- Они действовали успешно, - заставил он себя продолжать. - Но потом
- х-фф... Тон решил, что здесь может быть основа его собственного
королевства. Он и его люди... хм... они отбросили наши войска и заняли
город. С тех пор они там и находятся. Мы... хм... с тех пор мы не сумели
их... хм... удалить. В то же время земцы, оставшиеся в столице, начали
волноваться. И тут появились вы, принадлежащие к той же расе, а может, и к
той же фратрии! Стоит ли удивляться, что император действовал... хм...
если можно так сказать, с осторожностью?
- Так вот оно что! - изумленно сказал на это Фалькейн.
Стефа некоторое время сидела в молчании, лишь нарушаемом шумом
воздуха, гонимого вентилятором, нетерпеливым постукиванием о стол
мундштука Чи и астматическим дыханием Гудженджи. Она хмурилась, глядя вниз
и обхватив рукой подбородок. Наконец, она приняла решение, выпрямилась и
сказала:
- Да, правда, это обидело земцев в Катандаране. Они поняли, что
находятся под подозрением. Если подозрения императора будут слишком
велики, он может постараться даже уничтожить нас. Не думаю, чтобы это было
мудро с его стороны - кто может рассчитывать выйти живым из этой схватки?
- но мы не хотим разрывать империю на части. В то же время мы не должны
забывать и о себе. Так, до нас дошли слухи о пришельцах. Теперь вы знаете,
что доступ сюда был закрыт, но хайджактцы разнесли новость еще до того,
как был наложен запрет. Да еще и сейчас какой-нибудь крестьянин время от
времени проскальзывает между постами. Мы в Железном Доме решили узнать,
что означают эти слухи. Иначе мы были бы подобны слепым на горной дороге.
Я решила добраться до этого места. Это была моя собственная идея, клянусь
вам. Никто не знает об этом. Но патруль обнаружил меня.
Гудженджи не ухватился за очевидную возможность произнести речь о
верности и подчинении приказам. Или в этом не было смысла? Много раз на
протяжении этих недель Фалькейн видел, что икрананкийцы испытывают
верность лишь к своим фратриям, а все остальное является для них лишь
вопросом выгоды.
Но погоди!
Возбужденный, он вскочил на ноги. Гудженджи схватился было за меч, но
Фалькейн начал бегать взад и вперед по каюте. Наконец он сказал:
- Эй, все это может обернуться хорошей возможностью для нас. Ваш
император напрасно подозревал нас. Мы торговцы. Ведь в наших интересах
сохранение прочного государства, с которым мы могли бы иметь дело. Оружие
нашего корабля может разрушить любую стену: мы возьмем штурмом для
императора Рангакору.
- Нет! - воскликнула Стефа. Она вскочила на ноги, в ее руке сверкнула
сабля. - Ты грязный, мерзкий...
Фалькейн помолчал, ожидая, когда она затихнет в объятиях Адзеля,
потом спросил:
- Но что здесь неправильного? Разве вы не на стороне императора?
- Прежде чем позволить вам убить тысячу земцев, - ответила она сквозь
зубы, - я... - и она пустилась в долгое, насыщенное анатомическими
подробностями описание того, что сделает с Дэвидом Фалькейном.
- О, вы не поняли, - пытался он возразить. - Я никого не собирался
убивать. Всего лишь обрушить одну-две стены и напугать весь гарнизон.
- Тогда об этом позаботятся солдаты императора Джахаджи, - мрачно
сказала она.
- Хм... мы защитим их. Заключим соглашение.
- Послушайте, - вмешался Гудженджи, - только император имеет право...
Фалькейн объяснил ему, куда император может сунуть свои права, но
сказал он это по латыни. На катандаранском же он заявил:
- Амнистия земцам является условием нашей помощи. С гарантией и
охранным свидетельством. Не думаю, что это слишком высокая плата, но
решать будет император. Мы полетим к нему и обсудим это дело.
- Нет, подождите! - воскликнул Гудженджи. - Вы не можете...
- А как вы собираетесь нас задержать, вы, засоня? - насмешливо
спросила Чи.
Гудженджи пустился в спор. Император будет недоволен нарушением его
приказа. В Катандаране нет подходящего места для посадки корабля.
Население неспокойно, и прилет корабля может вызвать волнения. И так
далее, и тому подобное.
- Лучше пойдем на компромисс, - прошептал Адзель. - Высокомерие
порождает сопротивление.
После долгих колебаний Гудженджи согласился, что в сложившейся
ситуации можно допустить полет, но не на корабле, а на флиттере. Он
сравнительно невелик и может незаметно приземлиться в королевском саду. А
посылка гонца в Катандаран действительно займет очень много времени.
- К тому же корабль останется здесь, - добавила Чи. - Он может
вмешаться, если у нас будут неприятности.
- У нас будут неприятности? - спросил Адзель.
- Не думаете ли вы, что я соглашусь находиться в этой пыльной
атмосфере? К тому же я ничем не смогу помочь. Я здесь буду спокойно
изучать записи, слушать музыку, пока вы там будете обделывать свои дела.
- Если ты будешь слушать то, что называется цинтианской музыкой, я,
несомненно, полечу.
- Мы отвезем вас домой, - предложил Фалькейн Стефе.
Она вскочила было, но потом села с застывшим лицом.
- У вас не будет неприятностей?
- Н-н-нет, - сказала она по-английски (Гудженджи не знал этого
языка). - Мои товарищи по казарме скроют мое отсутствие, даже если не
поймут его причин. Это нетрудно сделать: глупые икрананкийцы считают, что
невозможно отличить одного земца от другого. Но мы должны... Я хочу
сказать, что не должна была покидать город. Я не могу появиться открыто, а
если полечу с вами, меня заметят, - она немного подумала. - Вы быстро
приземлитесь прямо перед входом в Железный Дом, и я вбегу в него. Если вас
спросят о причинах посадки, вы ответите, что ошиблись местом.
- Почему вы не хотите, чтобы вас заметили?
- Мне это не нравится, - она приблизилась к Фалькейну и схватила его
за руку. - Пожалуйста, Дэвид. Вы были для меня таким хорошим другом.
- Но...
Она прослезилась:
- Я надеялась, что мы подружимся еще больше.
- Ну ладно, черт побери!
Подготовка закончилась быстро: Фалькейн надел теплые брюки, куртку,
сапоги, белый плащ и украшенную драгоценными камнями шляпу, лихо надвинув
ее на брови. С его пояса свисали бластер - парализующее оружие - и сканер.
В нагрудный карман он сунул приемопередатчик: ионосфера планеты позволяла
осуществлять связь между кораблем и Катандараном. Он захватил с собой
чемодан с запасным оборудованием, одеждой и подарками для императора.
Адзель взял лишь коммуникатор, повесив его на шею.
- Мы будем регулярно вызывать тебя, Чи, - сказал Фалькейн. - Если в
течение восьми часов с момента отлета от нас не будет известий, выводи
гравитележку и лети к нам на помощь.
- Не понимаю, чего вы беспокоитесь, - пробормотала Чи. - Эта
проклятая женщина испортила все наше дело.
- Секретный агент? Нет, не думаю. Но даже если узнают конкуренты,
старый Ник успеет немало выкачать с этой планеты, из этой империи. К тому
же мы не можем допустить кровопролития.
- А почему бы и нет? - она фыркнула. - Ну ладно. В ваше отсутствие я
продолжу беседы с Гудженджи. Чем больше информации мы получим, тем лучше.
Императорский посланник уже удалился в город со своим эскортом. Но на
парапетах Хайджакты примостились туземцы, собравшиеся посмотреть на взлет.
- Ох, - Стефа охнула при взлете и схватила Фалькейна за руку. Он
удержался от соблазна проделать несколько акробатических фигур в воздухе и
направился прямо на северо-запад в Катандаран. С орбиты были сделаны
отличные карты, а Гудженджи указал ориентиры, которые встретятся в пути.
Под ними километр за километром проносилась Чекора. Они летели над
бесконечными красно-зелеными полями, низкими кустарниками, иногда
попадался караван грузовых четвероногих карикутов под охраной воинов на
зандарах.
- Это мехкеджи, - заметила Стефа. - Их фратрия занимается перевозкой
товаров в этих местах.
Адзель, разделяющий их своим массивным телом, чему Фалькейн вовсе не
радовался, спросил:
- Разве торговля - семейное дело?
- Да, - ответила Стефа. - Тот, кто рождается во фратрии мехкеджи,
становится караванщиком. Все деодакхи были охотниками до того, как
захватили Катандаран. Теперь они чиновники. Тируты и другие, например мы -
земцы, - солдаты. Рахинджисы - писцы, и так далее.
- Но, допустим, кто-нибудь не способен заниматься семейным делом?
- О, в каждой фратрии есть множество и других занятий. Главное
занятие наиболее почетно. Но кто-то заботится и о фермах, если фратрия
владеет ими, и так далее. Вы ведь не стали бы передавать дело чужакам,
верно? К тому же молодежь, еще не посвященная в секреты фратрии, может
покинуть ее и примкнуть к другой, если та другая фратрия согласна. Это
одна из причин того, почему мы, земцы, держимся так обособленно. Мы не
можем вступать в браки с икрананкийцами, - Стефа хихикнула и сделал
неприличный жест, - так что вынуждены оставаться со своими. С другой
стороны, по той же самой причине, мы вполне можем доверять своей молодежи
- ей некуда идти, поэтому мы рано приобщаем их к делам взрослых.
- Вероятно, многие фратрии очень древние?
- Да, королевства приходят и уходят, ни одно из них не продержалось
дольше нескольких поколений, но кровное родство держится долго.
Ее слова укрепили Фалькейна в его выводах. Они подтвердили прочно
укоренившуюся приверженность к своему клану, что беспокоило Фалькейна.
Если эта приверженность уже стала инстинктивной, в таком мире трудно будет
вести торговлю. Но вот если ее нарушить, если икрананкийцы способны
испытывать верность к чему-то большему, чем кучка семейств...
На горизонте показался Катандаран. Город более чем на двести
километров отстоял от Хайджакты, которая, в свою очередь, находилась на
полпути к Рангакоре. Империя простиралась далеко на восток и на юг по
плодородной Чекоре. С северо-запада извивалась река Джанджех - серебряная
нить, окруженная поясом растительности, которая светилась на фоне темных
восточных холмов и коричнево-красных пастбищ. Там, где река огибала бывший
континентальный шельф и вливалась в широкое заболоченное озеро Урши, был
построен Катандаран. Это был производивший определенное впечатление город
с полмиллионным населением. В нем одна за другой прошло множество
цивилизаций, как в Риме и Константинополе, Пекине и Мехико. Каждая
добавляла свою долю стен, башен и зданий, и теперь крепостная стена
окружала путаницу всевозможных строений, сложенных преимущественно из
камня. Древними были эти камни, древними были улицы, извивающиеся между
серыми прямоугольниками мрачных фасадов. Только в дальнем конце города,
расположенном на возвышенности, стояли строения, не иссеченные в течение
тысячелетий песком пустыни, - мраморные, покрытые медными куполами,
украшенные абстрактной мозаикой здания - резиденция новых правителей. И
этот район, подобно районам, облюбованным прежними властителями, был
обнесен стеной, защищающей господ от черни.
При помощи сканера Стефа знакомила Фалькейна с местностью,
находящейся в огромном удалении от флиттера. Фалькейн перешел на режим
снижения, засвистел ветер. В самый последний момент он включил
антигравитацию, и флиттер мгновенно замер над самой землей.
- До встречи, Дэвид... мы обязательно с тобой встретимся, - Стефа
прижалась к нему губами. Кровь ударила ему в лицо, он вдохнул странный
тревожный запах ее волос. Девушка стремительно выскочила из люка.
Земцы размещались в огромном здании поблизости от дворца. Оно
выходило на вымощенную булыжниками площадь, так же, как и построенные
вокруг дворца дома богатеев. Здание имело единственный вход. Но какие-то
воспоминания о Земле навевало созерцание заостренной железной крыши,
остроконечных коньков, украшенных головами чудовищ, даже железной двери.
Несколько икрананкийцев глуповато уставились на флиттер. Часовые у входа в
казарму, огромного роста бородачи в кольчугах из цепей, в позолоченных и
украшенных плюмажами шлемах, в плащах, развеваемых ветром, после недолгого
оцепенения схватились за оружие и закричали. Стефа подбежала к ним.
Фалькейн взлетел. Он успел увидеть, как Стефа скрылась в здании.
- Летим к императору, - сказал он. - Надеюсь, там сначала спрашивают,
а потом стреляют.

4
В помещении для гостей зазвенел колокольчик.
- Войдите, - сказал Фалькейн.
Слуга в облегающей ливрее отодвинул толстый занавес, служивший
входной дверью в этой бедной деревом стране. Он поклонился и объявил, что
император желает видеть посланцев "Политехнической лиги". Его манеры были
вежливыми, но лишены раболепности, и он не использовал никаких особых
титулов для правителя, как, например, "его Величество" или "его
Могущество". Система наследственности семейных занятий не способствовала
образованию кастовой иерархии. Поддерживаемый своей фратрией, привратник
был так же горд и независим, как солдат или писец.
- Мой товарищ отсутствует, - сказал Фалькейн, - но я могу действовать
и один.
"Как действовать, - думал он про себя. - Мы уже с неделю как
заглушили моторы флиттера. Может, один из курьеров, что спешат взад и
вперед, несет приказ сжечь нас живьем? Но надо идти. Я буду действовать,
буду действовать, буду действовать".
Он отправился переодеваться по случаю приема у императора. Комнаты,
предоставленные ему, были просторны, но с низкими потолками, и на туземный
манер роскошны. К сожалению, он не разделял эстетических воззрений
туземцев. Ему нравились украшающие стены великолепные меха, особенно когда
он думал, сколько бы они могли стоить на Земле. Но фресками он не мог
любоваться, и не только из-за неискусности местных художников:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15