вина "Улыбка", чтобы помянуть мою грешную душу добрым словом.
Больше всех переживал князь Сосо Мамиашвили, хотя понятно о чем он более всего волновался. Мой приход вызвал удивление, точно я не ко времени вернулся из потустороннего похода.
- Ну, вы, блин, даете, - обиделся я, плюхнувшись на кота. - Я жизнью рисковал, а вы тут, - и цапнул бутылку. - Предлагаю вести здоровый образ жизни!
И шутки ради взмахнул стеклянной гранатой. В сторону открытого окна. И неудачно. Для присутствующих в комнате. Но счастливо для хануриков, сидящих в позах роденовских Мыслителей у взрыхленной клумбы. Они приняли бутылку, как дар от НЛО, и возмущенные вопли Сосо оставили без внимания. Потом гневные взоры товарищей по общему делу оборотились на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61


А-П

П-Я