После приземления на ящики бармен «вспомнил» все, что нужно — оказалось, что грабитель работал раньше в «Тритоне» швейцаром… А еще Кольцов успел перехватить этого самого бармена, несшего в прокуратуру заявление на Кудасова… Какое такое «слово петушиное» Алексей Валентинович сказал работнику «Тритона», один Аллах знает, но заявление свое бармен отдал почему-то не в прокуратуру, а Кольцову в руки. Да еще пообещал, что больше ничего такого писать не будет.Вернувшись в кабинет, капитан посмотрел на сияющего, словно новый пятак, Никиту и сказал:— Ну, что же, старина… Для начала неплохо. Сработано, в общем-то, грамотно. Есть, правда, одно маленькое обстоятельство…— Какое? — насторожился Кудасов.— Да, так, мелочевка… Прочитай для интересу.И Кольцов положил перед Никитой листок, не дошедший до прокуратуры. По мере того, как Кудасов вчитывался в заявление, его шею, уши и щеки последовательно заливала краска.— Да он, гнида…— Тихо! — гаркнул Кольцов, до того ни разу не повышавший в присутствии Никиты голос. — Тихо, бабка, немцы в сарае… Я, конечно, понимаю, пролетарское происхождение — оно обязывает действовать решительно и смело. Но ты учти, одной поганой бумаженции вполне хватит для того, чтобы ты под такие фанфары загремел — на всю жизнь хватило бы… И еще: каждая твоя глупость, она не только против тебя лично преступниками повернута будет, но и против всего дела, которому мы служим! И вообще — зачем же с шашкой на пулемет? «Мяхше» надо, «мяхше», как советует Аркадий Райкин. И люди к тебе сами потянутся… Ну что, будем учиться?— Будем, — угрюмо кивнул Кудасов. — Спасибо вам, Алексей Валентинович.С того дня Кольцов действительно основательно принялся за обучение Никиты азам сыскной работы. Собственно говоря, это было даже не обучение, а скорее натаскивание — то, что рассказывал и показывал личным примером капитан лейтенанту, нельзя было прочесть ни в одном учебнике, и в школах милиции такого курса не было. Алексей Валентинович учил Кудасова не только методике раскрытия преступлений, он объяснил бывшему инженеру, как выжить в Системе, не превратившись при этом в подхалима и сволочь. Кольцов «ставил» Никите оперское мышление, рассказывал, как распознать в человеке будущего потенциального «помощника» — сыскари старой школы очень не любили слово «агент» и почти никогда не употребляли его. Капитан терпеливо разжевывал Кудасову, как надо находить след, где его, казалось бы, и в помине нет, как идти по этому следу, как, при необходимости, «сбрасывать» собственные следы.В общем, Кольцов учил Никиту оперскому образу жизни, и, надо сказать, ученик радовал и удивлял своего наставника — Кудасов все схватывал буквально на лету, казалось, он был просто рожден для этой работы, а в инженеры попал по недоразумению… Правда, успехи Никиты, возможно, объяснялись еще и «преподавательским» талантом Кольцова — капитан умел объяснять самые сложные и деликатные вещи очень доходчиво, образно и кратко…Алексей Валентинович все больше привязывался к сильному и симпатичному парню — ничего удивительного в этом не было, своих-то детей Бог Кольцову не дал… Для Никиты же капитан стал просто непререкаемым авторитетом. Довольно быстро их тандем самым благотворным образом начал сказываться на проценте раскрываемости в отделении, и в конце марта на итоговом совещании майор Грушенко, говоря о «влившихся в ряды милиции новых кадрах», даже привел в пример Кудасова — Алексей Валентинович (которого почему-то не хвалили), сидя на жестком стуле в ленинской комнате, довольно жмурился, словно все комплименты достались ему самому.Два опера — старый и молодой — работали в настолько плотном контакте, что в начале апреля Никите уже казалось, будто он знает Кольцова давным-давно. Фактически расставались они лишь для того, чтобы немного поспать ночью — про выходные Никита забыл напрочь, а Алексея Валентиновича и раньше давно уже не тянуло в пустую квартиру… Нет, какие-то женщины в жизни капитана, что называется, присутствовали (точнее — мелькали), по крайней мере они звонили Кольцову на работу и пару раз «натыкались» на Кудасова, но когда Алексей Валентинович ухитрялся встречаться со своими «пассиями» и кто они были такие — оставалось для Никиты загадкой. Кольцов не любил распространяться о своей личной жизни, а за месяц с небольшим Кудасов уяснил, что капитан говорит только то, что сам осознанно хочет довести до собеседника, если же он не желает о чем-то рассказывать, спрашивать, выпытывать, «пробивать» — бесполезно. Алексей Валентинович умел при необходимости засыпать собеседника ворохом слов, не давая при этом никакой информации. И не то, чтобы Кольцов не доверял лейтенанту — наоборот, иногда старый битый жизнью опер говорил Никите такие вещи, какие не говорил до этого никогда никому из своих коллег, но… Очень многие страницы трудовой биографии и личной жизни Алексея Валентиновича были для Кудасова «черными дырами».К одной из таких «дыр» Никита прикоснулся в середине первой апрельской недели. В тот день Кольцов отсутствовал в отделении почти до обеда, а появившись, наконец, в кабинете, долго молчал, глядя в окно и пытаясь механически накрутить на указательный палец прядку коротких волос. Кудасов с вопросами не лез — только поглядывал на капитана с любопытством и занимался накопившейся писаниной.— Давай-ка в один адресок на Пестеля сгоняем, — неожиданно сказал Алексей Валентинович. — Там сегодня очень любопытная квартирная кража нарисовалась…— На Пестеля? — удивился Никита. — Это же не наша «земля».— Не важно, — махнул рукой Кольцов. — Наша, не наша… Собирайся, прогуляемся…Кудасов без возражений выскочил из-за стола и начал натягивать куртку.— А что в этой краже любопытного? — спросил он уже на выходе из отделения.Капитан пожал плечами и, как показалось Никите, без особой охоты пояснил:— «Заява» от бабки одной прошла. Она из магазина вернулась, смотрит — у соседа дверь нараспашку, и в квартире полный погром. Ну, она, естественно, тут же в милицию звонит. Ребята только подъехали, только осмотр начали — хозяин объявился… Объявился он, значит, и говорит — не надо, мол, беспокоиться, это я сам двери взломал, ключи где-то выронил… А то, что в хате кавардак полный — так это, дескать, от того, что документы затерявшиеся искал, очень срочно они понадобились. Ну, наши, ясное дело, уехали…Кольцов замолчал и, кажется, не собирался больше ничего объяснять. Кудасов подождал немного, а потом не выдержал и растерянно спросил:— Так, если наши… А мы туда зачем идем?— На хозяина посмотрим, — усмехнулся Алексей Валентинович и добавил со странной интонацией: — Для общего развития…Больше Никита не задавал никаких вопросов, а Кольцов всю дорогу до квартиры думал о чем-то своем — судя по угрюмому выражению, проступившему на его лице, мысли эти были не из самых светлых и радостных…Открывший на звонок дверь пузан в алом шелковом халате с желто-зелеными драконами мельком глянул на лица оперов и, видимо, сразу поняв, что за гости к нему пожаловали, недовольно забурчал:— Ну, что еще? Ничего не пропало, никакой кражи не было, недоразумение вышло. Я же уже все объяснял, заявление написал даже…— Здорово, Бертолет, — негромко сказал Кольцов, и хозяин квартиры, вздрогнув, замолчал, а секундой позже прищурился (лестничная площадка была освещена не очень хорошо) и повнимательнее вгляделся в лица сотрудников милиции. Румяная физиономия молодого опера ничего ему не сказала, а вот капитана пузан узнал:— А-а, гражданин начальничек! Сколько лет, сколько зим… Давненько мы с вами не виделись. Не могу сказать, что сильно рад нашей встрече…— Чихать я хотел на твою радость, — хмуро ответил Кольцов, после чего деловито втолкнул хозяина в глубь прихожей и спокойно шагнул в квартиру. Ничего не понимавший Никита молча последовал за Алексеем Валентиновичем.— В чем дело?! — заблажил было человек в халате. — Вы не имеете права!…Но капитан усмехнулся, коротко глянул ему в глаза и угрюмо посоветовал:— Заткнись, Бертолет, не пыли…Тот, кого Кольцов называл Бертолетом, действительно заткнулся, только глазами злобно посверкивал, следя за тем, как капитан по-хозяйски разгуливает по его основательно разгромленной квартире. Впрочем, несмотря на полнейший беспорядок, чувствовалось, что достаток в доме имеется…— Ну, что же, — сказал наконец Кольцов, удовлетворившись беглым осмотром, — Я смотрю, живешь ты неплохо… Бардак, правда, у тебя, но если прибраться — так очень даже благоустроенная хата. Хорошо зарабатываешь?— Не жалуюсь, — без энтузиазма ответил Бертолет. — А в чем дело? Я свое отчалился Чалить — отбывать наказание (жарг.).

, работаю честно…— Это хорошо, — кивнул Алексей Валентинович. — Это правильно… А где трудишься?У Никиты сложилось впечатление, что Кольцов и сам прекрасно знал, где работает хозяин квартиры, тем не менее капитан, внимательно глядя Бертолету в глаза, ждал ответа.— В магазине мебельном… В Пушкине, — неохотно выдавил из себя пузан. После секундной паузы он не выдержал и ядовито добавил: — Я слышал, и вы, гражданин капитан, направление работы поменяли?— Устаревшие данные, — равнодушно отмахнулся Кольцов. — Жизнь не стоит на месте… Стало быть, ты при Зуеве состоишь? Хороший, я смотрю, у вас там коллективчик подобрался, просто артель какая-то…Бертолет облизнул пересохшие губы и с деланным спокойствием пожал плечами:— С Виктором Палычем… Только Говоровым, а не Зуевым — у вас, начальник, тоже данные устаревшие — мы действительно работаем в одном магазине, и что с того?— Да ничего, — хмыкнул капитан. — Так просто… Ну, а кто тебе раскардаш в хате устроил? Поссорился с кем? Или коллеги недоперевыполненным планом недовольны?Бертолет побледнел, но решительно вскинул подбородок:— Я не понимаю, о чем вы? Я же объяснял — потерял ключи, а потом искал документы…— Ага, — кивнул Кольцов. — Документы… И как, нашел?— Нашел…— Ну, и молодец. Тогда нам и правда делать здесь нечего — зачем трудового человека от заслуженного отдыха отрывать? Пойдем, Никита…Кудасов молча вышел из квартиры, а Кольцов на пороге еще раз обернулся:— Приятно, что у тебя все в порядке, и совесть чиста… Будут проблемы — звони.— Непременно, — осклабился успокоенный уходом гостей Бертолет, в уголке его рта тускло блеснула металлическая фикса. — И вы к нам заезжайте. Ежели, скажем, гарнитурчик нужен…— Перебьюсь, — не ответил на улыбку Алексей Валентинович, а потом добавил очень тихо, так, что Никита еле расслышал: — Тревожно мне что-то за тебя, Бертолет. Ты подумай… А надумаешь что — звони…Улыбка вновь сползла с лица работника мебельного магазина, и он торопливо захлопнул дверь.Оперативники молча спустились по лестнице и вышли из темного подъезда на залитую апрельским солнцем улицу. Кудасов достал пачку «Беломора» и закурил.— Дай-ка и мне, что ли, — неожиданно попросил его капитан.— Так вы же… — растерялся Никита. — Вы же не курите?— У меня был «никотиновый отпуск», — пояснил Кольцов. — Дай, не жадничай.— Да я не жадничаю, — чуть покраснел Кудасов и протянул Алексею Валентиновичу аккуратно вскрытую пачку. Кольцов прикурил от папиросы Никиты и с наслаждением затянулся.Это была его первая затяжка за четыре года — когда капитана «слили» в участковые, он решил бросить курить, потому что в первые дни ссылки засаживал по две пачки сигарет в день…— Ну, и как тебе хозяин? — спросил Кольцов, выкурив папиросу до половины. Никита кашлянул и серьезно ответил:— Похоже, из ранее судимых…— Ценное наблюдение, — также серьезно кивнул Алексей Валентинович. Кудасов вспыхнул, но сказать ничего не успел, потому что Кольцов задал новый вопрос: — И по каким же делам он «чалился»?Кудасов хотел было раздраженно ответить, что не он сажал Бертолета и… Но тут Никита вспомнил руки хозяина — на среднем пальце левой был вытатуирован характерный «перстень».— Разбой? — неуверенно спросил Кудасов, и капитан довольно разулыбался:— Молодец, заметил… Бердников Иван Сергеевич, он же «Тургенев», он же «Бертолет», тысяча девятьсот сорок третьего года рождения, осужден за разбой в семидесятом… А теперь — видишь, продавцом трудится. Меняются люди…Кольцов раздраженно закусил бумажный мундштук и в одну затяжку дожег папиросу до конца… Нет, все-таки с капитаном явно творилось что-то странное, и это «что-то» было связано с Бердниковым-Бертолетом. Или еще с кем-нибудь?— А этот Зуев, — спросил Никита, — про которого вы говорили… Виктор Палыч. Он кто?— Виктор Палыч? — Кольцов усмехнулся. — Это очень интересный человек, Никита, очень… В мебельном магазине в Пушкине работает — но это временные, так сказать, меры…— А чем он интересен? — Кудасов почувствовал, что услышит в ответ что-то необычное, и не ошибся.— Интересен он тем, — медленно сказал капитан, — что мафии у нас нет. А Виктор Палыч — есть…Никита недоуменно вскинул брови, но спрашивать ничего не стал, ожидая продолжения. Кольцов красивым движением зашвырнул окурок «беломорины» в урну (а стояла она метрах в трех от Алексея Валентиновича) и посмотрел лейтенанту в глаза:— Такие вот дела… Живет в Ленинграде тихий и скромный человек, работает в мебельном магазине, а с его рук не один генерал кормится. А мафии у нас нет…— Как генералы? — переспросил обалдевший Никита. — Какие генералы?— Ну, не американские же, — улыбнулся Кольцов. — Ладно, не забивай себе голову. Будет время — расскажу тебе кое-что… А сейчас бери-ка ноги в руки, иначе на политзанятия опоздаем. А сегодня опаздывать никак нельзя — к нам в отделение, по имеющейся информации, сам Горелов нагрянуть должен. Он раньше в обкоме инструктором работал, все городские бани курировал. Будет нас уму-разуму учить, объяснит, как добиться всеобщей раскрываемости…И снова потянулись обычные оперские будни для капитана Кольцова и лейтенанта Кудасова, и все шло, как обычно, за одним исключением — Никита обратил внимание, что Алексей Валентинович стал чуть ли не каждый день исчезать неведомо куда на несколько часов, а потом возвращался хмурым и словно сильно обеспокоенным чем-то.
1 2 3 4 5 6 7