Самым важным для него стало найти неуловимую девушку, которой, как уверял тип с карусели, на самом деле не было! Ему хотелось освободить свою душу от необычного груза. Мысль о каком-либо признании в любви вызывала у Бертрана улыбку. Просто ему хотелось во что бы то ни стало найти девушку именно потому, что она исчезла. Прежде чем обнять ее, прижать к себе ее такое нежное тело, он желал узнать, почему она не пришла на свидание, которое сама назначила, и почему какой-то контролер с карусели поломал все его логические построения. Ведь не грезил же он!
Ничего путного ему не приходило в голову, кроме как снова отправиться в поместье Гренуйер, к той аллее, где он накануне высадил девушку.
Залитый золотом вечернего солнца ярко-красный дом с полуприкрытыми ставнями показался Бертрану более приветливым, чем в ту ночь, хотя и вызывал какое-то смутное беспокойство. Возникшее тогда впечатление заброшенности, пустоты этого дома не подтвердилось – сад был ухожен, дорожки посыпаны гравием, пруд почти весь покрыт кувшинками. Железная калитка была распахнута, а собаки, так нашумевшие тогда, не проявляли никаких признаков жизни. Бертран оставил машину на краю дороги и, оглядевшись, с удивлением заметил, что вокруг, ни на виноградниках, ни во дворе, не было ни души.
Дверь дома, широкая, богатая, из темного дуба, вся в заклепках, была приотворена, и Бертран, остановившись на пороге, тщетно поискал звонок. В глубь дома вел длинный темный коридор, пахнувший старым деревом и воском.
Одна стена коридора была занята полками с книгами в строгих переплетах, а другая имела три двери, разделенные резными столиками, служившими подставками для мраморных статуэток.
Секунду поколебавшись, Бертран постучал и откашлялся, но никто не отозвался. Тогда он, повысив голос, позвал:
– Есть кто-нибудь в доме?
Наверху хлопнула дверь, и несколько секунд он прождал на пороге. Затем неизвестно откуда на нижних ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, возник силуэт. Человек был высокого роста, с матовой, натянутой на выдающихся скулах кожей, по всей видимости, араб. Он глядел на пришельца без всякого удивления и любопытства, словно его появление в Гренуйер было совершенно естественным, даже ожидаемым, что сильно смутило Бертрана. Густая шевелюра, спадавшая на лоб и затылок, придавала молодому арабу вид красавца дикаря, и в то же время что-то детское, угловатое проглядывало в его жестах и певучем голосе.
– Если вы хотите видеть господина Делакура, – сказал он, – то его нет дома, и мадам Делакур тоже…
– То есть никого?
– Нет. Дома мадам Дансель, мамаша хозяина. Но я не знаю, сможет ли она…
Держа в одной руке корзинку с фруктами, а в другой – батон белого хлеба, он нерешительно смотрел на Бертрана. Сверху донесся надтреснутый, глуховатый и раздраженный голос:
– Лакдар, что там такое?
– Господина хотят видеть.
Бертран поднял голову. С тросточкой в одной руке, держась другой за перила, по лестнице спускалась пожилая дамп, смеривая Бертрана весьма нелюбезным взглядом. На ней было мышиного цвета платье с воротником, отделанным белым кружевом. Светло-рыжие, явно крашеные, слишком хорошо уложенные волосы оттеняли морщинистое темноватое лицо с опущенными уголками рта. Хотя Бертран был не способен определить возраст старухи, она показалась ему гораздо старше, чем хотела выглядеть. Семьдесят? Восемьдесят? Косметика, хотя и умело нанесенная, старила женщину.
– Добрый день, мадам, – произнес Бертран, – я позволил себе позвать потому, что не нашел звонка.
– Он спрятан от чужих глаз, – с усмешкой ответила женщина. – Если вы желаете видеть моего сына, то он где-то на своих угодьях и вернется поздно вечером. Вы, наверное, уславливались о встрече по телефону? А моя невестка отправилась в Йер за покупками. Что вам угодно?
Бертран заметил, что она придерживает рукой дверь и не намерена его впускать, но любопытство взяло верх.
– Я разыскиваю девушку, которая здесь живет, и… Внезапно выпрямившись, надменно вскинув голову и чуть презрительно поджав губы, женщина растерянно-выжидающе, с нарастающей враждебностью смотрела на него. Под тяжелыми веками в глубине ее темных глаз внезапно вспыхнул злой огонек. Жестом попросив прислугу удалиться, она произнесла севшим голосом:
– Вы, должно быть, ошиблись адресом. Здесь нет никакой девушки. У меня есть только двадцатипятилетний внук, но он сейчас на каникулах в Шотландии.
Сознавая всю неловкость и нелепость своего предположения, Бертран, окончательно смущенный, тем не менее спросил:
– Может быть, среди вашей прислуги…
– У нас только одна горничная, и ей далеко за шестьдесят. Она была бы польщена, услышав, что ее приняли за девушку!
– Тем не менее позавчера вечером я высадил здесь девушку. Как раз, где начинается аллея. И к тому же отдал ей свой плащ, потому что лил дождь.
– Повторяю вам, никакой девушки в Гренуйер нет. Даже среди сезонных работниц. Наш управляющий – вдовец, и никто из прислуги на территории имения не живет.
Понимая, что выглядит все более смешным, Бертран с усилием сдерживал нервозность, а пожилая дама продолжала:
– В грозу немудрено было перепутать дом. В долине есть еще пять-шесть похожих на наш, и ко всем ведут аллеи, платановые или пальмовые.
Но Бертран стоял на своем: – Да нет же, девушка пошла именно по этой аллее. Ночь была не такой уж темной. И гроза ни при чем!
– А я говорю вам, что здесь нет девушки…
Не желая признавать свое поражение, Бертран решил все выложить женщине. Он подробно описал девушку, рассказал, как она поразила его на карусели и как потом он доставил ее под дождем к дому в долине Верпо.
В тот момент, когда, совершенно обессилев, он собрался уходить, его поразила и почти испугала внезапная перемена в поведении женщины. Она выпустила дверь и, закрыв лицо руками, плакала, всхлипывая по-детски, отчего ее плечи дергались. Бертран ожидал всего – что его обругают, захлопнут перед носом дверь, но это необъяснимое отчаяние обезоружило его. Не решаясь распрощаться и вообще что-то сказать, он стоял, неподвижный и недоумевающий. Через некоторое время, показавшееся ему вечностью, женщина перестала плакать, вытерла слезы, и взгляд ее испугал Бертрана – жесткий, безжалостный, словно она испытала внезапный прилив острой ненависти.
– Я вас не знаю, – произнесла она наконец отрывисто, глухим голосом, – но с вашей стороны очень дурно являться в дом, чтобы воскрешать самые ужасные воспоминания в моей жизни. Так, значит, вы были знакомы в Алжире с моей внучкой Анжелиной? Вы ведь описали именно ее, не правда ли?
Ничего не понимая, он переспросил:
– Девушка, которую я встретил на празднике в Кро, – ваша внучка?
Женщина перешла почти на крик:
– Да нет же! Вы не могли ее повстречать на днях по той простой причине, что она умерла пятнадцать лет назад! Погибла, вы слышите! Упала с обрыва и разбилась, в Алжире!
– Мадам, а я вам говорю, что это невероятно – она каталась на карусели, и я танцевал с нею…
– Замолчите! Не знаю, в какую игру вы играете, но должна сказать вам, что это слишком жестоко. Помимо того, что я вообще не в силах представить свою внучку на карусели, я повторяю еще раз: Анжелина погибла в Алжире пятнадцать лет тому назад! Когда мы покинули Алжир и приехали во Францию после так называемой независимости, то перевезли и ее тело!
Сильный порыв ветра с треском захлопнул дверь где-то в доме. Из глаз женщины вновь полились слезы, растекаясь блестящими струйками по глубоким морщинам. Повернув заплаканное лицо к Бертрану, женщина с жаром произнесла:
– Вы мне не верите? Так извольте сходить на кладбище в Кро. Аллея В, в глубине, налево, участок 38, там наш фамильный склеп, и в нем покоится наша Анжелина! Есть там и ее изображение на медальоне. Вы поймете, что заблуждаетесь! Я бы отдала все на свете, чтобы моя внученька была жива-здорова! А теперь прощайте!
Не успел Бертран подыскать слова извинения, как дверь перед ним захлопнулась. Оглушенный, он несколько секунд собирался с мыслями, прежде чем направиться к своей «меари». Данные, которые ему сообщила женщина, чтобы не забыть, он старательно записал на бумажке: Аллея В, в глубине, налево, участок 38. Так и не собравшись с мыслями, он завел машину и помчался к кладбищу. Ворота кладбища оказались заперты, а на деревянной табличке он прочел: «Открыто с 8 до 18 часов». Его часы показывали уже восемь вечера!
Ночью Бертран спал скверно, а наутро, ровно в 8 часов, уже стоял у открытых ворот кладбища. Других посетителей не было. Он вытащил из кармана бумажку и перечитал написанное. Склеп из черного мрамора, явно перегруженный бронзовыми цепями и прочими украшениями, поразил его своей помпезностью, роскошью, выставленной напоказ. На кресте золотыми буквами были выгравированы пять имен:
Сиприан Дансель 1885-1950
Каролина Беа, в замужестве Дансель 1875–1935
Женевъева Брет, в замужестве Дансель 1908–1945
Жиль Дансель 1906–1949
Анжелина Дансель 1940–1956
На постаменте у входа в склеп было установлено мраморное изображение раскрытой книги с надписью: «Моей дорогой внучке». И небольшой медальон из эмали. Бертран даже не удивился, увидев на нем портрет девушки, с которой он танцевал два дня назад. Улыбающаяся, милая, такая же загадочная. Он невольно поднес руку ко рту, когда на белой мраморной плите у подножия склепа обнаружил аккуратно сложенный плащ! Свой плащ! От изумления он даже застонал, решив, что сходит с ума. Ошеломленный, Бертран не услышал шуршания кустарника и приближающихся шагов у себя за спиной. Не успел осознать и страшного удара в затылок. Голова его глухо стукнулась о край склепа. Рука, судорожно сжимавшая плащ, несколько мгновений медленно скользила по гладкой поверхности, потом неподвижно застыла.
Венсан ничего не видел перед собой, кроме большого тела, распростертого в луже грязной воды, словно распятого вверх ногами и напоминавшего не то мертвую птицу, не то причудливую толстую ветку. Листья, набившиеся в волосы, образовывали что-то вроде шевелящейся короны.
Когда утром он не обнаружил приятеля – обычно тот уже ждал его с поджаренным к завтраку хлебом, сваренными яичками и нарезанной толстыми ломтиками ветчиной, – то удивился: Бертран был воплощением пунктуальности. Понимающе покачав головой, Венсан подумал, что тот, видимо, под утро вернулся с галантного рандеву. Так случалось не раз. Поэтому он позавтракал один, давая возможность товарищу поспать вволю, и лишь потом решился его разбудить.
Вид пустой комнаты Бертрана и отсутствие машины у дома привели его в полное недоумение. Не в привычках Бертрана было уезжать одному, предоставив Венсану добираться на работу пешком, хотя до стройки всего полкилометра от дома.
На полпути к стройке Венсан заметил «меари» на обочине шоссе; еще большее беспокойство вызвало у него смятение среди рабочих. Уже на взводе, он бросился бегом, предчувствуя недоброе, но не самое худшее: он был готов увидеть рухнувшие пролеты моста, упавший в реку подъемный кран, но только не Бертрана, лежащего по пояс в воде, уткнувшись лицом в ил. Изо всех сил Венсан рванулся к полоске воды, чтобы схватить товарища и перевернуть, но в самый последний момент остановился. Кто-то, взяв его за руку, произнес совсем рядом:
– Бесполезно.
Венсан машинально вырвал руку и спросил сдавленным голосом:
– Полицию предупредили?
Баллан, прораб, которого он только теперь узнал, не успел ответить: к стройке подкатила машина, и из нее вы шел. человек в штатском.
Комиссар Жардэ – Венсан вспомнил, что их недавно знакомили на открытии выставки местной живописи и что они даже обменялись какими-то банальностями с этим полицейским – любителем искусства. Но тот, казалось, не признал Венсана, направился прямо к трупу, внимательно осмотрел его, но ничего не сказал. С минуту задумчиво поиграв губами, он наконец обернулся к своему помощнику, инспектору Бакконье, и спросил:
– Надеюсь, судебную экспертизу известили? – И сразу добавил, меряя взглядом уровень воды в реке: – Когда, значит, обнаружили труп?
Поникший человек отделился от толпы рабочих.
– Это я его нашел, – сказал он. – Не далее как четверть часа.
– Разве вы не раньше начинаете работать?
– Раньше, это верно, – ответил за рабочего Баллан, – но не здесь, а выше по течению. Здесь работы начнутся со следующей недели. Этим утром, когда мы приступили к работе, «меари» уже стояла на дороге, но никто не придал этому значения. Господина Абади нашли немного погодя, случайно.
– Случайно?
– Вот именно. У нас тут неувязка вышла с подъемным крапом. Обычно инженеры приходят на стройку в восемь-полдевятого. Фернан пошел за господином Абади и в аккурат заметил «меари». Он подумал, что инженер спустился искупаться в реке.
– Это при глубине в полметра-то?
– Здесь полно глубоких воронок, а под ними, говорят, подземные ключи. Так вот, Фернан перешел дорогу и…
– Никто ни к чему не прикасался?
– Нет.
Судебный медик подтвердил смерть, но воздержался от каких-либо комментариев. Лишь произнес:
– В таких речках не тонут. Разве что при желании.
– Вскрытие срочное? – спросил Жардэ.
– Да. Рапорт получите в кратчайший срок.
Вслед за комиссаром прибыла дежурная машина полиции и «скорая помощь». Из нее выскочили люди и, вытащив носилки, стали ждать приказаний. Под присмотром немногословного Жардэ полицейские хлопотали, мерили расстояние, обшаривали землю вокруг, внимательно рассматривали выступавшие со дна реки камни.
Рабочие растерянно и смущенно толпились поодаль.
– Что нам-то делать? – спросил Венсан у комиссара.
– Пусть все возвращаются на рабочие места, кроме того, кто обнаружил труп. Нам статисты не нужны для рутинной процедуры осмотра места происшествия. – Про себя Жардэ подумал, что ничего особенного этот осмотр не даст. Это подсказывали ему чутье и навык – какие, спрашивается, следы могут остаться на гладких, как мрамор, валунах, уже с утра раскаленных на солнце? Если, судя по всему, Бертран Абади был убит, то, вероятнее всего, это случилось не здесь, в нескольких шагах от весьма наезженной дороги, где кто угодно мог стать свидетелем убийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19