Я позвонил Михаилу Коровину, ответственному секретарю той газеты, в которой я когда-то работал и которая напечатала столь разоблачительный материал о разбазаривании российского леса.— Миша, мы тут занимаемся расследованиями в области лесозаготовок. А у вас как раз замечательный материал вышел на эту тему. Не подскажешь, кто его готовил?Коровин сказал, что у них в редакции никто лесом, к сожалению, не занимается, а публикацию подготовило рекламное агентство «МикС». «МикС» было достаточно известным агентством. Периодически ходили слухи, что оно принадлежит «тамбовцам». Потом говорили — «казанцам». В общем, было понятно, что оно готово работать со всеми, кто дает деньги. Оставалось только выяснить, кто именно заплатил «МикСу» в этот раз.Но с руководителями «МикСа» отношения у меня были плохие, и звонить я туда не стал. Решил, что пока профессору хватит и имеющейся информации. Вот когда заплатит — займемся его делом плотнее. 4 Утром я поехал к профессору. Он жил на Юго-Западе в одном из недавно построенных домов.Профессор лежал на земле возле своего дома. Я узнал его по седой пряди и позвонил в «скорую». Крови на теле видно не было. Скорее всего, он упал из приоткрытого окна на седьмом этаже, где находилась его квартира.Ко мне из подъезда вышла старушка.— Вы не видели, что с ним случилось? — спросил я ее.— Да упал он из окошка. Минут десять назад.— А чего ж в милицию не позвонили?— Так у меня ж телефона нет.— А видели кого-нибудь тут недавно?— Да машина долго стояла, а потом уехала.— Какая машина-то?— Да черная.— А еще что видели: выходил кто, входил?— Вроде женщина какая-то выходила. А может, это и вчера было.«Скорая» и милиция приехали практически одновременно. Врачи убедились, что профессор мертв. А за меня взялся старший лейтенант.— Да, — сказал я чистую правду, — была назначена деловая встреча. Приехал — а тут труп.Мы поднялись в квартиру на седьмом этаже. Она была закрыта изнутри. Замок был цел. Потом дверь взломали, и мы вошли внутрь. В квартире царила какая-то нереальная чистота. В прихожей, кроме двух пар мужских ботинок, никакой другой обуви я не заметил. В шкафу висели вчерашний профессорский костюм и светлый летний пиджачок.— Похоже, он здесь жил один, — сказал старший лейтенант.— Похоже, он здесь вообще не жил, — ответил я.Окно было приоткрыто. Чтобы установить контакт с милиционером, я решил рассказать ему какой-нибудь забавный случай— У меня был знакомый, — сказал я, — который упал в детстве из окна. С тех пор он классно говорит по-английски. Даже не как англичанин, а как шотландец. Но по всем остальным предметам он получал только двойки. Он всегда говорил, что жалеет только о том, что не запомнил, каким именно боком он стукнулся при падении. Он считан, что если бы запомнил, то смог бы писать потом научные работы и получить какое-нибудь звание. Может, даже Нобелевскую премию.— Это ты к чему? — спросил меня старший лейтенант.— Да так, для общего развития, — пояснил я. — А что вы думаете по поводу этого? — спросил я и показал на окно.— По-моему, криминала, тут нет, — ответил милиционер.Я поехал в агентство к своим вахтерам. Дело о десяти тысячах долларов можно было считать закрытым. 5 Из Финляндии вернулся Обнорский. Вызвал меня к себе. Сказал:— На счет нашего агентства поступило двести сорок три тысячи рублей. От какого-то «Техлесимпорта». Ты не знаешь, за что?— Это деньги с того света.— То есть?— Ну, профессор пообещал нам десять тысяч долларов авансом. И умер. А деньги в рублях пришли. Когда они, кстати, были отправлены?— Позавчера.— Все правильно. За день до смерти.— Этим надо заняться, — сказал Обнорский, подумав.— А чего заниматься? Деньги пришли. Клиента нет. Напишем отчет о выполненной работе, и все.— Нет, — с малопонятной злобой в голосе отрезал Обнорский. — Мы этим займемся.Как этим заниматься, Обнорский не сказал. Поэтому можно было заняться другими делами.Например, составить журнал использования автотранспорта сотрудниками агентства. На балансе у нас находились две машины. Но ездили ребята как попало, не следили за уровнем масла и тосола, и этому надо было положить решительный конец. 6 Обнорский решил устроить совещание. Позвал меня, бывшего опера Зудинцева и нелюбимую мной Горностаеву. Она зачем-то надела жутко короткую юбку. Ноги у нее действительно довольно приличные. Но зачем надевать такие юбки, если не испытываешь никакого интереса к мужчинам?Обнорский сел в любимое кресло. Кресло заскрипело и закачалось. Я от греха подальше устроился в уголке на диванчике. Как назло, рядом со мной стала дымить своим кубинским зельем Горностаева.— Финны, — сказал Обнорский, — обеспокоены смертью профессора Заслонова. Они готовы оплатить нам расходы на расследование его смерти.— А откуда твои финны знают о профессоре? — спросил я.— Это не мои, а другие финны. У него был с ними договор на поставку леса. И наверное, что-то еще, но они об этом не говорят. Ну давайте, рассказывайте, что мы о Заслонове знаем.— Знаем мы мало, — доложил я. — Называл себя профессором. Неизвестно, каким и где. Намекал, что химик и даже открывал сто четырнадцатый элемент в таблице Менделеева. Директор «Техлесимпорта». Конкуренты. Слежка. Сумасшедший священник.— Давайте так, — сказал Обнорский, — Зудинцев займется выяснением всех данных по профессору и попытается узнать в РУВД, как идет расследование по его смерти. Горностаева доработает ситуацию с «МикСом». Скрипка узнает, что там с коммерческой деятельностью профессора. Координировать работу будет он же.Работать с Зудинцевым было хорошо. Он всегда в срок выполнял задания и пытался докопаться до сути вещей. Кроме того, у подполковника милиции в отставке были приятели практически во всех районных управлениях, которые — порой даже с удовольствием — делились с ним информацией.Другое дело Горностаева. Работать с ней я не хотел. Но — пришлось.Мы вышли с Горностаевой в коридор. Она демонстративно закурила в неположенном месте. Я не стал с ней ругаться.— У одного моего приятеля, — сказал я ей, — жили кошка и собака. Собака была добрая и умная. А кошка ей постоянно портила жизнь. И вообще никакой пользы хозяину не приносила. Но приятель мой был добрый и кошку не только не бил, но даже подкармливал всякими «Вискасами». А потом наступил финансовый кризис. И «Вискасы» закончились. И что ты думаешь? Собака осталась, а кошка сбежала.— Я думаю, Алексей Алексеевич, — сказала Горностаева, — что завхоз — он и рождается завхозом, и умирает завхозом. И на могиле ему ставят памятник, на котором выбита инструкция по использованию этого надгробного камня.— В общем, Горностаева, — ответил я на этот бред, — топай в «МикС». Завтра доложишь. 7 Я отправился в «Техлесимпорт». Повод у меня был железный — необходимость подписания акта приемки-сдачи работ на сумму двести сорок три тысячи рублей.Этот «Техлесимпорт» оказался не государственным или постгосударственным предприятием, как можно было бы заключить из названия, а недавно образованным обществом с ограниченной ответственностью. Оно занимало две комнаты в здании какого-то НИИ у метро «Академическая». Бухгалтер — пятидесятилетняя тетушка в толстых очках — ни слова ни говоря поставила мне печать на принесенный мной документ, а когда я спросил ее, что будет делать фирма после смерти профессора, сказала, что не знает. Пока деньги на счету есть. Может, объявятся другие учредители.— И кто они?— А я их никогда не видела, — ответила бухгалтер. 8 Утром следующего дня мы уже кое-что знали о профессоре Заслонове,Зудинцеву удалось выяснить, что версия самоубийства Заслонова уже не рассматривалась. Прежде чем он выпал из окна, кто-то ударил его по голове тяжелым предметом. Оперативники считали, что этим предметом была мраморная пепельница, которую обнаружили в квартире. Сейчас ее отправили на экспертизу.Впрочем, этот удар пепельницей или чем-то другим не был смертельным. Скорее всего, Заслонов потерял сознание. А потом его выбросили из окна. Из квартиры вроде бы ничего ценного не пропало. В квартире сняли отпечатки пальцев, но кому они принадлежат, пока не выяснили.Жильцы дома говорят, что профессор купил в нем квартиру около полугода назад, но появлялся в ней редко. А если и появлялся, то в основном один. В течение нескольких дней, предшествовавших убийству, соседи видели около дома немолодого мужчину, который кого-то явно ожидал или искал. После убийства его никто не видел.Машину, которая стояла рядом с домом в утро убийства, кроме моей старушки никто больше не видел. А старушка утверждает, что в машине сидели двое мужчин. Марку и номер машины старушка назвать не может.— Есть еще чудеса с профессором, — про должал Зудинцев. — Скорее всего, он никакой не профессор.— Может, он был доктором каких-нибудь непрестижных наук, — предположил я. — Вот у меня был знакомый, который упорно называл себя прапорщиком, хотя на самом деле был только сержантом-сверхсрочником. Когда его спрашивали, зачем он так мелко обманывает окружающих, он отвечал, что, конечно, прапорщик — не Бог весть какое звание, но сержант-сверхсрочник — это что-то еще более неприличное. Самое удивительное, что он не считал, что кого-то обманывает. Вот, говорил он, если бы я называл себя старшим прапорщиком, тогда, наверное, обман имел бы место…— Не отвлекайся, Алексей, — сказал Зудинцев. — Ладно, проверим все диссертации — докторские и кандидатские.— А что с его семьей?— С семьей все хорошо. Он дважды женат. С первой женой жил долго. Потом развелись. И она куда-то уехала. То ли в Иркутск, то ли в Минусинск. От этого брака у него дочь. Она уже большая. Ей двадцать один год. Студентка университета. Недавно вышла замуж. Вторая жена моложе его на двадцать лет. Живет в отдельной квартире в центре. Не работает.— Что же они, и жили раздельно?— Вроде да.Горностаева, поджав губы, тоже выложила мне кучку информации.— «МикСу», — сообщила она, — заказал подготовку компромата на «Техлесимпорт» некий Рушан из Петрозаводска. Рушан — это молодой и уже очень состоятельный бизнесмен, занимающийся лесом. Говорят, что одновременно он — один из лидеров карельского преступного сообщества, которое пытается взять под свой контроль весь экспорт леса на Северо-Западе.— Кроме того, — продолжила Горностаева, — говорят, что через несколько месяцев у «Техлесимпорта» заканчивается лицензия на вырубку леса. И если раньше у Заслонова была рука где-то среди вице-премьеров областного правительства, то теперь и этой руки уже там нет, и самого профессора нет. В общем, кое для кого все очень удачно складывается. 9 Неожиданно меня вызвали в ФСБ. Следователь был очень молод. Я хотел рассказать ему историю о молодом дворнике, у которого украли метлу, но он мне не дал этого сделать.— Вы были знакомы с Заслоновым?— Я с ним беседовал один раз.— О чем?— Он хотел заказать нам расследование о том, кому выгодно было публиковать в прессе статьи, В которых он подвергался критике.— Вы выяснили?— Нам кажется, что это выгодно одному господину в Петрозаводске.— Говорил ли он с вами о каких-либо химических технологиях?— Он говорил, что открыл сто четырнадцатый элемент.— Это какой?— Еще не знаю.— Он просил вас еще о чем-нибудь?— Он говорил, что за ним якобы следят.— Кто?— Не знаю.— Вы рассказали все, что вам известно о Заслонове?— Да. А какой у вас к нему интерес?Молодой следователь промолчал. Я подписал протокол и в недоумении поехал к Обнорскому.Обнорский сказал, что, скорее всего, наш профессор был связан или с террористами, может быть, чеченскими, или с иностранными разведками.Обнорский задумался:— Я постараюсь что-нибудь разузнать. А ты пока съезди к его жене. 10 Жена профессора оказалась очень милой девушкой. Стриженая, светленькая, глаза не нахальные. В общем, в моем вкусе.— Здравствуйте, я имел некоторые дела с вашим мужем, но тут случилась такая трагедия.— Да, Витя был замечательный человек.— Извините, а в каком институте он был профессором?— Я не знаю.— Как так?— По-моему, он химик. Но сколько я его знаю, а мы познакомились года полтора назад, все это время он занимался только бизнесом.— И каким?— Разным. Но он не любил говорить об этом.— Но он вас знакомил со своими партнерами?— Конечно. Мы ходили с ним в клубы. Там он встречал знакомых. Он говорил: «Познакомьтесь, это Инна. Инна, это Иван Иванович».— То есть адресов их вы не знаете?— Нет, не знаю.— А бывшая жена?— Я ее никогда не видела.— А дочь?— Света недавно вышла замуж. Витя купил ей квартиру в Озерках.— И какие у него были отношения с дочерью?— Со Светой хорошие. А с ее мужем — Валерой — ужасные.— Почему?— Он считал, что Валера должен сам зарабатывать на жизнь, а не просить у него подачки. Кроме того, у них был конфликт из-за какого-то пакета.— Ваш муж жаловался мне на то, что за ним следят. Вы не замечали слежки?— Нет. По-моему, все было хорошо.— Вас не вызывали в ФСБ?— Нет, зачем?Наш разговор заходил в тупик. Инна ничего не знала. Но мне не хотелось уходить.— Знаете что, Леша, — вдруг сказала мне она, — я очень хочу вам помочь. Давайте встретимся, вместе походим по тем клубам, где мы бывали с Витей. Я вам покажу людей, с которыми он меня знакомил.— Давайте, — радостно согласился я. 11 В кабинете Обнорского курили все, кроме меня. Дышать было невозможно. Надо поставить кондиционер, подумал я. А еще лучше запретить курить.— Мы выяснили, — говорил Зудинцев, — что докторской диссертации у Заслонова не было. Пошли по кандидатским. Оказалась — была. По химии — о воздействии радиоактивного излучения на химический состав чего-то там еще — монографию нам выслали по почте, так что она еще не скоро придет. А защищал он диссертацию в Киеве, и уже довольно давно. Кстати, сто четырнадцатый элемент таблицы Менделеева действительно открыли совсем недавно, но наш профессор тут абсолютно ни причем. Хвастал, наверное. В общем, никакой он не профессор.— А что с пепельницей? — спросил я.— Эксперты говорят, что его ударили по голове именно ею. Но отпечатков пальцев на пепельнице не нашли. Ее то ли помыли, то ли протерли.
1 2 3 4 5