пенал для ванной 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Она резко закрыла веер.
– Кажется, вы слишком хорошо знаете психологию представительниц прекрасного пола.
Он спокойно улыбнулся:
– Как холостяк, обладающий состоянием и положением в обществе, мне это необходимо. Иначе я давно бы попал в ловушку.
– Вы действительно смотрите на брак как на ловушку?
– Нет, если это брак по любви. Но я встречал слишком много молодых женщин, которые, мило улыбаясь, думали только о моей плантации, тщательно оценивая ее.
Кэролайн опустила глаза.
– Кажется, вы совершенно лишены иллюзий, даже циничны.
– Таким меня сделал жизненный опыт. В Лондоне я обнаружил, что матери незамужних дочерей готовы не замечать тот факт, что я колонист, и только из-за моего состояния и связей. Какой я человек и какие у меня взгляды совершенно их не интересует, тем более послушных и неразвитых дочерей. – Видя, что встревоженная девушка не находит ответа, он взял ее руку. – Прошу прощения, маленькая кузина. Давайте сегодня вечером забудем обо всех обидах, чтобы не портить его своим дурным настроением.
Он опустился рядом с ней на одно колено и взял ее руки в свои.
Она задрожала, сама не понимая отчего: от теплого ли пожатия его пальцев или от внезапной неуверенности в себе. Она испытывала странное беспокойство, что этот человек занимает слишком много места в ее мыслях. Даже когда она считала его своим врагом, у нее не хватало духа ненавидеть его. Между ними существовала какая-то связь, которая…
Дверь открылась, и появилась Амелия. При виде Майлса, стоящего на коленях, она нахмурилась, явно недовольная увиденной сценой.
Майлс встал и с поклоном спокойно сказал:
– Я восхищался рисунком на веере мисс Пенуорден. Кажется, веер китайский? Ваш муж, должно быть, привез много подобных очаровательных безделушек, странствуя по миру?
Нет положения, подумала Кэролайн, из которой он не сумел бы выйти с достоинством. И с внезапным смущением вспомнила, что решила вести себя с ним уверенно, как с Тимоти. А Тимоти за все годы их дружбы ни разу не проявил такой находчивости.
Пьеса закончилась, занавес опустился. Если бы кто-нибудь спросил Майлса о содержании пьесы, вряд ли бы он смог внятно его пересказать. Он старательно смотрел представление, но думал только о сидящей рядом девушке. Он видел, как напряженно она вслушивается в реплики актеров, слышал ее внезапный смех, замечал, как она подносила платок к глазам. Но прежде всего он ощущал ее близость. Ему безумно хотелось прикоснуться к ее обнаженным плечам; изгиб лебединой шеи и темные колечки волос восхищали его. Но что она знала об искушении, о желании, которое способна была возбуждать? Весь ее любовный опыт ограничивался Тимоти Бренкомбом, на которого она смотрела как на брата. В уединении Трендэрроу, в обществе отца-волокиты и флегматичной матери, как она могла знать, какую радость может принести настоящая семейная жизнь?
Стоит ли ему брать на себя смелость и пробудить в ней женщину? Разве могло это привести к чему-нибудь положительному, кроме неуверенности в себе и тревоги? Не лучше ли предоставить принцессе находиться в плену девических иллюзий, довольной и спокойной?
Он поднялся по лесенке в карету капитана и сел в углу напротив Кэролайн, подтянув длинные ноги, чтобы не касаться подола ее платья. В свете фонарей, которые держали ливрейные лакеи, он видел ее улыбку, блестящие от возбуждения глаза.
Кэролайн радостно воскликнула:
– Кажется, я никогда еще не проводила вечер так интересно! Правда, это было замечательно, мама?
Амелия выглянула в окно кареты.
– Пьеса была великолепно сыграна и довольна близка к правде жизни. Для многих путь сердца расходится с понятием о долге.
Капитан громко откашлялся.
– Я никогда не мог понять, как это человек решается стать актером. Расхаживать по сцене, как надувшийся голубь, и произносить глупости с умным видом.
Кэролайн задорно спросила:
– А разве ты сам, папа, не так выглядишь на своем капитанском мостике?
Капитан в восхищении шлепнул себя по колену.
– Я должен был догадаться, мисс, что у вас сейчас же найдется ответ. – Он обернулся к Майлсу: – Вот тебе результат, когда ты позволяешь молодой женщине обвести себя вокруг пальца. Тебя будут поддразнивать, над тобой будут смеяться, каждый твой шаг будут высмеивать, твой…
– Папа! Ты же знаешь, что я о тебе очень высокого мнения и глубоко тебя уважаю!
– Ну, ну, детка. – Капитан наклонился и погладил ее по руке. – Я всего лишь подшучиваю над тобой, как ты надо мной. Не стоит принимать мои глупые шутки всерьез.
Она попыталась улыбнуться, но вновь почувствовала тревогу, которая уже посещала ее. Почему вдруг она стала такой чувствительной? Почему для нее имеет значение, – что подумает о ней Майлс? Ведь через несколько недель он покинет Англию, и вряд ли они еще когда-либо увидятся. Внезапно у нее сжалось сердце при этой мысли. Радостное ощущение от вечера растаяло без следа.
Оставшееся время пути она вряд ли обронила пару слов. Когда экипаж остановился перед домом Майлса, она вжалась в уголок, пряча от света фонаря свое расстроенное лицо, которое могло выдать ее, и едва слышно попрощалась с кузеном.
Дома Майлса ждало письмо Пирса. Мальчик был смущен приемом в Англии. Привыкший к уважению, здесь он столкнулся с насмешками однокашников. Только один парень, писал он своему крестному отцу, проявил к нему некоторое дружелюбие: сын банкира Поль Хардэйкр, которого, к зависти Пирса, отец готовил к службе в армии.
Майлс бросил письмо на стол. Он ничем не мог помочь Пирсу, только призвать его к терпению и посоветовать не обращать внимания на насмешки. Не в его силах было изменить решение матери Пирса дать образование мальчику в Англии. Для самого Майлса жребий был брошен. Он был предан своей далекой родине. С ней он связывал свое будущее. Там он должен будет найти подходящую хозяйку для своего дома, привыкшую к просторам Тайдуотера, а не к уединенной корнуолльской долине; женщину, которая воспринимает разговоры об индейцах и рабах, о ценах на табак и хлопок как естественную составную быта; которая не боится ни жизни, ни любви.
Поправив фитиль свечи, Майлс уселся за бюро и взял перо. Слова ложились на лист бумаги, черные, как и его мысли.
«Резиденция губернатора,
Уилъямсбург, Виргиния.
Сэр, с огромным сожалением вынужден сообщить Вам, что моя миссия, если так можно назвать мой частный визит, по поручению моих товарищей, потерпела неудачу. Британское правительство непоколебимо в своем слепом отказе выслушать мои просьбы. Сомневаюсь, читал ли вообще лорд Норт наши сообщения. Что касается короля, уверен, что если он хоть краем глаза и взглянул на наши жалкие петиции, то затем просто разжег ими трубку, которая наверняка набита табаком, за который сейчас городским купцам дают столь мало, что в конце концов мы все, вероятно, окажемся в долговой тюрьме.
В результате я не вижу иного выхода, кроме как взяться за оружие, как призывал нас Патрик Генри. Я намерен вернуться как можно скорее, чтобы быть готовым принять участие в борьбе ».
Он размашисто подписался и с такой силой приложил к письму свою печать, что бюро затрещало под давлением его руки. В дверь деликатно постучали. Негр на цыпочках подошел к своему хозяину, глаза чуть навыкате выражали тревогу.
– Мистер Куртни, я считаю нужным кое-что вам рассказать.
Майлс повернулся к нему лицом:
– В чем дело?
– Когда почтальон принес это письмо от мастера Пирса, его остановили на лестнице.
– Остановили, говоришь?
– Да, сэр. К нему подошел какой-то мужчина, заговорил, а затем передал несколько монет. Тогда почтальон протянул ему письмо, и человек прочитал его.
Майлс озабоченно нахмурился:
– Было только одно письмо, Бенджамен? Вот это, от мастера Пирса?
– Да, сэр, в этом я уверен. Вы думаете, человек хочет причинить вам зло? Это был шпион?
Майлс на секунду задумался:
– Да, думаю, он вполне мог быть шпионом. В конце концов, не такая уж я маленькая рыбка.
– Когда мы вернемся домой, мистер Куртни? Мне не нравится Англия, ненавижу холодную погоду и холодных людей. Это не подходит, сэр, ни вам, ни мне.
Вставая из-за бюро, Майлс положил руку на плечо своему слуги:
– Можешь завтра утром навести справки о рейсе, Бенджамен. У меня готов отчет, который можно отправить первым судном из Лондона, а мы с тобой последуем за ним, как только будет корабль из Плимута.
Слуга озадаченно посмотрел на него:
– Сэр, зачем же нам ехать до Плимута, когда есть судно из Лондона?
Майлс отвернулся и устремил невидящий взгляд на бумаги.
Отблеск свечи сверкнул на кольце с печаткой, которое подарил ему Николас Пенуорден, на кольце с родовым гербом его семейства. Пенуордены из Трендэрроу. Все его детство он слышал эти слова, они освещали его мечту, которая, казалось, сбылась. Там, в этом поместье, он нашел свою любовь и там должен будет расстаться с ней. Не здесь, в Лондоне, когда рядом с ней Тимоти Бренкомб, а около часовни, где ее образ навеки врезался в его память: одетая в зеленое платье принцесса с лицом, освещенным солнцем и радостью. Он снова поедет в Трендэрроу, но поедет один.
Глава 5
Кэролайн, ехавшая верхом рядом с Тимоти по парку, была захвачена лондонской жизнью. Привыкнув к скромной, темной одежде жителей сельской местности, к редким экипажам на дорогах, она находила восхитительными постоянное уличное движение и смешение пестрых красок. Ее околдовывали нескончаемые процессии элегантных экипажей, яркий поток модно одетых мужчин и женщин, то и дело останавливающихся, чтобы поздороваться с друзьями или знакомыми.
Утреннее солнце весело искрилось в струях фонтанов. Тревожные сомнения, мучившие накануне вечером, были забыты. Наступил новый день, от которого она ждала только радости, а вечером предстоял бал, на котором будут присутствовать Тимоти и Майлс.
Она ни на минуту не замолкала, как ребенок реагируя на все, что попадалось ей на глаза, и пребывая в полном восторге, как всегда рядом с Тимоти. Пока наконец не поняла, что он едва ей отвечает. Она наклонилась в седле, чтобы заглянуть ему в лицо. Его голубые, всегда ясные глаза были грустны, уголки губ опущены, плечи поникли, он машинально теребил уздечку.
– Что с тобой? – спросила она. – Мы же с тобой в Лондоне, в котором, по твоим же словам, невозможно скучать!
Он выпрямился и попытался изобразить улыбку.
– Нет, ничего… Боюсь, я слишком много себе позволил вчера вечером.
Она нетерпеливо взмахнула хлыстиком.
– Ты прямо как папа. Если он слишком много выпьет, то на следующий день лучше держаться от него подальше. И часто с тобой такое происходит?
Покраснев, Тимоти пробормотал:
– Так уж принято, когда мужчины встречаются по вечерам, чтобы развлечься. Надеюсь, ты не станешь запрещать мне это удовольствие, когда мы поженимся?
Впервые она испытала раздражение за стремление Тимоти казаться хорошим мальчиком. Она сама удивилась своему холодному тону.
– Каждый волен развлекаться как хочет. Ты мужчина и, следовательно, можешь позволить себе некоторые излишества, которые недоступны мне.
Тимоти удивленно посмотрел на нее и жалобно сказал:
– У меня нет других недостатков.
– Ты думаешь? Если этот единственный превращает тебя в скучного зануду, то мне его вполне хватит.
Он протянул к ней руку:
– Не надо так, Кэролайн. Ты говоришь в точности как миссис Пенуорден, которую я всегда побаивался, ты это знаешь.
Кэролайн готова была обидеть Тимоти. Но, видя, что он чувствует себя как провинившийся школьник, приняла его руку.
– Прости. Обычно ты бываешь более веселым.
– Прости меня!
Он принялся описывать бой, который видел накануне и так потешно размахивал руками, что вскоре она уже громко смеялась. К ним подошли несколько знакомых молодых людей, которые стали подбивать Тимоти продолжать представление. Обожая выступать перед аудиторией, способной его оценить, тот начал представлять в лицах некоторых известных и важных особ, которых видел на боксе.
Кэролайн, довольная тем, что Тимоти снова стал самим собой, аплодировала вместе с молодыми людьми и радовалась, замечая на себе их восхищенные взгляды. Вскоре, однако, она отметила, что их компания своими громкими выкриками и взрывами хохота привлекает внимание публики. Девушка знала, что мать строго осуждает такое поведение, называя его развязным. Она попыталась отвлечь Тимоти, но он не обращал на нее никакого внимания. Тогда Кэролайн отъехала в сторонку, надеясь, что он последует за ней.
Вдруг рядом остановилась чья-то коляска. Кэролайн узнала хозяйку экипажа, и по ее лицу скользнула неприязненная гримаска. Окно кареты открылось, и оттуда появилась женская головка в шляпе, украшенной непомерно длинными перьями. Меньше всего в этот момент Кэролайн хотела бы увидеть Сибиллу Хардэйкр.
Кузина Амелии, дочь пэра, она очень удачно вышла замуж. Ее муж, банкир в Сити, спесивый и высокомерный толстяк, был начисто лишен чувства юмора. Капитан едва терпел его, а Кэролайн побаивалась.
Сибилла холодно поздоровалась с девушкой и перевела неодобрительный взгляд на Тимоти.
– Какая жалость, что некоторым так не повезло с сыновьями, – сухо заметила она. – Если бы лорд Бренкомб мог видеть сейчас своего сына…
– Лорд Бренкомб в Девоне, – поспешно вставила Кэролайн. – Тимоти немного увлекся. Я… Я думаю, он просто забыл о моем присутствии.
– Это слишком очевидно. Я удивлена, что капитан Пенуорден позволяет тебе ездить на прогулку с молодым человеком, который обладает такими отвратительными манерами. Считаю своим долгом сообщить Амелии, что…
Ее дальнейшие слова потонули во взрыве непристойного хохота. Молодые люди стояли спиной к карете, целиком поглощенные рассказом Тимоти. Один из них стегнул себя по сапогам хлыстом и ясно произнес:
– Ну, Бренкомб, этого типа легко узнать. Мистер Юстас Джеремия Хардэйкр. Его величество Чванство. Черт бы побрал этих торгашей, которые считают себя ровней с нами.
Кэролайн, нарочито повысив голос, осведомилась о здоровье семьи миссис Хардэйкр. Оборвав ее на полуслове, Сибилла приказала кучеру проехать немного вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19


А-П

П-Я