База спала, погруженная в темень и тишину, и мерный треск генератора был здесь единственным звуком. У входа в аппаратную горела тусклая лампочка. Кому-то из техников не спалось. Накинув на плечи теплую куртку, он сидел на бревне и, покашливая, курил.
– Привет! – негромко сказал техник. – Не спится?
Ему явно хотелось поболтать с Ворохтиным. Обслуживающий персонал не был посвящен в детали конфликта, который разгорелся вокруг спасателя, потому его появление ни наблюдатель, ни техник не восприняли как необыкновенное событие. Ворохтин, сожалея, что не может составить им компанию, отрицательно покачал головой и свернул к машинам.
Свою «десятку» он увидел еще издали. У нее в самом деле было спущено переднее колесо, а бока были заляпаны глиной, будто машину недавно вытащили из болота, в котором она увязла по самую крышу. Ворохтин подошел к ней, постучал ногой по колесу и покачал головой. Горе-помощница! Хорошо, что не свалилась в какой-нибудь овраг и не врезалась в дерево.
Он поднялся на травяной склон, на котором стояли палатки тех, кому по рангу не было предусмотрено место в трейлерах, а также туристов и болельщиков. Желтая палатка Киры стояла особняком, перед ней торчала палка с табличкой «Пресса». Вокруг букв лаком для ногтей она пририсовала множество мелких сердечек. Вроде юмор, а вроде и нежный намек на готовность к любви.
«Разбудить?» – подумал Ворохтин, в нерешительности остановившись перед входом, наглухо застегнутым на молнию.
Сейчас бы девушка ему очень пригодилась. Трудно сказать, с какой стороны придет на базу Гвоздев: или он причалит к лодочной станции и пойдет на базу через лес, или причалит прямо к пляжу базы. Кира могла бы следить за пляжем, в то время как Ворохтин перекрыл бы тропу, ведущую в детский лагерь.
«Пусть спит!» – решил Ворохтин и пошел к трейлерам. Мало ли что может случиться. Ставить девчонку на пути серийного убийцы – не самое умное решение. Вдруг негодяй ударит ее ножом? Или задушит? Загнанный в ловушку зверь становится еще более опасным.
Ворохтин приблизился к трейлерам. Ни в одном из них свет не горел. Он тихо прошел мимо «дома» Саркисяна, окно которого было приоткрыто, но завешено шторой. Изнутри доносился тяжелый храп. Следующий трейлер – главного оператора. За ним – помощника режиссера.
Ворохтин медленно обошел трейлер Гвоздева, подыскивая место, откуда хорошо была бы видна входная дверь. «Я не должен позволить ему запереться внутри и опомниться, – думал Ворохтин. – Сразу прижму к стене и вызову милицию. И пусть объясняет, где он шастал ночью в насквозь мокрой одежде. Если будет молчать, то отведу его на лодочную станцию, и пусть сторож подтвердит, что Гвоздев неоднократно брал напрокат лодку!»
Ворохтин был уверен, что доказывать вину Гвоздева вряд ли придется: насмерть перепуганный помощник режиссера сам во всем признается и немедленно сдаст Саркисяна. Главное, напугать как следует. Заставить сознаться в преступлениях немедленно.
Ворохтин подошел к двери и присел, заглядывая под днище трейлера. Хорошо бы спрятаться здесь и схватить Гвоздева за ногу, когда тот будет подниматься по ступенькам. Это был бы серьезный удар по нервам!
Он протянул руку, провел ею по траве и вдруг нащупал пару высоких ботинок. Ворохтин вытащил их и рассмотрел в лунном свете. Ботинки были чистые, сухие, да еще густо смазанные сапожным кремом.
«Запасная пара», – подумал Ворохтин, и все же эта находка вызывала у него неприятное чувство какой-то смутной дисгармонии, словно дала трещину его стройная версия. Ворохтин хмыкнул, еще раз осмотрел ботинки и зашвырнул их под трейлер. «Не может быть!» – попытался успокоить он себя.
Ситуация требовала немедленного разрешения всех сомнений. Поднявшись по ступенькам, Ворохтин взялся за ручку и потянул на себя. Дверь отворилась. Недолго колеблясь, он зашел в темный тамбур, пошарил по стенам в поисках включателя, но так и не нашел его. Тогда Ворохтин отдернул штору, чтобы хоть немного лунного света проникло внутрь трейлера, и приблизился к откидной полке. Ему показалось, что на ней, накрывшись одеялом с головой, кто-то лежит. Не желая верить неприятной догадке, он провел рукой по одежде, висящей на крючке. И куртка и брюки были совершенно сухими. «Что за чертовщина! – подумал Ворохтин. – Кто это здесь дрыхнет?»
Он склонился над спящим человеком, чье шумное сопение уже нельзя было не расслышать, откинул одеяло и провел рукой по обнаженному плечу.
– Кто здесь?! – вдруг раздался вопль Гвоздева, и тотчас ослепительно ярким светом вспыхнуло настенное бра.
Ворохтин прикрыл глаза рукой. Опухший от сна Гвоздев сидел в постели и тянул к подбородку край одеяла, прикрываясь им, как щитом. Никогда еще Ворохтин не видел в глазах мужчины столько ужаса.
– Убивают!! – дурным голосом заорал Гвоздев, хватая со стола книгу и швыряя ее в Ворохтина. – Милиция!! Убивают!! Спасите!! На помощь!!
Плюнув с досады, Ворохтин выскочил на улицу и кинулся в тень деревьев. Приглушенные вопли Гвоздева все еще доносились из трейлера, но, как ни странно, ни милиция, ни кто-либо вообще на них не реагировали. Во всяком случае, Ворохтин не заметил движения между палаток. Только наблюдатель на своей вышке некоторое время смотрел на трейлер Гвоздева, а потом снова перевел взгляд на озеро, покрытое россыпью серебристых бликов.
Вопли утихли. Ворохтин услышал, как клацнул замок в двери трейлера и захлопнулось откидное окно. Потом и свет погас.
«Что бы это значило? – подумал Ворохтин, очень раздосадованный таким поворотом дела. – Гвоздев никак не мог добраться до берега раньше меня. Не на водном же мотоцикле он носился по озеру!»
Ошибка очень расстроила Ворохтина. Он впустую потратил столько сил и времени, но так и не смог доказать, что три смерти были не роковой случайностью.
«Ладно, сволочь! – мысленно обратился он к человеку в плаще, ненавидя его только за то, что не смог его поймать и увидеть его лица. – Все равно я тебя выловлю. Днем раньше, днем позже, но это произойдет непременно!»
Он вернулся к моторке, желая немедленно довести начатое дело до конца. Надеясь, что это поможет ему оставаться незамеченным, он сел за весла и стал грести к лодочной станции. От весел ладони воспалились и горели. Вдобавок стала ныть спина. «Я надолго запомню эту ночь!» – подумал Ворохтин.
Не меньше часа он махал веслами, продвигаясь по мелководью, вдоль берега, к лодочной станции. Небо окончательно расчистилось от туч, и засияла полная луна. От звезд струился колючий холод. Кажется, этой ночью на озеро опустились первые заморозки.
Он причалил к пляжу, прошел мимо переодевалок, сложенных друг на друга топчанов, детских качелей и горок к выбеленному домику с табличкой «Спасательная станция». Чтобы разбудить сторожа и заставить его выглянуть в окно, Ворохтину пришлось долго стучать в дверь.
Наконец старик подал голос.
– Чего надо? – сипло спросил он из-за двери.
– Я из спасательного отряда, – представился Ворохтин, одновременно с этим просовывая в щель между дверью и косяком сторублевку. Купюра отворила дверь лучше ключа. Лязгнул запор. Дверь приоткрылась. Старик, поправляя на плечах телогрейку, рассмотрел купюру в лунном свете.
– Лодка нужна? – спросил он, заталкивая деньги в карман.
– Нет, у меня своя, – ответил Ворохтин.
– А чем я тебе помогу? – развел руками старик, готовый, впрочем, на самую неожиданную просьбу, лишь бы не возвращать сторублевку.
– Посмотри, все ли лодки на месте?
– А это я запросто! – оживился сторож. – Это у меня все под контролем. Должно быть одиннадцать трехместных и девять двухместных. Да еще четыре катамарана, но два я вытащил на берег, у них поплавки дырявые…
С этими словами он пошел к причалу, поднялся на настил и принялся считать:
– Раз, два, три… это двухместные… Четыре, пять… Вот же собака! Нет одной! Опять без спросу взяли, черти рогатые!
– Точно одной нет?
– Точно! – заверил сторож, но не слишком сожалея о пропаже. – Вот сам посчитай: всего должно быть двадцать лодок… А сколько в наличии?
– Может, вернут?
– Вернут, – уверенно кивнул сторож. – Покатаются, побалуют и вернут. Главное, чтобы не утопили.
Он замолчал, глядя в темноту, где плескалась вода, поковырялся пальцами в измочаленной пачке, подул в папиросу и крепко прикусил бумажный мундштук зубами.
– Зима надвигается, – подытожил он, чиркая спичкой. – Пора затаскивать лодки в хранилище.
«Я его спугнул, – подумал Ворохтин, поднимая воротник куртки. – Он знает, что я его ищу и потому постарается вернуть лодку незаметно. Или кинет ее где-нибудь в камышах…»
Уже забрезжил рассвет, когда Ворохтин вернулся на базу. Моля бога, чтобы в эту ночь ничего плохого не случилось, он забрался в холодную, как морг, «Скорую помощь», накрылся пуховым спальником и мгновенно уснул.
Глава 31
Тот, кто зашел без стука
Ночь была настолько насыщена кошмарами, что утром Гвоздев не мог сказать определенно, на самом деле приходил к нему в трейлер спасатель или же это ему только приснилось. Разбитый, с больной головой, он появился в столовой и, повстречав там Саркисяна, с ужасом вспомнил о том, что должен сегодня сделать.
Саркисян будто не замечал своего помощника. Напрасно Гвоздев пытался попасть в поле его зрения – Саркисян громко обсуждал с монтажерами очередную подачу «Робинзонады» и смотрел на кого угодно, но только не на Гвоздева.
«Может, он отказался от этой мысли?» – со слабой надеждой думал Гвоздев, без аппетита жуя горячий бутерброд с ветчиной и плавленым сыром.
– Арам Иванович! – с мольбой в голосе произнес Гвоздев, остановив Саркисяна в тамбуре.
Главный режиссер одарил студента холодным взглядом и произнес нечто многозначительное:
– Иди и работай! Работай и иди!
Побледневший Гвоздев понял, что шеф не отказывается от своего страшного замысла. На ватных ногах студент вышел из палатки и по большому кругу направился к пожарному щиту. Он кружился вокруг него, как спутник по орбите вокруг Земли, с каждым кругом приближаясь. Ему казалось, что вся база исподтишка наблюдает за ним и злорадно хихикает: «Смотрите! Смотрите! Он делает вид, что просто так прогуливается около пожарного щита! А правым глазом все время косит на лопату! Убийца! И как его только земля носит?»
Липкий от пота, Гвоздев наконец подошел к щиту, встал, как вкопанный, и стал озираться по сторонам. «Так нельзя! – думал он. – Я слишком долго торчу здесь! Надо было быстро пройти мимо и на ходу, не останавливаясь, снять лопату!»
Не чувствуя рук, Гвоздев взялся за выкрашенный красной краской черенок и потянул на себя. Лопата продолжала висеть на крючках, словно приваренная. Оказалось, что какой-то умник прикрутил черенок к крючкам проволокой. Дрожащими руками Гвоздев принялся раскручивать проволоку. «Меня же все видят! – чуть не плача, подумал он. – Сейчас подойдет кто-нибудь и скажет: «А зачем тебе лопата? Могилу рыть собрался? А не Бревину ли случайно?»
Он сорвал лопату и торопливо сунул ее под куртку. Черенок оказался слишком длинным и выпирал из-под куртки. Казалось, что на правом плече Гвоздева вскочила шишка. Хромая, Гвоздев заковылял к джипу. Он кинул лопату между сидений и, не оборачиваясь, чтобы не встречаться со злобными и насмешливыми взглядами, сел за руль.
«А я еще подумаю, убивать его или нет, – мысленно сказал себе Гвоздев. – А яма в лесу… Яма еще ничего не значит. Может, я клад хочу найти! Может, я археологией увлекся!»
Успокаивая себя, он поехал в поселок, все время поглядывая в зеркало заднего вида, свернул в лес и остановился на полянке. Острие лопаты входило в прессованный грунт тяжело, и Гвоздев выдохся, углубившись лишь на штык. «Не маловата будет?» – подумал он, глядя на будущую могилу.
Чтобы все сделать наверняка, он лег рядом с ямой на траву и вытянул ноги. Оказалось, что по длине он перестарался, а вот ширина, если учитывать комплекцию Бревина, была недостаточной. «Видела бы сейчас меня моя мама! – подумал Гвоздев, поднимаясь на ноги и отряхивая руки. – Она бы сошла с ума от стыда и страха… Но почему? Почему? Может, я и в самом деле не собираюсь никого убивать!»
Обман снова подействовал, Гвоздев немного успокоился и продолжил работу. Незаметно пролетел час, а студент углубился лишь на полчеренка. «Успеть бы!» – подумал он и поймал себя на мысли, что где-то здесь кроется спасение. Если он не успеет вырыть приличную могилу до начала съемок, значит, ликвидацию Бревина придется отложить. А там, смотришь, и Саркисян откажется от этой мрачной затеи.
Гвоздев стал нарочно копать медленнее и все чаще останавливался, чтобы передохнуть. Но судьба словно издевалась над ним. Слой глины закончился, и пошел песок. Глубина ямы росла прямо на глазах. И время как будто притормозило. «Черт подери! – мысленно выругался Гвоздев, обратив внимание на то, что врылся в землю уже по пояс. – Куда это я разогнался?»
Он сделал большой перерыв, думая о том, как бы обмануть Саркисяна, потом покопал немного и снова надолго прервался. Времени оставалось вагон!
– Проклятая яма! – пробормотал он и, срывая злость на лопате, принялся копать с удвоенным рвением. Песок вылетал из ямы с такой силой, словно там работала землеройная машина. Углубившись по грудь, он вышвырнул лопату и не без труда выбрался из ямы.
«И что это я раскис? – пристыдил он сам себя. – Надо – значит, надо! Саркисян знает, что говорит. Таков шоу-бизнес. Не я первый это делаю, не я последний. По-другому карьеру не построишь!»
Стараясь не думать о подробностях того, что ему предстоит, Гвоздев вернулся на базу, тщательно вымыл в озере ботинки и руки и стал готовиться к съемкам, будто это было главное, что он должен был сделать в этот день.
Не менее примечательное событие происходило в это время в дачном поселке. Девушка Рая, которую Бревин называл про себя Гуманоидом, пила на веранде чай с ватрушкой и смотрела телевизор. Шла «Робинзонада», ведущий взахлеб говорил о пожаре на Пятом острове, потом на экране появились ужасающие кадры: горящий лес, густой серый дым и обгоревшие человеческие останки, лежащие на песке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25